Боже, это была пытка, я пытался работать, сохранять сосредоточенность, но было невероятно трудно, когда восхитительная Элеонора склонилась над моим плечом. Её горячие груди прижались к моему плечу, её горячее влажное дыхание было лишь в сантиметрах от моего уха.
— Джонатан, ты слушаешь?
Слушаю, черт побери, все, о чем я думал, — это великолепные обнаженные груди, прижавшиеся к моей груди. Ее полные красные губы прижались к моим. О боже, конечно, я не слушал, черт, я едва мог дышать, настолько сильным было мое желание.
Что еще хуже, Элеонора была моей начальницей, и делала мою жизнь невозможной.
Она была чертовски сексуальной. В последнее время она, похоже, стала проявлять большой интерес к моему проекту.
Мы с женой только что переехали сюда, во Францию. Мне удалось получить эту удивительную работу, и это было действительно невероятно. Я был всего лишь младшим инженером проекта, и шанс работать с группой инженеров мирового класса — это больше, чем я мечтал.
Моя жена Эйприл не очень стремилась переезжать всей семьей из Брикстона в Великобритании сюда, во Францию, в Ла-Кро на окраине Тулона. Наших двое детей были еще малы, оба в возрасте до пяти лет, так что, когда я убедил Эйприл, что переезд — хорошая идея, это стало большим достижением.
Нам удалось найти симпатичный маленький таунхаус в Ла-Кро, который находился всего в нескольких минутах езды от университета в Тулоне, откуда управлялся проект.
По крайней мере, дом Эйприл нравился и она радовалась теплу. Климат в это время года был намного лучше, чем в Британии.
Сначала работа была замечательной. Она была сложной, и мне дали в проекте руководящую роль.
Поначалу Элеонора не слишком интересовалась проектом, но за последние две недели взяла на себя ответственность стать моей тенью, и становилась все более и более вовлеченной.
Ей около сорока, но она потрясающе красива. Элеонору я описал бы как типичную французскую красавицу с классическими чертами. Ее шелковисто гладкие волосы струятся по ее идеальной фарфоровой коже, при этом как-то переливаясь на солнце. Глаза у нее большие, и когда вглядываешься в нее, то смотришь в колодец с аметистом, глубокий и зеркальный.
Когда я только начинал работать в фирме, Элеонора была занята координацией за всего проекта, но в последние несколько недель сосредоточилась, в основном, на моей маленькой части.
Кажется, она постоянно сидит за моим столом, склоняясь через мое плечо, когда мы просматриваем электронные таблицы данных или, что еще более тревожно, сидя на краю моего стола, балуясь своими волосами, заматывая их в длинные вьющиеся локоны, когда она понимающе улыбается мне.
Я не знаю, осведомлена ли она о том влиянии, которое оказывает на меня, но это сводит меня с ума. Я не могу сфокусироваться или оставаться сконцентрированным. Я ощущаю следы ее запаха, даже когда она уходит. Этот запах подавляет и пленяет мои чувства до конца дня.
Я постоянно хожу с эрекцией, которая граничит с болезненностью.
Сегодня все было так же, на ней была тонкая юбка-карандаш, которая заканчивалась чуть выше колен,
но она имела разрез, который доходил до того места, где начались чулки.
И еще одно, с недавних пор она начала носить чулки и туфли на высоких каблуках, а ее ноги просто великолепны! Ее попа гордо расположена так, словно ожидает, чтобы ее погладили и пошлепали.
Вот и в сейчас Элеонора наклонилась ко мне, ее грудь гладила мое плечо, и я чувствовал, как ее твердые соски царапают меня сквозь мою рубашку. Ее шелковая блузка была открыта достаточно широко, чтобы я, повернувшись, мог смотреть сверху, и был виден ее маленький черный лифчик, едва удерживающий ее веселые маленькие груди.
Они небольшие, не более чем моя горсть, но очень хорошей формы и высокие. О, как я хотел повернуться, сдвинуть руки вверх и погладить их, провести по ним руками. Почувствовать эти острые соски в своих пальцах, теребя и сжимая их.
— Джонатан, ты слушаешь? — снова говорит она?
— Да, Элеонора, конечно.
— Ну, мне кажется, ты слегка отвлекся. Мне нужно, чтобы ты был сконцентрирован. Тебя что-то беспокоит?
Я хочу сказать: «да, я хочу трахнуть тебя», но неуверенно говорю:
— Нет, Элеонора, все в порядке.
Я ожидал, что она уйдет и проверит других членов команды, но она села на мой стол, скрестив свои стройные ноги, обнажая бедра и чулки для моего развратного взгляда.
Она тихо хихикала из-за каких-то служебных сплетен, но я ничего не слышал, кроме собственного бьющегося сердца, так как во рту у меня пересохло, и там чувствовалось все как на поддоне птичьей клетки — сухо и пыльно.
Я просто не мог отвести глаз от ее ног, которые она, я уверен, специально сжимал и разжимала, пока сидела без дела, играя со своими великолепными сексуальными волосами.
К концу дня я был нервной развалиной. По дороге домой я все еще чувствовал запах ее присутствия, как будто она находилась в машине вместе со мной.
Едва я вошел в дверь дома, как Эйприл встретила меня глубоким поцелуем и объятиями. Я подхватил детей на руки, тоже обнимая их, а Эйприл нахмурилась.
— Джонатан, почему я опять чувствую запах этих духов, в последнее время я постоянно чувствую их, когда ты возвращаешься домой!!
Я попытался отшутиться:
— Это просто девушки в офисе, милая.
Она недоверчиво покачала головой.
Я не мог дождаться пока закончится обед. Я затащил ее в постель и срочно сорвал одежду. Я не мог дождаться момента, когда встану между ее ног и погружусь в ее бархатное отверстие.
Я был груб, не ждал ее, мне было все равно, мне просто нужно было трахнуть Элеонору. Да, это было тело Эйприл, но как по мне, так я колотился в Элеонору, мужественно трахая ее, принимая то, что она выставляла напоказ передо мной всю неделю. О боже, я должен был принять душ, так как я все еще чувствовал запах ее проклятых духов.
Я поднял ноги Эйприл и прижал ее колени к сиськам, въезжая глубже в ее теперь влажное, набухшее отверстие.
Она была со мной сейчас, когда начала кончать.
— О, Боже, о, боже, о, боже, — мяукала и плакала она, в то время как я безжалостно вталкивал ее в матрас.
Ее тело напряглось, и я мог почувствовать ее конвульсии в киске, она выдаивала мои яйца, и я был на том самом грузовом поезде, что везет к бурной сперме.
— Аххххххх, — закричал я ей в плечо, долго и глубоко извергаясь.
Потом, когда мы лежали вместе испытывая послевкусие, Эйприл хихикнула:
— Боже, Джон, я не знаю, что на тебя недавно нашло, но что бы это ни было, не останавливайся. Ты такой страстный! Слава богу, я принимаю таблетки, иначе уверена, что снова бы забеременела.
На следующей неделе было еще больше мучительного обращения Элеоноры, каждый день одно и то же: я приходил домой возбужденным и осатанелым, и бедная Эйприл не знала, кто занимает ее место.
Вечером в пятницу вся команда собралась вместе выпить, чтобы отпраздновать закрытие одного из этапов контракта.
Элеонора была великолепна, высокая, гордая, элегантная, но чертовски сексуальная.
На ней был один из стильных деловых костюмов с белой блузкой, сквозь которую просвечивал тончайший бюстгальтер из тонкого шелкового материала. Ее юбка была короче чем обычно, заканчиваясь между коленями и бедрами
Весь день я украдкой шпионил за ней, используя все возможности, пожирая глазами ее сексуальные прелести.
Элеонора была в своем лучшем виде. Сегодня она беспощадно пытала меня, никогда не удаляясь от моего стола и губ, всегда находясь рядом с моим ухом, шепча так тихо, что я почти чувствовал ее губы на мочке своего уха.
Она знала это, я чертовски уверен, что она точно знала, что делает.
В баре мы пили напитки, отмечая бесконечные тосты за наш общий успех.
Мы с Элеонорой отдеились от группы на балконе, наслаждаясь сумерками.
Разговор стал более интимным, и она положила руку мне на плечо, когда снова заговорщически зашептала мне на ухо. Ее дыхание было таким горячим и влажным, что медленно превращало мой член в камень.
Весь день было то же самое; мой член неловко заполнял мои боксеры.
Когда я встал, чтобы пойти в бар, Элеонора хихикнула:
— Джонатан, ты выглядишь так неловко, встань прямо.
Я улыбнулся и попытался осторожно переместить свое хозяйство, но она смогла заметить.
— О, я вижу, — хихикнула она, — у тебя тяжелая проблема.
Когда я сел с напитками, Элеонора присела рядом, обняв меня своей рукой.
— Джонатан, эта я причина твоей маленькой проблемы?
Я улыбнулся:
— А как ты думаешь, Элеонора?
Она хихикнула:
— Ну, Джонатан, я очень польщена, я не думала, что ты найдешь такую старую боевую лошадь как я, привлекательной.
— О, Боже мой, не будь чертовски нелепой, Элеонора, ты знаешь, насколько ты сексуален. Ты должна знать, как ты на меня подействовал. Боже, я весь день хожу с трудом.
Она продолжала тихо хихикать в моем ухе.
— Джонатан, могу я называть тебя Джон? Я не знаю, что на меня нашло, Джон. Я весь день в огне. У меня не должно быть этих мыслей, но я не могу их остановить.
Именно тогда нас прервали другие члены команды, выйдя насладиться городскими огнями.
Позже, намного позже, когда мы уходили, Элеонора схватила меня за руку:
— Иди со мной, Джон.
Мы поплелись рука об руку по узкой мощеной булыжником аллее. Элеонора прислонилась ко мне, ее голова покоилась на моем плече. Я обнял ее, держа близко к себе, пока мы шли.
Она повернулась, чтобы что-то сказать, но когда она повернула голову, я наклонился и поцеловал ее. О боже, это ощущение, как будто электрический удар молнии пронесся сквозь мое тело. Ее губы были такими полными и влажными, и поцелуй был вкуса сладкого вина, которое она пила.
Я притянул ее ближе, и ее руки обвились вокруг моих плеч и крепко обняли меня. Поцелуй был настолько глубоким, что было больно, когда мои пальцы пытались свернуться в моих туфлях. Мой член набух и высоко торчал; она терлась об него своим животиком, приводя меня в еще большее бешенство.
Элеонора отстранилась:
— Пожалуйста, Джон, мы должны остановиться, я замужем, пожалуйста, Джон.
Когда я обнимал ее, понимая, что мы делаем, мне в голову пришла Эйприл. Она была бы растеряна и зла, если бы узнала.
Мы молча шли, мое желание вернулось с удвоенной силой, когда мы миновали небольшую автобусную остановку, и я втянул ее в поцелуй, прислонившись к стене.
Элеонора прислонилась ко мне, и поцелуй был жарким, ее губы страстно прижались к моим, ее язык боролся и танцевал с моим. Ее соски прижимались и терлись о мою грудь.
— О, Боже, Джон, что мы делаем?! Пожалуйста, остановись!
Я яростно втянул ее в еще один поцелуй, чтобы заткнуть. Пока мы целовались, ее руки крепко держали меня в своих объятиях, а я медленно опускал свои вниз, пока не обхватил эти красивые сексуальные маленькие груди. Мой большой палец описывал круги вокруг ее сосков, и я дразнил и теребил, щипал и крутил их, в то время как я массировал и ласкал ее груди.
Ее губы соскользнули с моих, и я почувствовал, как они влажно покусывают мою мочку уха, когда она захныкала:
— О, мой бог, Джон, что ты делаешь со мной? Джон, я вся горю!
Мои губы искали ее, и огненный поцелуй продолжался, в то время как мои руки массировали и ласкали ее грудь. Ее тело корчилось и извивалось передо мной. Ее лобок давил и терся о мой член.
Я обнял ее, крепко держа, в то время как наш поцелуй становился все горячее и горячее. Моя рука спускалась между нашими телами, пока не скользила по ее внутренней поверхности бедра, все выше и выше, мимо ее шелковых чулок. Я ласкал бедра, слегка сжимая, пытаясь заставить ее расставить ноги.
Она толкнула свою руку вниз, отталкивая мою:
— Пожалуйста, Джон, я замужем, пожалуйста, я умоляю тебя остановиться.
Я вернул руку обратно к ее груди, и наш поцелуй стал еще бескомпромисснее.
И опять моя рука скользнула вниз, и на этот раз не было никакого сопротивления, ее ноги раздвинулись, и моя рука скользила по атласу ее трусиков, я ласкал ее киску, наслаждаясь приятным ощущением атласа на моей руке.
Я положил ладонь на ее губки и массировал все сильнее и сильнее, так что они набухли и увлажнились.
Ее голос был тихим хныканьем и жарко шептал мне на ухо:
— О, Боже, Джон, что мы делаем? Любовь моя, прекрати, пожалуйста.
Но нет, я не мог остановиться, если бы и захотел, я был словно на миссии, и кровь, наполнившая мой член, не позволила бы этого.
Я сунул палец под ее трусики и почувствовал, как кончик скользнул в ее влагалище.
— О боже… — простонала она, ее тело дрожало и вздрагивало напротив меня. — О, Боже Джон, что происходит?
Мой палец теперь был погружен глубоко в ее открытые волнистые складки, скользя внутрь и наружу, трахая ее, занимаясь любовью с ее бесстыдной скользкой дырой. Ладонь моей руки терла ее клитор, в то время как я оторвал ее от земли и трахал с яростной энергией.
Она плакала и неудержимо стонала:
— О, боже, о, боже… Святой отец, прости меня… — захныкала она, когда я почувствовал, как ее тело неконтролируемо и сильно дрожит и корчится напротив меня. Ее дыхание было прерывистым, а глаза зажмурились. Ее губы были сжаты, как будто целуя небо, ее руки обвивали мою шею, пытаясь поддержать себя.
Другая моя рука упала, пока не оказалась под ее попой, и я начал также поддерживать ее дрожащее тело, когда она полностью отдалась мне. Ее оргазм был громким и глубоким. Она обмякла в моих руках, когда ее дыхание исчезло.
Когда она пришла в себя, я перенес ее к скамейке и посадил себе на колени.
Она плакала у меня на плече:
— О, Боже мой, что я сделала, я замужем, мой муж Фрэнк, что он скажет? О, Джон, я была так глупа. — Она крепко обняла меня: — Пожалуйста, Джон, не презирай меня, я так ужасна, я разрушила свой брак.
Я пытался утихомирить и успокоить ее. Моя эрекция сейчас полностью пропала.
В конце концов, она пришла в себя:
— Что скажет Фрэнк? — она посмотрела на меня, ее глаза были как блюдца. — Он возненавидит меня, он может даже побить меня. Боже мой, я была так глупа.
— Не говори ему Элеонора, ему незачем знать.
— Джон, я не могу ему лгать, он узнает.
Я успокаивающе похлопал ее:
— Элеонора, поправь макияж и прическу, и он никогда не узнает. Иди домой и займись с ним любовью, как никогда раньше. Покажи ему, как сильно ты его любишь.
Она улыбнулась:
— Это то, что собираешься сделать ты, Джон?
— Да, Элеонора, это именно то, что я собираюсь сделать. Я просто надеюсь, что Эйприл почувствует возбуждение.
Она глубоко вздохнула:
— Прости, Джон, я тебя проигнорировала, должно быть, ты тоже чувствуешь себя слегка напряженным? Я плохо к тебе отнеслась, прости.
Я засмеялся:
— Элеонора, мне уже несколько недель не терпится сделать это с тобой.
В ту ночь, когда я вернулся домой, я несколько раз трахнул Элеонору, полизал ее сладкую киску и неистово трахнул ее. Она, конечно, не знала этого, потому что подо мной было тело Эйприл, хотя, по моему мнению, именно Элеонора выкрикивала мое имя в молитве господу, беспрестанно взывая к глухому богу.
В понедельник утром Элеонора нервничала, будучи рядом со мной, но все еще одевалась соблазнительно.
К обеду она наклонилась через мое плечо, на этот раз, шепча мне на ухо, она прикусила мочку моего уха.
— Спасибо за вечер пятницы, Джон, спасибо, что позволил мне остановиться. Ты был так добр, а я — такая сука.
Когда она наклонилась, ее рука скользнула вниз, пока она не начала ласкать мой член:
— О, — прошептала она, — тебе нравятся мои губы, целующие тебя?
— Боже, Элеонора, ты такая любительница дразнить, ты меня мучаешь.
Она хихикнула:
— Извини, Мон Шери, я не хочу тебя мучить, просто немного подразнить, нет?! — Ее рука все еще трудилась вверх и вниз по моей эрекции, и мои боксеры становились влажными, когда вытекло немного преэякулята.
Она встала и ушла, когда другой член команды вошел в мой кабинет позади нас.
За обедом мы сидели вместе.
Она улыбнулась:
— Хорошо, мое сокровище, как прошли выходные? Эйприл была рада тебя видеть?
Я засмеялась:
— Да, выходные были хорошими, и да, Эйприл была рада видеть меня, слава богу. Она погасила твой долг. Как поживает Фрэнк? Он закончил мой проект?
Настала ее очередь смеяться:
— Да, Франк тоже был рад меня видеть, и да, он закончил от твоего имени. Он сделал похвальную работу, ты видишь, я улыбаюсь, нет?
Мы вместе смеялись, и это сняло остроту разговора, который был слегка напряженным.
Новости бывают хорошие или плохие, в зависимости от точки зрения, Элеонора усилила свои попытки дразнить. Каждый раз, когда мы были рядом в ее или моем офисе, ее руки двигались по всей передней части моих брюк, поглаживая мою непреходящую эрекцию. Она действительно сводила меня с ума.
Эйприл была получателем всей прелюдии Элеоноры, и она была благодарна. Кое-что другое у нас шло не так гладко: Эйприл все более тосковала по дому. В конце концов, мы решили, что для нее лучше всего отправиться домой на несколько недель, чтобы восстановить связь с нашими семьями. Ее сестра, с которой она была особенно близка, собиралась родить своего первого ребенка, и Эйприл целую вечность стенала, что хотела бы быть там. Итак, решение было принято, и Эйприл загрузила машину и направилась домой.
Это, по крайней мере, дало мне возможность наверстать упущенное на работе, потому что Элеонора сводила меня с ума. На работе я постоянно терял концентрацию, наблюдая, как ее великолепное сексуальное тело носится по офису. Ее дразнение было теперь на рекордно высоком уровне.
Только вчера она вошла в мой кабинет и, как всегда, сидела на краю моего стола, только на этот раз, когда она скрестила ноги, щель в ее юбке полностью открылась, и я мог видеть ее трусики, маленькие голубые кружевные трусики.
Элеонора дразнила:
— Джонатан, мне нравится вид из твоего офиса, твой намного лучше моего.
Мой язык распух, и я не мог ответить, когда она сунула руку под юбку и слегка потерла свои половые губы. Когда она сделала это, ее губки сформировали насмешливый поцелуй.
Там никогда не было много возможностей для чего-либо еще, так как всегда были люди, приходящие и уходящие. Элеонора очень серьезно относилась к своей личной жизни. Она была настолько осторожна, что я не уловил никаких офисных сплетен или разговоров.
Когда мы разговаривали за обедом, я сказал, что Эйприл уехала на месяц навестить свою семью. Брови Элеоноры поднялись, и она улыбнулась.
— Так ты теперь, вроде как, холостяк?
Я кивнул:
— Боюсь, что да. Я буду отсчитывать дни (иной смысл — встречаться) до миссис Палмер в течение нескольких недель, пока ее нет!!
Элеонора не поняла мой каламбур.
— Встречаться с кем?
Я объяснил:
— С мастурбацией.
Она хихикнула:
— О, боже, неужели ты не подождешь ее?
Я тихо хихикнул:
— Нет, Элеонора, не с тобой, поскольку ты мучаешь меня на работе каждый день. Я не смогу провести и дня без облегчения.
На следующий день Элеонора была вся в огне, она вошла в самой узкой юбке, которая демонстрировала ее симпатичную сексуальную фигуру.
Я изо всех сил пытался подготовить свою презентацию, и находился в комнате с принтером, матерясь и богохульствуя насчет адской машины. У нас с принтерами долгая история открытой войны. Я ненавижу эти чертовы вещи. В то время как я стоял на коленях, вошла Элеонора, чтобы посмотреть, чем я занимаюсь. Комната с принтером была единственной комнатой во всем офисес обманчивым впечатлением приватности, там не было окон.
Пока матерился и ругался, я не заметил, что вошла Элеонора и встала позади меня. Первой подсказкой была ее рука, скользнувшая вверх и вниз по расщелине моей задницы, когда она ее ласкала.
— Джон, мне нравится этот маленький dеrriеrе (зад).
Я спокойно повернулся на коленях, и она подошла, начав тереться своей горячей киской о мое лицо.
Я чувствовал запах ее желания, когда она терлась о меня, ее руки гладили мои волосы, в то время как она крепко прижала меня к себе.
— О, Джон, ты такой неприличный мальчик. Я хочу отвезти тебя домой, но не думаю, что Фрэнку это очень понравится.
Жар от ее полового органа был настолько сильным, что я чувствовал, как он прожигает ее трусики, в то время как мой нос раздвигал ее нижние губы.
Я поднял руку вверх по ее ноге, под ее юбку, потирая ее упругие ягодицы и массируя ее набухшую киску. Ее колени дрожали и тряслись. Нежное ворчание, сквозь сжатые зубы, проникало из плотно сжатого рта, в то время как она пыталась удержать контроль.
— Джонатан, потри меня сильнее, боже мой. Боже, Франк, пожалуйста, прости меня, я снова подвела тебя.
Ее оргазм дико пронесся по ее телу, ее дрожащая киска судорожно сжимала мои пальцы, застрявшие в ее расплавленной щели, по моей руке стекали соки.
Ее руки сжимали и тянули меня за волосы, в то время как она пыталась сохранить равновесие.
— Джонатан, я кончила. — С этими словами она поправила юбку и направилась в дамскую комнату, чтобы освежиться.
Я остался сидеть на полу, размышляя, получу ли я когда-нибудь хоть какое-то облегчение от этих отношений.
Позже в тот же день Элеонора вошла в мой офис и, как обычно, дразнила меня, нависнув надо мной под предлогом просмотра моей презентации. Ее руки блуждали по моей груди, в то время как она ласкала и гладила меня.
Я прошептал:
— Элеонора, Эйприл все еще в отпуске, почему бы тебе не пойти ко мне домой на ужин сегодня вечером?
Она немного нервничала, и ее руки прекратили круговое движение по моей груди.
— Извини, Джон, я не смогу это сделать, меня дома будет ждать Франк.
— Так когда же мы сможем встретиться с тобой, Элеонора, это сводит меня с ума?
Она хихикнула:
— Для тебя Джон скоро снова будет миссис Палмер.
Конечно, именно это я и сделал. В постели той ночью я размышлял, эта штука с Элеонорой завела меня в чертов тупик. На самом деле она использовала меня для своего удовольствия, я думаю, что она получает какое-то садистское удовольствие от того, что я остаюсь в тупике. Я принял решение. Мне надо отступиться от нее и прекратил все дурачества. Пусть она страдает. В любом случае, это правильно, потому что если Эйприл когда-нибудь узнает, то я определенно буду жить один, и это если переживу избиение со стороны ее старшего брата.
В течение следующих нескольких дней каждый раз, когда Элеонора приходила ко мне в кабинет, я следил за тем, чтобы все было открытым и добродетельно.
Она несколько раз просила меня помочь ей с какой-нибудь печатью, но я объяснял, что отстал от графика. Когда она садилась на мой стол, я отводил глаза и пытался сохранить профессиональное спокойствие.
Это ее начало раздражать, и на третий день она пригласила меня в свой офис на беседу. Когда я вошел, она попросила меня закрыть за собой дверь.
Когда я сел напротив нее, она встала и нервно обошла вокруг. Она явно пыталась найти правильные слова. В конце концов, она оперлась на стол передо мной:
— Джон, я что сделала такое, что тебя расстроило? В последние несколько дней ты выглядишь очень холодным?
— Элеонора, наши отношения зашли слишком далеко, мы оба в браке, и я думаю, что мы должны вернуться к нашим рабочим отношениям. Со мной это не работает.
Она выглядела разочарованной:
— Но, Мон Шери, наши отношения были такими веселыми, и мне так нравились.
— Возможно, тебе, Элеонора, но не мне, я с трудом хожу весь день, и не чувствую облегчения. Наши отношения полностью односторонние. Это все чисто для твоего удовольствия.
Она села за свой стол, задумчиво сказав:
— Мне жаль, что ты это чувствуешь так, Джонатан, я думала, тебе это нравится так же, как и мне?
— Элеонора, это было весело, но я боюсь, что нам нужно просто сосредоточиться на работе.
На следующей неделе Элеонора изменилась ко мне. Она была коротка, и не было никакого физического контакта. Она перестала заходить в мой офис, кроме как по реальным деловым причинам. Там не было ни улыбок, ни теплых приветствий. Некоторые другие члены команды заметили это и прокомментировали, что я очевидно сделал что-то, что разозлило ее.
С каждым днем с ней становилось все труднее иметь дело.
Все изменилось в следующую пятницу вечером, когда команда собралась вместе.
Мы встретились в маленьком баре, и пока шли напитки, Элеонора вернулась к своей старой личности. Она села рядом со мной, и ее руки потерли мое бедро под столом.
Я хотел отодвинуться, но не мог, я выпил достаточно, чтобы лишиться способности рассуждать, и тот факт, что мой член теперь контролировал большую часть крови моего тела, ясных мыслей не было. Я опять попал под ее чары.
По мере наступления ночи становилось все горячее, и мы оказались в переулке, тесно обнявшись, наши губы слились в огненном поцелуе. Ее горячее тело неистово терлось о мое. Ее соски сверлили маленькие отверстия в моей груди. Мы споткнулись и наткнулись на стену в переулке, когда я поднял ее платье и положил ее руку в свои штаны. Впервые я почувствовал, как ее рука обхватила мой член и начала гладить и массировать меня.
Все внезапно закончилось, когда нас прервала группа хулиганов, пьяно ковыляющих мимо нас.
Это вернуло нас к реальности.
Мы ушли, и я потащил Элеонору к своей машине. Я толкнул ее на заднее сиденье, где набросился на нее.
Она плакала:
— Нет, пожалуйста, Джон, я замужем, мы не должны этого делать.
Меня это не останавливало, я воспалился, и она больше не сопротивлялась. Я карабкалась по ее телу, сильно прижимая ее к прохладной кожаной обивке. Наши губы встретились, а наши языки страстно танцевали.
— Джон, пожалуйста, Мон Шери, пожалуйста, остановись.
Я поднял ее юбку и опустил голову между ее ног, и мой рот скользнул по ее шелковистым трусикам. У нее перехватило дыхание, и она заворчала:
— Джон, пожалуйста, не останавливайся.
Это было и невозможно, я не мог остановиться. Я отодвинул ее трусики, и когда мой язык исчез в ее скользких складках, ее резкий вдох выдал ее желание.
Когда мой язык устремлялся в ее киску и обратно, я скользнул своим пальцем в нее, полностью утопив в ее бархатистой глубине. Мой рот доблестно работал как вакуумный насос с ее клитором, стараясь справляться с постоянным потоком ее соков. Ее стоны стали громкими, в то время как она корчилась и извивалась, ее тело дрожало и содрогалось.
— Аххххххх, — закричала она, мучительно дергая меня за волосы. — О боже, Джон, ты заставил меня кончить, сволочь! Ты — чертов ублюдок.
Я вытащил себя из ее ног и перелез через ее судорожно подергивающееся тело. Я широко раздвинул ее ноги и расстегнула молнию, выпустив свой жесткий стержень. Когда я попытался протолкнуть его киску, то увидел слезы, текущие по ее щекам. Она плакала навзрыд. Я остановился и посмотрел ей в глаза, ей было страшно и неловко. Я снялся с нее и отпустил ее ноги.
Она обняла меня за шею:
— Спасибо, Джон, мне очень жаль, но я не могу этого сделать. Джон, я люблю своего мужа и не должна этого делать, — рыдала она. — Я — сука, я знаю, но я не хочу причинять боль Франку.
Я рухнул рядом с ней:
— Я понимаю, Элеонора, извини за грубость.
Она погладила меня по лицу:
— Нет, Мон Шери, ты был прекрасен, но теперь моя очередь. Могу я тебя погладить? Дать тебе некоторое облегчение?
Я рассмеялся:
— Нет, Элеонора, я думаю, что лучше, чтобы я отвез тебя домой.
Поездка к ней прошла тихо, она привела в порядок макияж и поправила одежду. Она поцеловала меня перед тем как пошла по дорожке ко входной двери.
Следующая неделя была настоящей агонией, Элеоноре было явно не по себе, и она больше не сидела на краю моего стола. Больше не было сосков, прижимающихся к моему плечу. Никаких мокрых секретных поцелуев. Когда мы говорили, это было чисто по делу.
К счастью, вернулась Эйприл, и мы опять соединились на всех уровнях.
На следующей неделе в обеденное время, Элеонора сидела со мной за столом.
— Мне жаль, Джон, я не хочу отдаляться, но просто не доверяю себе продолжать жить так, как раньше. Джон, Фрэнк знает, и он был так зол на меня. Он видел мою слабую ложь, и мне пришлось признаться. Он заставил меня пообещать, что я никогда больше не изменю ему.
Я обнял ее:
— Ты думаешь, он простит тебя?
Она улыбнулась и положила голову мне на плечо:
— Надеюсь. Он был таким замкнутым и злым, что я не знаю, о чем он думает. Я волнуюсь, Джон, он никогда не был таким.
Странно, но рfнесколько недель Элеонора вернулась к своему дерзкому дразнящему поведению, и я снова превратился в желе, украдкой наблюдая за ее сексуальной одеждой, чувственно порхающей по офису. Наши отношения вернулись к непринужденной близости, как и раньше. Мы вернулись к совместным обедам и конфиденциальным разговорам. Видимо, дома все пошло не так, и Фрэнк был в бешенстве. Ее поведение и одежда также улучшились; вскоре она вернулась к своему старому я.
Она ворвалась в мой кабинет, и ее голова появилась у меня через плечо, а ее соски эротично терлись о мою спину. Ее губы были на мочке моего уха:
— Бонжур, Джон, как ты сегодня?
Мои чувства были мгновенно перегружены, ее сладкие мускусные духи заполнили мои ноздри, ее горячее влажное дыхание подняло волосы на моей шее, когда оно чувственно дышала на нее.
— Прекрасно, спасибо, Элеонора, — удалось пробормотать мне.
Она хихикнула:
— Джон, ты в порядке? Или тебе нужна помощь? — в то время как она тихо шептала это, ее рука медленно скользила вниз, пока она не начала массировать мой растущий член.
— Джон, эта проблема кажется очень сложной.
Черт, она делала это снова и снова. Мой язык не работал, я говорил бессвязно и мямлил:
— Элеонора, пожалуйста, ты не помогаешь.
— Джон, моя машина сейчас на ремонте; не мог бы ты сегодня вечером подвезти меня до дома?
Я уже собирался ответить, когда она сжала мой член:
— Пожалуйста, Джон, я была бы признательна.
Я поморщился:
— Да, конечно, Элеонора, с удовольствием.
Когда мы ехали по городу, Элеонора спросила, не хочу ли я остановиться, чтобы выпить, прежде чем высадить ее.
Мы остановились возле маленького бара, и я заказал пару бокалов любимого сладкого вина Элеоноры.
Она нашла уединенный столик, и когда я сел рядом с ней, она схватила меня за руку.
— Джон, спасибо, что был так терпелив со мной, я знаю, что в последнее время много тебя дразнила.
Я улыбнулся:
— Ну, ты, несомненно, расцветила мои дни, но как насчет Фрэнка?
Она прошептала:
— Джон, могу ли я быть с тобой откровенной.
Я кивнул, удивляясь, к чему это?
Она погладила мою руку:
— Джон, это стремно, но Фрэнк очень возбудился от нашей маленькой игры. Джон перестал сердиться на меня и стал распаленным, возбужденным. Он спросил все детали. Сначала я была слишком нервной и стыдилась, но когда он начал докапываться, я, в конце концов, сказала ему, что мы делали.
Я был ошеломлен, я слышал о парнях, которым нравилось слушать о том, как их жен трахают, но это поставило меня в тупик.
Элеонора увидела мой неуверенный взгляд.
— Джон, Франк предложил, чтобы мы, ну, снова стали близки. — Она хихикнула. — Все, что мне нужно сделать, это рассказать ему об этом, когда вернусь домой.
— Ты уверена, Элеонора? Может, он пытается тебя обмануть?
— Нет, Джон, я проверяла и дразнила его. Прошлой ночью я сказал ему, что мы занимались любовью в твоей машине, Боже мой, он был в постели как бык, когда слушал мою маленькую сказку.
Я откинулся на спинку стула:
— Вау, Элеонора, это немного запутанно и странно.
Она захихикала:
— Джон, он одержим этим. Он хочет, чтобы я была с тобой.
— Так что же теперь будет, Элеонора?
Она потянулась, пробежав ногтями по моей щеке:
— Ну, Джон, может быть, сегодня вечером мы сможем воплотить мою маленькую историю в реальность?
— Что значит, сегодня? — я поперхнулся, подавившись своим напитком.
Она только кивнула, дразня:
— Разве ты больше не находишь меня привлекательной?
С этими словами я вытащил ее вверх и за дверь. Когда мы сели в машину, я вдруг понял, что сейчас чертов дневной свет, куда, черт возьми, мы собирались идти?
Элеонора почувствовала мои мучения:
— Джон, поднимись на холм, там есть небольшой парк.
Я отвел машину в уединенный парк, который был покрыт какими-то нависающими деревьями. Это, по крайней мере, обеспечивало защиту от посторонних глаз.
Едва я припарковался, как Элеонора неистово схватила меня за голову, и ее язык вонзился в мой рот. Ее губы были сладкими и чувственными. Ее руки быстро скользнули вниз, обвивая мой выпуклый член. Мои руки тоже не бездельничали, и я потянулась, лаская ее красивые сочные груди. Ласкал и щипает ее острые маленькие соски. Она была горящей женщиной, ее дыхание уже стало прерывистым, а стоны становились все громче и громче.
Когда мы раздвинулись, она открыла дверь и вышла, я с тревогой наблюдала, как она открыла заднюю дверь и забралась внутрь. Она наклонила голову между сиденьями и хныкнула:
— Джон, я жду, ты же не заставишь меня ждать?
Черт, нет, я распахнул дверь и прыгнул назад, к ней. Она возилась с моей молнией, пока ее шелковистая мягкая рука не обхватила мой обнаженный член, ее рука сжимала и поглаживала его. Я стянул ее трусики, и она подняла попу, чтобы мне было удобнее.
Я хотел попробовать ее первым. Я уткнулся языком в ее раздутую щель так глубоко, как только смог. Я лизал и сосал, пока она не превратилась в корчащуюся извивающуюся массу. Я быстро залез между ее ног, и мой член стал проталкиваться ее к отверстию, когда она оттолкнула меня. Её ноги бились и дико болтались.
— Нет, Джон, остановись, пожалуйста, остановись.
«Ах, черт побери, опять», — подумал я. Я вопросительно посмотрел на нее.
— Джон, у Франка была вазэктомия, у меня нет контрацепции. У тебя есть презервативы?
Я покачал головой, нет. Я упал на нее сверху, измученный тяжелым испытанием.
Мы сели, и Элеонора поцеловала меня:
— Прости, Джон.
Мы поцеловались, а затем ее голова склонилась, пока она не поглотила мой член ртом и начала пылко сосать. Ее губы скользили вверх и вниз по стволу. Ее рука гладила и ласкала мои яйца, и когда она подвела меня к границе, провела пальцем по моей заднице. В тот момент, как я почувствовал это, я взорвался у нее во рту, закачивая литры спермы в ее сосущий рот.
Мои паруса полностью потеряли ветер, я был исчерпан.
Элеонора хихикнула:
— Ух, Джон, ты и накопил!
Я собирался вернуться к ней, но она оттолкнула меня:
— Нет, Джон, ты сделал достаточно.
Когда мы ехали к ее дому, я поднял руку к ее ногам и толкнул ее в горячую раздувшуюся щель. Она застонала и вздохнула, когда я сунул пальцы в ее пульсирующую судорожную киску. Она корчилась и отталкивала мою руку. Когда я подъехал к их подъездной дорожке, она уже приближалась к оргазму. Я собирался вырвать руку, но она крепко держала ее:
— Нет, Джон, не останавливайся, я рядом, Сhéri.
Мы припарковались на их подъездной дорожке, когда она яростно задвигалась на моей руке. Ее бедра дрожали все быстрее и быстрее. Когда она начала кончать, я увидел, как шторы на переднем окне сдвигаются, очевидно, Фрэнк наблюдал, как его жена ехала и трахала мою руку прямо перед ним. Я задавался вопросом, дрочил ли он?! Ох, блин, какая ужасная мысль.
Когда Элеонора спустилась со своей высоты, она наклонилась и клюнула меня в щеку:
— Спасибо за поездку, Джон
Я остановился по дороге домой, чтобы навести порядок. Надеюсь, мой рот уже не содержал вкуса киски.
Когда я пришел, Эйприл гуляла с детьми, и это был ужас, поэтому она ничего не заметила.
Тем не менее, дома были проблемы. Эйприл все больше отчаивалась по отношению возвращения домой. Ей не нравилось быть разлученной со своей семьей. Она постоянно приставала ко мне. Она распечатала дюжину вакансий и оставила их на столе для прочтения. Она стала капризной и угрюмой, постоянно подталкивая меня.
Однажды вечером, когда я вернулся домой с работы, на столе было объявление о вакансии от лондонской фирмы. Когда я внимательно посмотрел на него, то понял, что это прекрасно. Эта работа была действительно хорошей возможностью. У Эйприл на лице была широкая улыбка. Она видела, что мне это интересно.
Чтобы ее порадовать, я подал заявку на должность, не ожидая, что получу ее. У меня действительно не было того уровня опыта, который они требовали. К моему большому удивлению, я получил приглашение на интервью. Изначально это было только интервью по телефону, но все прошло хорошо, и они заинтересовались.
Когда до меня дошло, что я могу получить работу, я подвел итоги проекта. Я был на много миль позади. Дразнение Элеоноры заставило меня потерять фокус; Я знал, что мне придется много наверстывать. Я объяснил Эйприл, что если собираюсь получить эту работу, мне нужно наверстать упущенное на моей текущей работе. Она не была рада, когда я сказал ей, сколько поздних ночей буду работать, но наградой было то, что мы скоро могли бы вернуться в Лондон.
Элеонора все больше и больше играла в дразнилку, что не помогало моему уровню концентрации.
Как-то я был в офисе, а все остальные ушли, и именно тогда Элеонора вошла в мой кабинет. Она улыбалась:
— Работаешь допоздна, Джон?
Я кивнул:
— Да, у меня много дел, Элеонора.
Она встала позади меня, развернула мой стул и опустилась на колени между моих ног, расстегнула молнию на моих штанах и вытащила мой набухший член. Едва она обхватила его своими сладкими полными губами, как зазвонил ее телефон. Она даже не закрыла рот, просто пробормотала:
— Бонжур Фрэнк.
Она поцеловала и прижалась к моему члену, когда бессмысленно объясняла Фрэнку, что ей есть что поесть.
Ее губы скользили вверх и вниз по моему члену, когда она застонала:
— Нет, Фрэнк, мой рот полон, я не могу сейчас говорить.
Она улыбалась мне, когда говорила с ним, она дразнила его. Она передала мне свой телефон и показала, как держать его рядом с собой, чтобы он мог слышать. Ее рот качался вверх и вниз, шумно сося, он должен был понять, что она делает. Во рту у нее был мокрый слюнявый беспорядок, и она все быстрее и быстрее двигала губами.
Она дразнила также и меня: она убирала рот с моего набалдашника, как раз в тот момент, когда я был близко, чтобы сказать:
— Фрэнк, у меня во рту большая сочная конфетка.
Она вернулась к сосанию моего члена, прежде чем снова заговорила с ним:
— О, Фрэнк, у него есть хороший крем-центр, который я скоро получу в качестве десерта.
«Боже, что за сука, — подумал я про себя, — что за чертова первоклассная сука». Эти мысли быстро исчезли, а она продолжала скользить этими сочными губами по моему члену и сильно сосала меня, ее рука поглаживала ствол и сжимала мои яйца, сося все сильнее и сильнее, пока я больше не смог сдерживаться, и опять наполнил ее рот эякулятом.
Она задыхалась и давилась, когда я выстреливал в нее потоком за потоком.
После этого она издала поцелуй в телефон и прошептала:
— Я скоро буду дома, Mоn аmоur.
Она нежно поцеловала меня в губы:
— Спасибо за маленькую игру с нами, Джон, тебе понравилось?
Я засмеялся:
— Как ты думаешь, Элеонора, конечно же, мне понравилась. Почему ты притворялась, что ела пищу?
Она вызывающе улыбнулась:
— Фрэнк не хочет, чтобы ты знал о том, что он знает. Он думает, что если бы ты знал, ты бы меньше думал о нем. Ты ведь не будешь делать этого, Джон? В конце концов, это всего лишь игра.
Мне было неловко. Наверное, я думал, что он чертовски странный, но не хотел обижать Элеонору, я решил солгать:
— Нет, Элеонора, я думаю, что он смелый, я имею в виду, что ведь ты можешь влюбиться в меня.
Она хихикнула:
— Могу, Джон, но я так не думаю.
Это стало той маленькой сценой, которую мы повторяли несколько раз в течение следующей недели или около того. Иногда я доводил ее до оргазма орально или вручную, или она делала мне один из этих невероятных минетов, но мы никогда не занимались любовью по-настоящему. Я много раз пытался заставить ее предложить свою киску моему члену, но она всегда уклонялась.
Все изменилось после того, как мне предложили вернуться домой в Лондон. Эйприл убедилась, что я понял ее позицию, и не было места для переговоров. Если бы я остался здесь во Франции, я бы жил один, и она не собиралась слишком долго ждать, чтобы вернуться домой. И я согласился на работу. Я должен был бы все завершить в течение одного месяца.
На следующее утро я взял заявление об увольнении и постучал в дверь Элеоноры. Она улыбнулась как всегда. Боже, какая она красивая женщина. Она выглядела прелестно, мило, скромно и чертовски сексуально одновременно. Она выделялась высоким стилем.
Она явно почувствовала мой дискомфорт и пододвинула к себе рядом кресло для меня. Я передал ей заявление. Она нерешительно посмотрела на меня и открыла.
Я смотрел, как она резко вздохнула. Она повернулась к своему столу и положила письмо на него. Когда она повернулась ко мне лицом, я увидел, как она работает над поиском правильных слов. В конце концов, она пробормотала:
— Почему, Джон, из-за нашей игры? Пожалуйста, скажи мне, что не это причина.
Я пожал плечами:
— Элеонор, причина проста: моя жена Эйприл тоскует по дому и хочет вернуться в Великобританию и быть рядом со своей семьей. Мне предложили хорошую работу. Это единственная причина.
Она медленно кивнула; Я увидела выражение признания, когда она взмахнула своими волосами.
— Я не могу изменить твое решение, Джон?
Я засмеялся:
— Нет, Элеонора, но если бы кто-нибудь и мог, это была бы ты.
Она опустила руку на стол и вскочила:
— Хорошо, тогда нам нужно обойтись этим. — Она схватила меня в объятиях. — Извини, Джон, ты был хорошим другом, и твоя работа приемлема.
— Приемлема, — поморщился я.
Она злорадно хихикнула:
— У тебя отличная работа, Джон, наверное, поэтому ты легко нашел другую.
Элеонора сделала объявление по команде, и я провел остаток дня, принимая поздравления и отвечая на вопросы. Той ночью я остался допоздна, чтобы попытаться наверстать упущенное еще на несколько дней, но не добился никаких успехов в своем отставание.
Когда я набирал информацию, то отчаянно вводил данные задолго до того, как все ушли, или, по крайней мере, я думал, что все ушли. Элеонора сунулась головой в дверь моего кабинета.
— Все еще здесь, Джон, что ты делаешь?
Я поморщился:
— Элеонора, я пытаюсь наверстать упущенное, сегодня было подведение итогов, я отстаю и хочу уйти в хороших отношениях. Я не хочу, чтобы люди думали, что я ушел, оставив беспорядок!!
Она холодно улыбнулась:
— Тогда я оставлю тебя одного, да?
— Спасибо, Элеонора.
Эйприл вернулась в Лондон, чтобы найти нам место для отдыха. Она предложила нам остаться с ее родителями, но я отказался. Если мы собрались домой, то у нас должно было быть свое место, и оно должно было быть в Лондоне. Я не собирался ездить каждый день.
Отношения между нами с Элеонорой немного остыли после моего заявления. Я думаю, она чувствовала, что я оставляю ее или что-то в этом роде. Но в последнюю неделю моего периода уведомления все изменилось. Я снова работал допоздна, когда Элеонора вошла в мой кабинет. Я повернулась на своем кресле, когда услышала, как она вошла. Прежде чем я успел что-либо сказать, она села на мои колени лицом ко мне.
Она обняла меня за шею и глубоко поцеловала. О, как я скучал по вкусу ее губ. Было также очевидно, что на ней не было трусов. Она извивалась и корчилась на моей ноге, агрессивно потирая свою киску на джинсовой ткани. Мои руки скользили по ее дерзким маленьким сиськам, лаская и разминая ее плоть сквозь тонкий шелк.
Ее губы соскользнули с моего рта по моей щеке и прикусили мою шею, болезненно вонзив зубы в мою плоть.
— Трахни меня, Джон; я хочу чувствовать тебя внутри меня.
Я заикался:
— Элеонора, у меня нет презерватива.
Она улыбнулась, сунув руку в карман, вытащила крошечный пакет из серебряной фольги и помахала им у меня под носом.
Я отодвинул ее на край коленей и приподнял бедра, чтобы дать соскользнуть джинсам, поспешно расстегнул молнию на ширинке и надвинул презерватив на свой накачанный член.
Едва я успел надеть презерватив, как она скользнула вперед, ерзая своей горячей открытой щелью по мне. Она извивалась и маневрировала, пока я не почувствовал, как ее киска накрыла мой член и всосала его глубоко внутрь себя.
— Ох, блин, Джон, ты чувствуешься таким большим, твой член такой большой.
Да, это были слова, которые каждый хочет услышать, но я знал, что я не такой уж и большой — средний, в лучшем случае!!
Но это не помешало Элеоноре издавать стоны удовольствия. Она тяжело качалась на мне.
Мне было все равно, я, наконец, трахнул это великолепное существо. Мой жезл утонул по яйца в ее горячей яме.
Она громко плакала, когда подпрыгивала на моих коленях, ее влажная хлюпающея киска шлепала по моей коже.
— Трахни меня, Джон, трахни сильно.
Когда она подпрыгивала, я заметил ее телефон, который лежал на моем столе. Он был включен, и я увидел на экране имя Франка. Она давала ему слушать себя, в то время как трахалась со мной.
Я оттолкнул ее от себя, и она странно посмотрела на меня, обиженная и удрученная.
Я вскочил, повернул ее и толкнул на стол.
— Наклонись над ним, сука, — сказал я, и когда она наклонилась моим столом, сильно прижал ее бедра к себе, прижимая ее груди к холодной поверхности. Я скользнул обратно в ее расплавленные горячие глубины и начал трахать ее, сильно и сердито качаясь в ней, а она бессвязно плакала.
Я тоже закричал:
— Ты, чертовски дразнящая сука, тебе нравится, не так ли? Скажи мне, сука, тебе нравится мой член в этой милой маленькой киске, не так ли?
Она застонала, уткнувшись головой в смешавшиеся бумаги на моем столе:
— Да, мне это нравится, Джон, ты так хорошо меня трахаешь.
— Шлюха, — закричал я, — ты, блядь, шлюха, хочешь мою сперму?
— Да, Джон, наполни меня, я хочу почувствовать ее во мне, трахни меня, научи меня, сделай меня своей.
Я вытащил свой член из ее мокрой дырки, держа руку посередине ее спины, чтобы она не могла встать. Она повернула голову:
— Что ты делаешь, Джон, пожалуйста, не останавливайся.
Я рассмеялся, производя впечатление этакого злого ученого.
— Я стаскиваю этот чертов презерватив, чтобы ты почувствовала, когда я кончу, — с этими словами я въехал обратно в нее, погружаясь до тех пор, пока мои лобковые волосы не оказались прижаты к ее попе.
Она начала бороться, извиваясь и пиная меня:
— Нет, пожалуйста, Джон, что ты делаешь? Джон, нет, я не на контрацепции, пожалуйста, остановись, Джон.
Я был слишком далеко, я накачивал ее, чего бы то ни стоило, и постепенно ее крики страха превратились в стоны удовольствия, а ее сокращающаяся пульсирующая пропасть объявила, что оргазм уже не за горами.
— О, блядь, Джон, ты заставляешь меня кончить… о, блядь, ублюдок, я кончаю…
Мы получили оргазм вместе, я заполнил латексные ножны, а она раздавила соки над моей промежностью.
Когда мы упали вместе, Элеонора закричала:
— Зачем, Джон, зачем ты это сделал?! — она плакала и рыдала. — Джон, что ты наделал?!
Я вытащил свой член из ее отсасывающей киски и снял презерватив, в то время как она смотрела на это, раскрыв рот от удивления. Когда она собралась что-то сказать, я поднес руку к ее рту, не давая вырваться ни одному слову.
— Элеонора, я хочу, чтобы сегодня вечером ты пошла домой и позаботилась о том, чтобы Фрэнк вычистил этот беспорядок. Накорми его всем этим. Убедись, что он сделает хорошую работу, это может спасти тебя от беременности.
Она поняла, что я сделал, и хихикнула:
— Да, ублюдок, это может быть моя спасением! О, боже, я надеюсь, что он не заметит вкуса.
Я выключил ее телефон, связал презерватив и протянул ей:
— На всякий случай, если он разозлится, ты сможешь показать ему, что это была шутка.
Она засмеялась:
— Он определенно разозлится, но я укрощу его. В конце концов, это была его идея.
После моего возвращения в Англию, мы с Элеонорой поддерживали довольно регулярные контакты. Она прислала мне пару ее фотографий в своем любимом голубом шелковом белье. Она выглядела так же великолепно, как и всегда. Ее записка была милой: «на случай, если тебе когда-нибудь понадобится свидание с миссис Палмер».
Так закончилось то, что было одной из самых странных глав моей жизни. Элеонора научила меня многому о себе и немного о людях. Я никогда не думал, что смогу обмануть свою жену в апреле, но я так легко впал в роль обманщика и негодяя, что теперь менее склонен судить других людей. Вы никогда не узнаете, что будете делать в какой-то ситуации, пока не окажетесь в ней.
Что касается моего брака, я как никогда полон решимости сохранить его. Я часто чувствую вину за свои действия: я лгал и обманывал. Я стараюсь отбросить это чувство, и Эйприл получает много подарков в те дни, когда я чувствую тяжесть раскаяния, больше чем когда-либо.