Она уже десять лет работала учительницей, но с таким сложным учеником столкнулась впервые. Большего наглеца сложно было себе и представить. Мало того, что при каждом удобном случае её ученик тискал девочек, но в последнее время начал лапать и ее. Видно, гормоны совсем ударили ему в голову, сняв последние тормоза. Пора было вызывать родителей, парень распустился вконец. Тем более вчера он буквально зажал её под лестницей и, задрав юбку, нагло засунул руку в трусики, начав гладить её щёлочку и клитор. И, ей стыдно было признаться даже себе самой — она кончила. Отлично просто кончила… А этот негодяй 18 лет удрал…
И вот вечером, после окончания уроков она ждала его папашу, сидя в учебном классе и просматривая результаты последней контрольной работы. Тот явно задерживался, и это начинало раздражать. Время шло, школа уже давно пустовала, и ей самой пора было собираться домой. Наконец дверь скрипнула, и на пороге появился опоздавший родитель.
— Извините, пробки, — без особой вины в голосе отговорился он.
— А вы не знали, в какое время сюда едете? — усмехнулась она, не считая нужным церемониться. — Я вас, между прочим, уже полчаса жду.
— Не рассчитал, — глаза у него были такими же нагловатыми, как и у сына.
«Одного поля ягоды, — подумала она, — ну ладно, оба дождетесь у меня!»
— Садитесь, — указала она ему на скамейку парты, а сама присела на крышку учительского стола. Похоже, нужно было вести себя с ним поуверенней.
— Как скажете, — прищурился он, бросив наглый взгляд в разрез ее блузки, и, раскрыв дневник сына, сел за парту.
«Ого! Да папаша-то, похоже, сам еще тот мачо, — заметила она его взгляд, — тут явно наследственное».
— Сын рассказал, почему я вас вызвала? — потянулась она застегнуть верхнюю пуговицу блузки, но вдруг поняла, что тем самым покажет свою слабость, и опустила руку. С этим наглецом надо было воевать его же оружием.
— Да вы тут понаписали замечаний за плохое поведение, — небрежно ткнул пальцем в дневник папаша.
— Что значит «понаписала»?! Вам не нравится, что ли? — возмутилась она.
— Так а что он такого сделал? Парень же.
— И что из того, что «парень»? Можно теперь руки распускать, считаете?
— Нормальная сексуальность у мальчишки формируется. Ему 18 лет уже. Он же не парней тискать пытается. Радоваться надо в наше время.
— Ну вы даете! А вы в курсе, что он и меня лапать пытается?
— Что значит «лапать»?
— «Лапать» значит «лапать». В прямом смысле слова. Не надо придуриваться! — не выдержала она.
— А мне он сказал, что случайно вашей ноги коснулся, — как ни в чем не бывало хмыкнул папаша, его явно ничто не смущало в поведении сына.
— Случайно?! Да вы знаете, как это было? — такое его отношение начинало раздражать ее.
— Расскажите.
— Мы с ним вот так же беседовали, как сейчас с вами. Я ему про жалобы девочек рассказываю, а он — хвать меня за ногу.
— Да вы что?! — радостно удивился папаша. — Вот так и «хвать»? Как это? И сильно схватил?
— Да вот берет и нагло гладит рукой по моей ноге. Сейчас покажу вам, «как», — разозлилась она, и, взяв руку папаши, провела ею по своему колену.
— И все? — не моргнул глазом тот. — Вот так только чиркнул, и все?
— Да не чиркнул, а погладил. Явно погладил. Вот так, — и она еще раз провела ладонью папаши по своей ноге. — Понимаете?! — в ее голосе появилось негодование, папаша же оставался невозмутим.
— Ну, разве это «погладил»? «Погладил» — это если бы вот так, — и он, чуть сжимая ее ногу, скользнул ладонью от колена вверх до самого края чулка. Его горячие пальцы коснулись её трусиков и она вспыхнула. Глаза его при этом явно засветились.
— Да это вы его, похоже, такому учите! — брезгливо оттолкнула она его руку.
— А что его учить? В Интернете всему чему хочешь научиться можно… И это все?
— Вам ЭТОГО мало?! — с возмущением вытаращила она глаза.
— Ну, мелочи. Баловство, — очередной раз хмыкнул папаша, не обращая внимания на ее горячность.
— Ничего себе «баловство»! — продолжала заводиться она. — А знаете, как он Машу тискал?!
— Вот так уж и «тискал»? Тоже, наверное, коснулся, и все.
— Говорю вам — тискал! В раздевалку спортзала зашел и давай ее за грудь хватать.
— А он говорит, только потрогал. С мальчишками поспорили, что сделает это. «Тискать» — это в моем понимании другое.
— И что же тогда «тискать», по-вашему? — подбоченилась она, еле сдерживая уже себя.
— Тискать, это вот так, — и папаша вдруг обнял её сзади, аккуратно схватился за ее полную грудь, а затем начал мять ее. Она аж растерялась от этой его выходки. — Вот видите, — явно увлекся он, с нескрываемым удовольствием лапая ее. — Это я вас тискаю. Она вдруг поняла, что её трусики помокрели…
— Да вы!… Да вы!… Нахал! — сильно шлепнула она его по рукам, аж задохнувшись возмущением от такой наглости.
— Ну мы же разбираем поведение сына. Чистая педагогика, — с явной неохотой убрал он руки. — Еще что-то было?
— Еще… Еще Катю он за попу хватал, — перевела она дух, разрумянившись и явно не ожидая такого поворота событий. Папаша просто шокировал ее. Вторая пуговица на ее блузке расстегнулась, а бюстгальтер чуть съехал вниз, открывая верх вполне аппетитной груди. Сама она, разволновавшись, не замечала этого, а ее очки съехали на нос.
— Да говорит, щипнул шутя, и все.
— Это задрав ей юбку называется «шутя»?! Вы это как шутку расцениваете?! — чуть не брызнула она слюной.
— Но все равно ведь щипнул всего, — папаша, только что не облизываясь, искоса поглядывал на ее выглядывающую грудь. Похоже, он вовсе не осуждал распоясавшегося сына, и его мысли были направлены в ту же сторону.
— Да она в слезах говорила, что хватал обеими руками! Хватал и щупал! Вы понимаете это?! — настаивала на своей правоте она,
— Вот смотрите, что значит щупать, — воспользовавшись моментом, он крепко прижал её к себе и стал мять тот ее ягодицы.
— Эй! — вскрикнула она, пытаясь одной рукой застегнуть пуговицу, а второй оттолкнуть обнаглевшего нахала. — Что вы себе позволяете?!
— И что, еще вот так под юбку лез, говорите? Прямо вот так и лез? — задрал ей тот между тем юбку, продолжая вовсю вольничать и не обращая внимания на ее сопротивление. — Вот так задрал и щупал?
Это его откровенное хамство было настолько шокирующим, что ее будто обухом по голове ударили. Она в жизни ни с чем подобным не сталкивалась.
— Д… да в… вы ч… что т… тут вытворяете? — с трудом выговорила она, заикаясь и остолбенев от растерянности.
— Ну не так же? Не так он это делал? Да? Не так? — обхватив ее одной рукой сзади, второй он вовсю мял ее ягодицы, которые, между прочим, были ее слабым местом. Ей аж в голову от такого напора ударило. Она ещё с пединститута обожала анальный секс — тогда точно не залетишь и даже часто удовольствие получишь.
— Не… так… Наверное… — прерывисто задышала она, почувствовав головокружение. Эта его наглость обезоруживала ее.
— То есть, он таким образом тискал Машу? — прижимаясь к ней, запустил он ладонь под блузку, — и вот так еще ощупывал Катю, — продолжал он мять ее ягодицы.
— Ну… перестаньте… сейчас же… — все более робко сопротивлялась она, чувствуя, как теряет силы. — Не… уверена… я…
— Вот видите. Не уверены, а пишете в дневник замечания, — хищно усмехнулся папаша, забравшись ладонью уже под бюстгальтер и скользя пальцами вдоль ее промежности. Почувствовав ее состояние, он окончательно осмелел. Его штаны начали топорщиться.
— Но… ведь… он еще… пытался лезть в трусики… Ане, — уже с трудом говорила она, слабо соображая, что происходит, и теряя над собой контроль.
— Ане? В трусики? Вот так лезть? — и пальцы папаши скользнули под резиночку трусов учительницы. — Глубоко пытался лезть? Вот так? — нырнули они вниз вдоль щели ягодиц.
— То есть, он таким образом тискал Машу? — прижимаясь к ней сзади, запустил он ладонь под блузку, — и вот так еще ощупывал Катю, — продолжал он мять ее ягодицы.
— Ну… перестаньте… сейчас же… — все более робко сопротивлялась она, чувствуя, как теряет силы. — Не… уверена… я…
— Вот видите. Не уверены, а пишете в дневник замечания, — хищно усмехнулся папаша, забравшись ладонью уже под бюстгальтер и скользя пальцами вдоль ее промежности. Почувствовав ее состояние, он окончательно осмелел. Его штаны начали топорщиться.
— Но… ведь… он еще… пытался лезть в трусики… Ане, — уже с трудом говорила она, слабо соображая, что происходит, и теряя над собой контроль.
— Ане? В трусики? Вот так лезть? — и пальцы папаши скользнули под резиночку трусов учительницы. — Глубоко пытался лезть? Вот так? — нырнули они вниз вдоль щели ягодиц.
— Н… не… знаю… — она уже не понимала, что он у нее спрашивает, и только чувствовала, что в ней просыпается самка, доставшаяся озабоченному и голодному самцу.
— Ага! Сами толком не знаете, а жалуетесь, — добравшись до ее промежности, пальцы стали нетерпеливо ее поглаживать, и ее ноги вдруг сами раздвинулись, уступая им. Она совсем уже себя не контролировала.
— Э… — попыталась она было что — то еще сказать, но вдруг замолчала. Слова застряли у нее в горле.
— И сюда добрался? — палец стал раздвигать ее половые губы. Они были уже мокрыми. Каким-то невероятным образом она вдруг превратилась в похотливую сучку.
— Не… Ах! — палец вошел во влагалище, и она поперхнулась воздухом. С ней можно было делать теперь что угодно…
— Но ведь он же никого не трахал в классе? — продолжая стимулировать пальцем ее влагалище, расстегнул ширинку папаша. — Не трахал, да?
— Не… — чуть слышно простонала она, окончательно обалдев и не в силах больше что-либо говорить. Да тут папаша ещё и перегнул её на столе. Да она тут же легла грудью на стол, чувствуя, как он задрал ей юбку и приспустил трусы.
— Вот так не трахал, да? — и папаша с силой загнал ей член. — Вот так не трахал? И вот так? И вот так?… Кончила она просто чудесно, давно у неё не было мужчин. А вот этот наглец кончил ей в рот, крепко держа за волосы, так что ей пришлось всё глотать.
О! — она удивилась, его член не падал. Вновь развернул обалдевшую училку, она вновь легла грудью на стол, он снова вошёл в неё сзади. Ей сразу стало так чудесно! После бурного оргазма она чуть не потеряла сознание — так ей было хорошо. А через минуту — не очень, этот негодяй засунул свой член в попку. Без смазки! Но вскоре забытое с института чувство удовольствие от анала захлестнуло её!
Сынуле было чему поучиться у родителя.
Через месяц папаша сделал ей предложение — он был вдовцом.
Теперь она ходит в школу просто со счастливым лицом и невероятно потрясающей, просто голливудской улыбкой.