Летом живу я не далеко от деревни на заимке, дом старинный, бревенчатый, но крепкий, еще мой дед его строил, дом и меня переживет. Есть в этом доме одна причудливая вещь, потайная дырочка для подглядывания, которую мне еще отец показал. Она выходит прямо в спальню для гостей. Раньше там жили мои сестры, так я все про них знал и видел. А тут напросились ко мне в гости на целое лето моя племянница Лариса сорока лет и ее дочка Нинка. В ссоре они с моим младшим братом, он, когда запьет, то страшный дебош устраивает, вот решили они пока у меня укрыться.
Ну живут себе и ладно, я их конечно домашней работой обременил, на них теперь кухня, чистота в доме и корова. Я же больше по пасеке и лугам, что вокруг моего дома раскинулись. А тут вчера я взглянул на них обеих, когда они вечером с реки возвращались, платья на них от закатного солнца почти прозрачные стали, силуэты у обеих с ума можно сойти, голова даже закружилась и в паху так приятно повело. Думаю, открою-ка я завтра по утру свою секретную дырочку и погляжу ка я на них голеньких. Что-то даже передернуть захотелось.
Ну задумал и задумал. По утру, как им вставать умостился у заветной дырочки. Вся комната как в перископе видна. А главное слышно все.
— Дочь, подъем! Пора корову доить и выгонять на пастбище, а то дед ругать будет…
— Угу мам, промычала Нинка, не желая просыпаться.
Лариса откинула тонкое покрывало, встала, открыла шторы, и запустила в дом солнце, от чего в комнате улучшилась видимость. Лариска баба ладная, жопа у нее вертлявая, у меня аж скулы сводит и руки чешутся, а когда она начала закидывать назад волосы, рубашка натянулась, и через тонкую ткань на ее грудях, соски словно вскочили.
–Ух-х, молодец мой дед, подумал я, что сделал эту дырочку, много видать баб переглядел в своей жизни…
Она подошла к дочери и откинула одеяло, — а ну вставай молодая доярочка! Та лежала в постели совершенно нагая, а я чуть не упал на колени. Ну прямо Венера, — ручки за головкой, подмышки так и манят к себе. Ах как наверно приятно они пахнут, так бы носом и уткнулся бы… Грудки как мрамор, ножки сплетены, а между ними в интересном месте слегка заросший лобок.
— Да, уж, посмотрев на свою дочь, промолвила Лариса, ты у меня красавица, а соски то, что вдруг соскочили? Не холодно ведь тут. Меня раздетую увидела?
— Да мам, я твоим телом часто любуюсь, твоя сорочка от солнца просвечивает, а мне приятно, так бы и погладила тебя…
— Спасибо дочь, за комплиме…, не зная как дальше построить разговор, но в знак благодарности скинула с себя сорочку.
— Ой мам, какая ты у меня красавица…
Лариса в свою очередь крутнулась вокруг своей оси и улыбаясь продолжила, — довольна, а теперь вставая моя прелесть. Ведь еще вчера она во время вечернего купания учила свою дочь, тому, что вагину нужно содержать в бритом состоянии, пусть не целиком, а частично, это всего лишь правила хорошего тона, что это гигиенично и наконец, нравится мужчинам. В общем, за собой надо следить, чтобы хотя бы нравиться самой себе. Тогда ты будешь в себе уверенной девушкой.
Я наблюдал за ними и видел, как они по комнате ходят совершенно голые и не стесняются свое наготы. Наконец мать увидела, как дочь нагнулась, застилая свою постель, и еще раз загляделась на эту красоту. Она подошла ближе к своей дочери –красавице, и прижавшись к ее попке своим лобком, обняла ее за талию. Нина восприняла это как некую материнскую нежность. Но удивленно повернув голову назад, она вопросительно поглядела на мать из под правой руки. Вдруг, где-то ниже живота слегка заныло от приятного касания маминых волосиков с ее попкой.
— Мам, ты что?
— Просто представила себя мужиком на мгновение, так захотелось секса, хоть иди и нашего деда пытай. Как ты думаешь, он еще на что-то способен?
Лариса при этом приоткрыла свою походную сумку и порывшись, достала от туда игрушку, специально демонстрируя ее перед дочерью. Это была анальная пробка, о которой сразу догадалась ее дочь.
— Что это, делая глупый вид, спросила Нинка.
— Это моя любимая игрушка для моей попки. Мне когда становится невмоготу, я пользуюсь ей…
У меня и другие игрушки есть. Твой папка ослаб еще лет пять назад, вот я и пользуюсь иногда такими штучками.
Слушая их откровенный диалог, я незаметно для себя начал уже подрачивать свой хуй. Хорошо, что меня с улицы не видно… А-а-а, теперь понятно продолжал размышлять я, вот от чего мой младший-то запил и бесится? У него хуй свалил на пенсию раньше срока. Да, да, он мне что-то рассказывал, что в армии случайно облучился… Вот беда то…
Между тем слышу сквозь слуховое отверстие.
— Ну и как этим пользуются мам? Глаза у Нинки засверкали, видно по всему, что мои постоялицы думают уже не о дойке коровы, а о своем девичьем.
— Эх дочь, если у тебя нет смышленого парня, то у тебя такая же штучка должна быть уже как лет пять. Надо же себя как-то развлекать-то. Ну смотри, если ее вставить в попку, то возбуждение тебе гарантировано на весь день. Сядешь, поерзаешь попкой и в небесах одни алмазы. Порой за день не раз кончишь. Только успевай ежедневки менять.
Нинка сидела на кровати с расслабленными ногами, раздвинув их, так, что было видно все ее женское богатство, она была вся во внимании и наблюдала за матерью, ведь она была еще девственницей во всех смыслах.
Мама демонстративно достала из сумки маленький тюбик и смазала содержимым эту чудную игрушку. Потом слегка нагнулась, провела пальчиком вокруг ануса и легко вставила эту пробку в свой анус. Нинка, от увиденного замерла и не знала, что на это сказать. Мать выпрямилась, повернулась попкой к дочери и спросила, — ну как думаешь, через трусики видно будет?
Дочь изумленно смотрела то в туманные от удовольствия глаза матери, то на ее попку. Потом погладила ее полушария и в знак одобрения прошептала, — нет, если трусики надеть, совсем не заметно будет.
Ах милая моя Ниночка, если бы ты знала, сколько огромных чувств приносит эта пробочка. Я с ней хожу в магазин прямо по улице, и ни кто не знает, что я получаю массу удовольствия от этого. Пока идешь, столько всего прочувствуешь, идешь размеренным шагом, а между ног сплошная течка, м-м-м-м….
Я сам был в шоке от моей племянницы и не знал, что она любит так баловать свою попку. Не даром она у нее такая игривая. Я в свое время засаживал свое бабке, но это было не ее, а тут узнать такое под старость, что бабы любят давать в жопу, с ума можно сойти. Сегодня же трахну ее!!! Тем не менее, я судорожно продолжал наблюдать, чем это все закончится? И я сегодня понял, что не все еще познал в своей жизни о женщинах.
Нинка не дыша смотрела на свою мать, а ее рука сама потянулась к своей горячей кнопочке
под волосиками. Мать между тем повернулась к ней попкой, потом потянула наружу эту игрушку, но ее попка не хотела ее отпускать на волю. Она со скоростью вернулась обратно в анус. Лариска уселась на кровать и начала ерзать попкой, показывая как ей это приятно, приговаривая, -м-м-м, кайф то какой…
Я сижу по другую сторону стены и думаю, -ну все Лариска, только войди в коровник, выебу…
Между тем, Нинка довела уже себя до оргазма, мастурбируя свою киску и мокрые губки. На какой-то миг она замерла, видать кончила, потом отдышавшись, спросила, а мне так можно?
— Да конечно, попка не вагина, там целки нет, ни кто не догадается. Так многие девчонки и бабы живут без мужика…
— Мне сильно хочется, но я боюсь пробовать, я ведь целка со всех сторон, ну ты понимаешь… Мам, сильно хочу как ты, конючила Нинка, но еще сильнее боюсь.
Мать словно ждала этой фразы, успокоила ее, ведь сейчас воплотится ее план «совращения» ее дочки. С кем, как ни с ней в деревенской жизни лучше заняться девичьей любовью, если муж стал импотентом?
Не волнуйся милая, я тебя всему научу, тебе очень понравится. Ложись на свою кроватку животиком вниз, я все сделаю, ты только расслабься, я ведь твоя мама и не сделаю тебе больно…
Тут как назло во дворе залаял мой пес, и мне пришлось покинуть заветную дырку в стене.
Это пришел сосед из соседней заимке за бруском для косы. Он еще о чем-то там говорил, но я все пропускал мимо ушей, ведь у меня в доме такое кино пропадало, — моя племянница свою дочку лишала девственности с задней калитки!
Я быстро выпроводил своего соседа и бегом побежал к заветной дырочке. И судя по всему, я успел.
Вынув два пальца из попки свое дочери, Лариса дотянулась до стола и подтянула к себе огурец породы «Зазуля». Эти огурцы у меня наросли благодаря тому, что я захотел весной ранних огурцов. Кто знает, тот поймет, какие они имеют размеры, — тонкие и длинные до 30-40см. Их удобно на салат резать.
Как оказался в спальне этот огурчик, я до сих пор не понимаю. Облизнув один конец огурца, она вставила его сначала себе во влагалище, и немного поиграв им, стала медленно вводить его в попку своей дочери. Я видел, как меняется лицо молодухи, то от боли, то от удовольствия и не смог удержаться, так, что я кончил прямо в свои штаны. Я даже занервничал, что надо бы кончить в одну из них, тем более они обе стали «дырками» с задней калитки.
Мать начала водить огурчиком то вглубь, то обратно, а ее дочь ликовала от удовольствия.
— Мам, давай быстрее, я приплываю, а сама теребит свой клитор и кусает губы.
Тогда Лариска садится верхом на свою дочь и другой конец Зазули погружает в свою пизду. Они обе замирают и постепенно начинают двигаться.
Конечно, живя в деревне, такого я еще не видал… Я просто был в шоке, как бабы умудряются удовлетворять друг друга. Лариска страстно обнимает свою дочь, целует ее в шею, сама трахает ее и сама получает массу удовольствия, ах несчастный огурец, знал бы он какая его ждет участь…
Неожиданно Нинка кончила, да так громко и сильно, словно ей в задницу воткнули вилы. Все замерли, в том числе и я.
— Ну что милая, хорошо тебе было?
— Я схожу с ума мамочка! И почему ты мне раньше не показала это?
Мам, а членом ты пробовала, это так же?
— Что ты милая, когда мужик тебя пялит в зад, вообще круто…
Я был удовлетворен тем, что увидел, я был на седьмом небе. В моих яйцах проснулась молодость…
У меня созрел план, и я позвал Лариску помочь мне в поле завершить стог сена. Не спрашивая ее хочет она этого или нет, я откинул вилы подальше и завалив ее на живот, задрал ее подол на голову, потом раздвинул ее ноги. Трусов не оказалось, а в ее прекрасной попке, в анусе плотно сидела та самая черная пробка! Дрожащие руки ухватили этот недостойный предмет и с натяжением вытащили его прочь, освобождая дорогу ноющему от похоти хую. Лариска заплакала от стыда, закрывая руками свое лицо.
— Да не реви ты девка, не от хорошей жизни ты всякую дрянь в себя толкаешь, дай -ка я позабочусь о тебе, раз мой брательник хуем слаб стал… Ее анус начал потихоньку сжиматься, а я смачно плюнув в ее розовую дырочку, с размаху засадил ей по самые яйца. Лариска вскрикнула от неожиданности, и я почувствовал, как ее задняя калитка открыла для меня все свои прелести.
— Предупреждать надо, дед Иван, так ведь кандрат может хватить… Мои натруженные руки обхватили ее красивый стан, и понеслось. До самого обеда я ублажал ее рабочий анус, а она в знак благодарности была со мной ласковой как со своим мужем.
— Блин, размышлял я, ну почему моя жена не была такой распутной? Я бы ее еще больше любил… Мой застоявшийся член вспомнил молодость и не подвел меня. Лариска обнимала меня как своего мужика и любовалась моими морщинками на лице. Мне было стыдно за них, но я был горд за своего друга, я чувствовал в себе мужские силы…
— Завтра спереди дам, как жена, хочешь?
— Еще бы, как не хотеть, я бы и Нинку твою покрыл бы за одно. Надо же и молодуху порадовать. ..
Лариска косо поглядела на меня и предупредила грозя пальчиком, смотри целку ей не порви, ишь ты какой у нас ретивый! У нее жених есть на примете, пизда под строгим запретом, а в задницу сколько угодно… Она встала и в развалочку направилась к дому, распевая какие-то девичьи песни о бабьем счастье. Еще издалека, услышав счастливый голос матери, дочь подошла к плетню, и стала ее дожидаться.
— Мам, ты где была весь день? На обед пора!
— А-а, я? Пространно отвечала она, -да вон там за тем стогом с нашим дедом кувыркалась, не скрывая ни чего, доложила мать своей дочери. На завтра снова обещала, но не знаю, дотерплю ли до завтра, а что?
— Да ну, он ведь старый, как ты с ним…?
— Иди проверь он еще там… Да стой неугомонная, куда рванула-то! Давай договоримся так, три дня я с ним, а ты потом, сколько он сможет…
— Ну и как он? Дед-то наш, еще может?
— Твоему папке, даже в молодости так не приходило в голову. Жарит так, что жопа до сих пор горит, обед-то готов?
Нинка с некоторой завистью слушала мать, вглядываясь прищуренными глазами в стог сена, что стоял поодаль, и о чем-то задумалась.
— Ты Нин окликни деда-то на обед, а то он там лежит натруженный, поди с голоду помирает, а ведь он нам обеим пригодится еще…
— Обеим? В каком смысле ма…?
— Да в таком! Хочешь, он тебя прямо щас нежненько в попку трахнет, узнаешь хоть, что такое бабье счастье. Глядишь быстрее за муж выскочишь, а то сидишь около моей юбки уже двадцать лет как дитя малое. Я уже в 15 лет хвостом вертела перед парнями.
— Да ладно ма… не ворчи, пошла я. Обед в летней кухне.
— Мам, ты где была весь день? На обед пора!
— А-а, я? Пространно отвечала она, -да вон там за тем стогом с нашим дедом кувыркалась, не скрывая ни чего, доложила мать своей дочери. На завтра снова обещала, но не знаю, дотерплю ли до завтра, а что?
— Да ну, он ведь старый, как ты с ним…?
— Иди проверь он еще там… Да стой неугомонная, куда рванула-то! Давай договоримся так, — три дня я с ним, а ты потом, сколько он сможет…
— Ну и как он? Дед-то наш, еще может?
— Твоему папке, даже в молодости так не приходило в голову. Жарит так, что жопа до сих пор горит… Обед-то готов?
Нинка с некоторой завистью слушала мать, вглядываясь прищуренными глазами в стог сена, что стоял поодаль, и о чем-то задумалась.
— Ты Нин окликни деда-то на обед, а то он там лежит натруженный, поди с голоду помирает, а ведь он нам обеим пригодится еще…
— Обеим? В каком смысле ма…?
— Да в таком! Хочешь, он тебя прямо щас нежненько в попку трахнет, узнаешь хоть, что такое бабье счастье. Глядишь быстрее за муж выскочишь, а то сидишь около моей юбки уже двадцать лет как дитя малое. Я уже в 15 лет хвостом вертела перед парнями.
— Да ладно ма… не ворчи, пошла я. Обед в летней кухне.
Они поравнялись, и Нина кинула взгляд в глаза своей матери. Это были глаза счастливой женщины, которой сейчас хотелось только прилечь и заснуть.
— Так я позову Деда Ивана на обед? Тихо спросила Нина у матери, наконец, поверив в то, что там только что произошло.
Мать молча исчезла в дверях дома, а Нина не торопясь пошла в направлении деда. Ее тело дрожало от похоти, которую с утра разбудила в ней мать. Оно вспомнило, ту усладу, которую она впервые испытала, а тут еще мать сама подталкивает ее к сексу. Она тихо приближалась к чему-то неизведанному, но животный страх перед настоящим сексом останавливал ее. Незаметно для себя она, словно в бреду подошла к стогу.
Слышит шуршание сена, деда не видать, она обходит вокруг стога, чтобы хотя бы из далека увидеть его и позвать на обед. Вдруг сзади ее кто-то обнимает, у нее подкашиваются ноги, и она в беспамятстве падает в сильные руки.
Сознание приходит медленно. Наконец она открывает глаза и видит перед собой лицо деда Ивана. Мысли путаются, она ощущает на себе его руки, которые нежно гладят ее грудь. Ей приятны эти ласки и вместе с тем немного странно, ведь он только что был с ее мамой.
— Ты пришла позвать меня на обед? Тихо спросил он.
— Д-да, дедушка…
— А чего в обморок падаешь? Улыбка на его лице расплылась, а вторая рука начала проникать в промежность, которая сама по себе сдавала свои позиции. Низ девичьего живота приятно проснулся, словно от маминых ласк. Ей стало до того спокойно, что невозможно было держать поднятые веки. Глаза девушки сами закрывались, словно на них давило все небо. Дыхание участилось и она отдалась воле случая, — что будет, то будет…
Дед Иван был опытным мужиком и не раз ломал девочек на первый сексуальный шаг, но это был особый случай, это была девственница с родной кровью в жилах. Он был готов не трогать ее невинность, но было уже поздно, его член бился в такт с биением его сердца, которое было на максимальных оборотах. От такого нельзя отказаться, тело его родственницы, сравнимое разве только с телом Венеры размякло, ноги сами раздвинулись в стороны, большие половые губы разбухли и по ним сочились соки желания.
Наконец головка члена легла на самый верх девственной расщелины и нежно уперлось в потайную женскую кнопочку. Нина вздрогнула от прикосновения нежной головки ее клитора, ее руки упали на спину деду Ивану, а воткнувшиеся ноготки ее пальчиков в волосатую спину Ивана, дали понять, что девочка приняла его и хочет…
— На конец-то я почувствую настоящий секс, судорожно думала она. Как часто я мечтала об этом ночами, мастурбируя и изнывая от желания…
Скользнув несколько раз вдоль вагинальных губ, он еще раз убедился, что Нина готова на все. Она тряслась и задыхалась от желания секса.
— Ну-же, ну-же, она уже была на гребне возбуждения и была готова разорвать его спину на две части, как вдруг почувствовала легкую боль, а вслед за ней непонятную наполненность в своей вагине. Неужели? Подумала она про себя…
Это Иван, умышленно отвлек ее своими ласками вокруг вагинальных мышц. Он знал, что девушке приятны ласки больших и малых губ, знал, что ее сознание сконцентрируется на этом, особенно на клиторе, а сам ловким движением и небольшим усилием варварски проник в ее вагину.
Они оба замерли, осознавая происшедшее.
— Ну
вот дочка, ты больше не девочка, хорошо тебе там?
— Немного не привычно, но ужасно хорошо. Мне всегда твердили, разговорилась она, что это будет ужасно больно, а мне ни сколько не больно, так…, чуть — чуть только.
— это понятно милая, еле сдерживаясь от того чтобы не начать поступательные движения, поддерживал разговор дед Иван. Ты ведь с детства на конях каталась…
— Какой он у тебя большой дада, удивлялась Нина, пошевелив бедрами.
— Главное, он хочет тебя милая, и начал потихоньку покачиваться на девочке. Его умиляло еще то, что она годилась ему во внучки и его силы от таких размышлений удваивались. Он чувствовал себя еще на гребне жизни. Нина между тем приподняла ноги, это инстинкт женщины, желающей получить более мощные удары по шейке матки, и обняла его своими ногами. Она так и не открыла глаз, принимая сладости секса и только на миг подумала, что может забеременеть. Тут же она потеряла эту мысль и полностью отдалась сексу. Как молодая лань, она билась под Иваном, из ее горла уже изрыгались хрипы, вагина текла как нектар из пчелиных сот, — удержать ее пыл было невозможно.
Лариса, которая в это время лежала в доме, умилялась тому, что с ней только что произошло. Вдруг услышала через открытое окно крики секса. Несомненно, это была ее дочь. Внизу живота снова стало приятно, но она была уверена, что так кричать можно только от анального секса. Ну и дед Иван, и чего его «старой» еще надо, чего она вечно недовольна им? Дуры бабы…
Между тем, Нинка уже была на пределе и издав финальный крик, замерла. Это оргазм, подумала она и ее вагина начала судорожно сжиматься. Таких ярких ощущений она ни когда не испытывала и даже приоткрыв глаза сама не ожидая от себя сказала деду, -люблю…
Опытный дед знал, что нельзя портить судьбу молодой девушке, и кончать в нее. Он резко разворачивает ее на живот, и подмяв под ее животик охапку мягкогой и сочной травы, приставляет свой член к ее мокрому анусу. Он помнит, как с утра ее попка принимала выращенный им огурец и бесцеремонно упирается в ее молодое и эластичное очко. Нинка в суматохе не понимает, что с ней происходит, но на всякий случай расслабляется и получает проникновение в анус. Она чуть не сошла с ума, — как, почему туда?
Тугие своды ануса и вагинальная смазка молодухи, сделали свое дело, он судорожно затрясся над ней, и его белая масса вырвалась в кишечник молодухи.
— Зачем? В страхе спросила Нина.
— За тем, чтобы ты не забрюхатила. Он еще сделал пару движений, наслаждаясь уходящими сладостными ощущениями и почувствовал, что сегодня он перевыполнил свой план. Его член сник и незаметно вышел из ее тела. Тебе ведь было хорошо милая? Ты даже мне в любви призналась…
Покраснев, Нина отвернула взгляд и проронила, это я так, для антуража, мне просто было очень хорошо. Я сегодня как ни когда счастлива.
— Ни чего, что я старый для тебя?
— Хи, я же не собираюсь жениться на тебе, у меня жених есть.
— А что потом жениху скажешь, что уже не девочка?
— Дед Иван, уж тебе ли не знать, как мы бабы, вас молодых вокруг пальца обводим…
— Да уж, да уж, знаю я твоего жениха-то, его любая облапошит. После свадьбы скучно будет, подмигнешь?
Мы с тобой еще и не то устроим…
— Да уж, после такого я еще подумаю выходить замуж или на годик с тобой остаться пожить, хитро улыбнулась Нинка.
— Тьфу ты дурочка, не чего тебе жизнь свою калечить, выходи замуж, а мужиками потом обзаведешься.
Ладно, ладно, там посмотри, мы с мамкой еще пару недель с тобой поживем?
— Да живите, живите, только голышом по двору не ходите. Обедать то пойдем? А то мамка заждалась нас уже.
— Пошли через баньку, шепнула она Ивану, а то я вся мокрая и в подтеках. Смотри, и кровь слегка сочится по ляжкам. И они побрели в сторону заимки.
Баня со вчерашнего дня была еще теплой. Дед Иван заботливо помог помыться своей возлюбленной и кинул взгляд на дверь. Там стояла Лариса с легкой улыбкой на устах.
— Ну что сладили баловники? Как тебе наш дед, спросила она свою дочь.
— Ой мама-а-а-а, ты была права, я без ума от него.
— Ладно вам, ладно, давайте лучше покормите своего супруга, а то я так наработался, что с ног валюсь, уж не молодой ведь я…
Они обняли его нагое тело, повисли на нем, обвивая все его тело женскими руками, а потом нежно обтерли все его части тела.
— Вот оно мужское счастье, когда тебя нежно обнимают в четыре руки, подумал Иван и еще раз оценил мудрость своего деда, что сделал потайную дырочку в стене.