Где я? Лежу на кровати в одних трусиках, а Антон сидит в таком же виде на моих бёдрах верхом и медленно целует шею, плечи, грудь… Поглаживает живот, глядя мне прямо в глаза и спускаясь всё ниже…
Нет! Что за чёрт? Я девственница и сразу ему сказала, что до свадьбы не буду, и дальше массажа и «игр рукой» дело не заходило. Мы же договаривались… Пытаюсь крикнуть, и не получается. Кляп?
Хочу вырваться. Не могу пошевелиться. Что происходит?
Он не обращает никакого внимания на мои попытки высвободиться. Целует и гладит грудь. Берёт в рот один сосок, накрывает ладонью другую грудь и нежно 
её мнёт. Чувствую тепло и приятное напряжение в низу живота. Да, мне очень хорошо. Усиливает это ощущение моя полная беспомощность. Что он задумал?
Тем временем, Антон спускается всё ниже и прокладывает дорожку из поцелуев от груди к плоскому животику, вокруг аккуратного пупочка и дальше, к трусикам. Он останавливается на мгновение, отрывает от меня свои чувственные губы. На коже чувствую его прерывистое дыхание.
Он проводит пальцем по периметру трусиков, вдоль резинок и чуть под ними, едва касаясь лобка и линии бикини. Меня накрывает новая волна возбуждения. Контраст от ощущений, когда на только что заповедную и неприкосновенную территорию, защищённую небольшим клочком ткани, вторглись так нежно, невероятно заводит. Будто по коже бежит электрический разряд от места прикосновения к моей нетронутой пещерке.
Кажется, там стало мокро. Под его ласками я непроизвольно слегка выгибаю таз. А тем временем мой мучитель повторяет путь вокруг трусиков языком, а потом с наслаждением втягивает аромат моих соков, пропитавших их насквозь. И вдруг он рывком резко стягивает их вниз, раздвигает мне ноги и впивается губами в мои влажные половые губки. Ооо… Я на седьмом небе. Его язык танцует на моём клиторе, иногда отрываясь от него и скользя по губкам и немного между них, а затем возвращаясь… Напряжение в низу живота растёт стремительно… и внезапно эта сладкая пытка прерывается.
Я открываю глаза и вижу, как Антон стягивает с себя трусы, не отрывая от меня голодного взгляда. Его член уже в полной готовности. Встретившись со мной глазами, он говорит властным хриплым голосом: «Понравилось? А теперь я сделаю тебя своей» — после чего направляется ко мне.
Нет. Нет, я ещё не готова к такому шагу. Пытаюсь вырваться, но тщетно. Всё, что я могу — это сжать ноги. Он идёт, как в замедленной съёмке. Пожалуйста, только не это. .. Не с ним. Я не хочу! Нет!..
Вскакиваю в постели в своей комнате. Дыхание прерывистое, как после пробежки, сердце колотится, меня бьёт дрожь, а на лбу холодный пот. Это был кошмар. А вот мокрая я и наяву. Поверить не могу, настолько всё казалось реальным, каждое ощущение. Хотя, вид от третьего лица должен был навести на мысль, но куда там… Пить хочу.
Иду на кухню, трясущимися руками наливаю себе полную кружку и с жадностью выпиваю. На часах начало шестого утра, из-за штор в сонную квартиру пробивается солнечный летний день. Сегодня пятница, мне после обеда на консультацию в университет. А завтра экзамен. Пожалуй, я больше не усну. Пойду в ванную.
Включаю воду погорячее, снимаю пижамку и встаю под душ. Меня ещё слегка колотит, руки немного дрожат, но стекающие по телу струйки приятно ласкают кожу и согревают. Мало-помалу я прихожу в себя и расслабляюсь. Наношу на мочалку немного геля для душа, вспениваю, скольжу по плечам, обвожу поочерёдно небольшие упругие груди, намыливаю животик, попку, длинные и стройные ноги… Ванная наполняется ароматом клубники со сливками.
Ополаскиваюсь, чтобы смыть пенный наряд и слегка добавляю холодной воды, чтобы убавить температуру и сделать напор посильнее. Теперь, когда струйки приятно покалывают и немного щекочут кожу, совсем хорошо.
Беру душевой шланг и направляю поочерёдно на каждую грудь. От стимуляции водой соски напрягаются и твердеют. Провожу по груди рукой, мну её, а другой и направляю воду на свою пещерку. Когда струи ударяют по клитору, ощущение невероятное… Будто кто-то теребит его пальчиком. Или языком… Совсем, как во сне. Вот только представляю я совсем не Антона… Кусаю губы, чтобы не застонать. Вожу туда-сюда вдоль щёлки, от такого эротического массажа водой половые губы набухли. Ноги уже подкашиваются, нет сил стоять.
Опускаюсь на дно ванны, правую ногу выпрямив, а левую согнув в колене. Пальчиками левой руки играю с клитором, а затем средним скользнула внутрь, при этом указательный и безымянный бесстыдно раздвигают губки. Струи тёплой воды беспрепятственно впиваются в мою возбуждённую пещерку. Средний палец в ней слегка двигается из стороны в сторону, трёт шершавый бугорок внутри, у основания клитора. Жаль, что это всего лишь палец…
Я кусаю губы и уже с трудом сдерживаюсь, чтобы не разбудить стонами спящее семейство. Низ живота переполняется наслаждением и наконец моё тело беззвучно сотрясает оргазм. Я ещё немного нежусь под тёплыми струйками, пошатываясь вылезаю и заворачиваюсь в махровое полотенце…
Я иду по прохладным коридорам университета к аудитории, где будет проходить консультация. Мои шаги эхом отдаются в непривычно пустых коридорах. Сессия — это тишина, изредка нарушаемая звонком, и пустота вокруг.
Внезапно чьи-то руки ложатся мне на плечи и над ухом раздаётся: «Попалась!» Я подскакиваю от неожиданности, вырванная из своих размышлений, а сердце уходит в пятки… Серёга широко улыбается, глядя на мою реакцию. Я прихожу в себя:
— Серый, ну ты балбес! Меня чуть Кондратий не обнял…
— Какой Кондратий? Где Кондратий? Я спугнул его? Ну прости… А Тоныч в курсе 
про тебя и Кондратия? У вас с ним серьёзно? — шутит он.
Ну, не могу я на него сердиться…
— Ладно, и тебе привет! — уже смеюсь я.
— А, уходишь от ответа… Так что там у вас с Кондратием?
— Ничего серьёзного, — отшучиваюсь я. — Только обнимашки. И то изредка.
Мы заходим в аудиторию. Пока ещё никого нет. Здесь душновато. Серёжка возится со щеколдой и открывает окно, пока я снимаю свой пиджак, мысленно жалея, что это делает не он.
Невольно залюбовалась игрой его мускулов. Его фигуре мог бы сам Аполлон позавидовать. В голове проносятся грязные мыслишки. Мы одни в пустой аудитории… Как бы я хотела, чтобы он сейчас снял с меня всё остальное и взял прямо на этой парте. Сама удивляюсь ходу своих мыслей — слишком смело для девственницы. Видимо, сказывается утренний сон и душ.
До сих пор не понимаю, почему мы с Серёгой не вместе? Мы всегда на одной волне, с ним я могу быть собой, и он не станет меня поправлять, как это делает Антон.
Подумать только, я встречаюсь с одним парнем, а думаю о другом… Хотя, чему удивляться. Мы с Серёгой год назад полгорода пешком обошли, ездили купаться на речку вместе, гуляли под одним зонтиком по парку и сидели до полуночи, глядя на звёзды. Мне было с ним так хорошо,.. но тупила я ужасно. Как можно было не догадаться, что я ему нравлюсь?
Видимо, ему надоело ждать от меня признаком более глубокой симпатии, и он перестал делать попытки ухаживать за мной, вернув всё на стадию дружбы. Я поняла всё слишком поздно.
А на Новый год, мы с его друзьями, среди которых был и Антон, и некоторыми нашими однокурсниками собрались у него дома. На нём весь вечер висла какая-то девка из универа, в котором учится Антон. У Антона были на неё виды, потому её и позвали. А деваха вот переключилась на Серёгу. И её можно понять. Серый с его ростом и фигурой атлета, мужественным лицом и пронзительно-голубыми глазами был просто неотразим. Кто тут устоит?
Весь вечер она то подкрадывалась и прижималась к нему всем телом сзади, стараясь скользнуть рукой под футболку. То совала руку в задний карман его джинсов. Когда мы сидели за столом, я уронила вилку. Нагнувшись в её поисках, увидела, как она под столом незаметно для всех гладит бугорок на его джинсах.
Позже парочки разбрелись по углам, а остальные пели в караоке в зале. После очередной песни мне захотелось пить, и я пошла на кухню за водой. Уже собиралась раздвинуть бамбуковую шторку, но картина, которую я увидела, заставила меня замереть в дверях. Я хотела уйти, и не могла сдвинуться с места.
Стола в кухне не было, остался только мягкий уголок, на котором развалившись сидел парень. Его лица не было видно, так как на его коленях спиной ко мне и с платьем болтающимся красной полоской на талии скакала та самая девица. Трусов на ней, похоже, не было изначально, а ноги были обтянуты чёрными чулками с широкой кружевной резинкой.
Одна его рука скользила по её спине. Другой он мял ей попу, поглаживая пальцем между ягодиц. Он понемногу просовывал палец ей внутрь. Она застонала, когда он погрузился в неё целиком, но в комнате её никто не слышал из-за музыки и песен. Я же была совсем близко. Потом он вынул из неё палец, сжал её бёдра обеими руками и стал быстрее насаживать на свой инструмент. Наконец послышался глухой рык парня, который привлёк свою партнёршу, заглушив поцелуем её стон. Ещё несколько движений, и по сотрясающим их тела конвульсиям стало понятно, что они кончили.
Он крепко сжал её в объятьях и, судя по тому, как она выгнулась, и чавкающим звукам, начал сосать её грудь. Когда она, соскользнув вниз, опустилась на колени между его ног, я увидела лицо парня. Это был Серёга. Я до последнего не хотела в это верить, но теперь никаких сомнений не осталось. В Новогоднюю Ночь это было настоящим ударом под дых.
Вернувшись в комнату к остальным, я ошарашенная села в углу. Перед глазами до сих пор стояла картина, как эта шлюшка скачет на Сером и сосёт его член, не в силах заглотить его полностью, и помогая себе рукой. Как потом она внезапно оторвалась от него, облокотилась на сидение и со словами: «А теперь в попку!» — подставила ему свой зад. Он с хлюпающим звуком несколько раз вошёл в неё сзади, а затем приставил член к дырочке между ягодиц. Сначала он входил по чуть-чуть, медленно. Погрузившись до середины он вдруг почти вышел и потом вогнал в неё так, что она со стоном выгнула спину…
Меня передёрнуло. Тут подошёл Антон, спросил, что со мной. Я ответила ему что-то невнятное.
— Ты сама не своя. Может водички? Я сейчас тебе принесу…
Тут я неожиданно для себя резко схватила его за руку:
— Не надо. Не ходи туда.
Сначала он опешил, а потом изменился в лице, видимо, всё понял. Собственно, мы с Антоном чувствовали себя одинаково, вот и нашли друг друга. Начали встречаться из мести отвергнувшим нас… И заигрались. Уже полгода встречаемся. Да, мне нравится с ним общаться, на лицо симпатичный, целуется превосходно, аж заводит… хотя для этого мне приходится наклоняться, а ему вставать на цыпочки.
Я просто хотела позлить Серёгу, чтобы он снова увидел во мне девушку, а не просто подругу-однокурсницу. С «позлить» получилось. Как-то в сердцах он сказал мне:
— Чем ты только думала, начав с ним встречаться? Вокруг все смеются. Знаешь, как вас называют? Красавица и чудовище!
Он с той девахой недолго встречался. Я чувствовала, у него что-то ко мне ещё есть, но волю себе он не давал… А я по инерции встречалась с Антоном…
— О чём задумалась? — вернул меня из моих размышлений Серый. Удивительно, как ему удаётся всегда быть таким весёлым.
— Завтра экзамен, у меня уже мандраж начинается… — соврала я. И решила сменить тему. — Ты хоть учил?
Он молчит и загадочно улыбается.
— Боже, ну хоть открывал конспекты?! — мне страшно за него. Я не хочу, чтобы он вылетел. А он спокоен, как удав. И смеётся ещё:
— А то! Естественно открывал, когда сканировал твои лекции на шпаргалки.
— Ты невыносим!
— Невыносимых людей не бывает, бывают узкие двери. Слушай, давай завтра после экзамена приезжай в гости на клубнику.
— Ты уже про «после экзамена» думаешь?
— Да сдашь ты всё, успокойся. Завтра после экзамена приезжай в гости. С Тохой вместе.
Ну зачем? Всё так хорошо начиналось. Это адский ад какой-то сидеть перед Серым, делать вид, что счастлива, когда его друг собственнически положил руку мне на колено или обнимает за талию.
Вымучив из себя улыбку, надеюсь, спишет её на стресс перед экзаменом, отвечаю:
— Окей, с тебя клубника, с нас — сливки.
Тем временем народ начал подтягиваться, и вскоре собралась вся группа. Наконец пришёл и преподаватель. Мне и нескольким девчонкам и ребятам за посещаемость и усердие экзамен поставили автоматом. Когда я села на место с зачёткой, в которой уже стояла завтрашним числом «Отл.», Серёга толкнул меня локтем и шепнул:
— Всё, завтра жду на клубнику!
Мы договорились встретиться у Серого дома часа в два. Как раз экзамен уже закончится, и он приедет домой.
Валяюсь в постели, наслаждаясь тем, что не надо никуда спешить, и тишиной пустой квартиры — моё семейство вчера вечером уехало на дачу. На часах уже почти десять, а меня ещё уйма времени, чтобы спокойно собраться… и немножко пошалить.
Нежно глажу свой животик, чуть касаясь пальцами, провожу вокруг пупка и веду вверх к груди. Обвожу соски и снова скольжу вниз. Опускаюсь к гладко выбритому лобку. Провожу по линии бикини, а затем — между половыми губками. Пальчик становится влажным от сока. Направляю его к клитору. 
Нежно, чуть касаясь, мой палец начинает играть с ним…
Идиллию нарушает телефонный звонок. Антон желает доброго утра и извещает, что через полчаса будет. Он не спрашивает разрешения приехать, а именно ставит перед фактом. Что за манера? Придётся вставать.
Раздосадованная, я нехотя скидываю с себя простынь, потягиваюсь, выгибаю спину и встаю. В зеркале отражается длинноногая стройная девушка с молочной кожей, длинными каштановыми волосами, которые заканчиваются над упругой попкой. Покружилась немного, любуясь собой. Встаю на носочки, тянусь руками вверх, отчего аккуратная небольшая грудь приподнимается.
Раньше я всегда спала в пижаме или сорочке. А с тех пор, как Серёга год назад случайно обмолвился, что спит «бэз ныкто», мол так приятнее, ложусь спать голой, когда обстановка позволяет. Как сегодня.
Как есть, иду в душ. После надеваю короткий халатик и иду завтракать. Антон приезжает как раз к тому моменту, как я наливаю себе кофе. Его серебристая девятка проезжает мимо окна.
Звонок по домофону, открываю дверь. Он входит и после «привет», сгребает меня в охапку и целует. Целуется Антон просто волшебно: играет слегка языком, посасывает мою нижнюю губу, иногда прикусывает слегка.
Чувствую, как в низу живота стало жарко, а лепестки половых губ слегка увлажнились. Меня как молнией озарило — я же без трусиков! Ой-ёй, ещё немного и из меня будет капать на пол.
Тем временем, не отрываясь от моих губ, через тонкую ткань халата одной рукой он скользит по боку вверх, к груди, другой — по спине, между лопатками и ниже — на талию. Поводив туда-сюда по пояснице, рука соскальзывает и ложится мне на попу, гладит… Когда он попытался скользнуть под халат, перехватываю его руку и высвобождаюсь из объятий.
— Что-то не так? — спрашивает он.
— Да нет… Всё прекрасно, — пытаюсь восстановить сбившееся дыхание.
— Мы не одни? — переходит он на шёпот.
— Одни. Просто не надо… Это слишком… Я сейчас… проходи пока на кухню! — а сама скрываюсь в комнате дабы вытереть предательские соки и надеть недостающий предмет одежды. Придётся признать: да, я хочу секса. Но не с Антоном. Хотя соблазн так велик…
***
Время собираться. На улице жара, поэтому выбираю джинсовые шортики и хлопковый салатового цвета топик. Над шортами слегка виднеется плоский животик.
— Ты вот так и поедешь? — недовольным тоном спрашивает Антон.
— Ну, да… А в чём дело?
— А ты ничего не забыла? — с некоторым давлением в голосе продолжает он.
— А, точно! Часы! Спасибо!
— Вообще-то я про лифчик.
— В такую жару? У меня же не третий размер: соски не торчат, грудь из топика не вывалится, — уже начинаю закипать я. Не терплю, когда мне указывают, что с чем надевать. Даже мoя мaмa этого не делает.
— Вообще-то соски просвечивают, — не унимается он.
Внимательно смотрю в зеркало. Через хлопок топика, сквозь цветочный принт едва-едва виднеются два тёмных кружочка размером с двухрублёвую монету.
— Попробуй смотреть мне в глаза, тогда не заметно, — отрезала я.
Для отвлечения внимания от груди решила надеть кулон с зелёным камешком, подходящий по цвету к топу и моим глазам.
— А почему ты не носишь кулон, который я тебе подарил? — слышу обиду в голосе Антона.
Ну, понеслась…
— Ношу.
— Но предпочла надеть другой.
— Потому что он к этому наряду лучше подходит. Тот, что ты подарил, я надеваю с платьем или блузкой. А этот топик для твоего кулона слишком простой и с ним не вяжется.
Дальше следуют какие-то невразумительные протесты в духе «Что скажут мои друзья, почему моя девушка не носит мои подарки?» Меня начинает всё это бесить. Кого вообще волнует, в чём я? Если уж на то пошло, то парни смотрят на длинные ноги или в декольте, но не на украшения.
Просто, чтобы он отстал, стиснув зубы, достаю из шкатулки цепочку с сделанным под старину серебристым сердечком, украшенным резьбой и объёмным цветком.
— Вот! Доволен? Помоги застегнуть! — слышу, как резко прозвучала моя просьба, и чтобы смягчить её добавляю уже более миролюбиво, — Пожалуйста!
— А фотку ты в него уже вставила? — спрашивает он, застёгивая цепочку, и тянется губами к моей шее, я чувствую тепло его дыхания на своей коже.
— Нет, — отвечаю я и он останавливается на полпути.
— Почему?
— Нет фоток подходящего размера.
— Можно распечатать.
Ну не хочу я вставлять туда наше с ним фото. Мне его лица живьём и на экране телефона хватает. Пришлось поставить его фотку, после того, как вынес мне мозг, увидев там мою с подругами из группы. Теперь ещё и в кулон его лицо вставить? Нет уж!
Просто закипаю от негодования. Антон снова пытается поцеловать мою шею, но я встаю, делая это невозможным. Молча заплетаю косу, крашу ресницы водостойкой тушью, надеваю шлёпки и кладу в сумку лёгкую ветровку, понимая, как нелепо она будет сочетаться с вычурным ретро-кулоном, и от этого чувствуя себя полной дурой.
— Нам нужно заехать в магазин за взбитыми сливками, — напоминаю ему, закрывая за нами дверь.
***
Мы подъезжаем к Серёгиному дому. Он встречает нас у ворот в шортах и с голым торсом. От такого зрелища у меня пересохло во рту. Древнегреческие скульптуры просто меркнут в сравнении с ним. Широкие плечи, мускулистые руки и ноги, на животе видны кубики, и загорелая кожа красиво блестит на солнце. Надеюсь, Антон не видел мой похотливый взгляд за тёмными очками…
На столе в кухне уже стоит тазик ароматной, душистой и спелой клубники. Серёга в лицах рассказывает, как он сдавал экзамен, приправляя повествование смешными фразочками. К концу истории мы уже держимся за животы от смеха.
Я сижу между Серёгой и Антоном, который не подозревает, что на этом мягком уголке в новогоднюю ночь Серый трахался с девахой из его универа. Я же испытываю смешанные чувства. Ревность с примесью возбуждения. Воображение рисует картинки, где я на её месте: его руки ласкают меня, губы целуют мою грудь, а он входит в меня всеми способами, что он развлекался с другой, и даже такими, о которых я не подозреваю…
— А чегой-то ты клубнику не ешь? — выдёргивает меня из моих фантазий весёлый Серёжкин голос.
— Ой, да что-то задумалась, — краснея, отвечаю я.
Взяв в слегка дрожащие руки баллончик со сливками и выбрав ягодку покрупнее, выдавливаю сливки. Но от неловкого движения, они летят прямо в Серёгу, падают ему на грудь, живот и шорты.
От такой картины у меня голова пошла кругом, а в висках застучало. Мне невыносимо хотелось облизать языком с него сливки, а потом и каждый кубик на его прессе…
Неожиданно для себя, не отдавая отчёта в том, что делаю, я протянула руку, собрала сливки с его загорелого живота пальцем и облизнула его. На меня уставились две пары удивлённых глаз. Я и сама была в шоке от своей выходки.
— У тебя сливки на шортах, — сказала я, не узнавая свой внезапно севший голос, который не слушался.
— Эээ… Спасибо. Пойду замою, — говорит он и отправляется в ванную.
Мы с Антоном остаёмся в кухне одни. Повисло неловкое молчание. Я красная, как рак, не знаю что сказать и боюсь посмотреть ему в глаза.
— Ты что себе позволяешь? — наконец холодно спрашивает он.
— Не знаю… Сама в шоке, как это получилось… Я не хотела… — начала было оправдываться я.
— Моя девушка не может вести себя, как… как… как шлюха!
Это слово пощёчиной ударило по моему самолюбию.
— Я? Повела себя? Как шлюха? — раздельно, с угрозой в голосе переспрашиваю его.
— Именно!
— То есть такое поведение непростительно для твоей девушки?
— Да.
Тут всё раздражение и злость, которые я подавляла в себе с утра, поднялись. Я вскочила, повернулась к нему и выпалила:
— В таком случае, я больше не хочу быть твоей девушкой. Ты задаёшь слишком высокую планку, до которой я явно не дотягиваю: не так одеваюсь, не то говорю, чёрт знает что творю. Всё! Устала от твоих нотаций! — Последние слова я уже взвизгнула. Кое-как трясущимися от гнева руками расстёгиваю застёжку кулона, срываю его с шеи и швыряю перед Антоном на стол. — Забирай! Учи кого-нибудь ещё!
Мгновение он смотрит на меня в упор, сознавая, что я сказала, потом молча встаёт, забирает кулон и выходит на улицу. Я слышала, как он завёл машину и уехал.
В дверях появился Серёга в других шортах. Он изумлённо смотрел на меня и попытался разрядить обстановку:
— Ну у вас и мексиканские страсти… На минуту одних оставить нельзя.
Ошарашенная произошедшим, я опустилась на стул и заплакала.
Я сижу и рыдаю, не в силах что-либо ответить ошарашенному Серёге. Такой он меня ещё не видел. В голосе слышна тревога:
— Маш… Маш, что случилось? Не, плачь, пожалуйста!Не добившись от меня вменяемого ответа, он продолжает:— Успокойся, прошу тебя! Я не могу, когда ты плачешь… А Тоныч-то где??— У-еееехал, — заикаясь, выдавила я.— Хочешь, я ему позвоню?..— Неееет…— Что мне сделать? — его голос звучит откуда-то снизу, он присел рядом с моим стулом на корточки.— Пппрос-то по-сиди сссо мной! — еле 
смогла выдавить я сквозь слёзы.Слышу, как скрипнул уголок. Серёжка сел рядом, стал участливо гладить меня по спине. Его прикосновения подействовали успокаивающе.Когда истерика прекратилась, он сказал:— Ну, поссорились, с кем не бывает? Помиритесь…— Не помм-миримся… — всхлипывая, ответила я. — Мы расстались.— Вот так вот взяли и расстались? Из-за чего? — Удивление, любопытство с нотками облегчения слышу в его голосе.— Потому что он меня достал своими придирками: не то одела, не так сказала, не та заставка на телефоне… Придумал себе какой-то идеал и пытается меня под него переделать. Вот ты меня воспринимаешь такой, какая я есть, не поправляешь.— Вот же болван. А чего тебя поправлять, если ты совершенна?Краснею и по моему лицу расплывается улыбка.— Ты правда так считаешь?— Да, а Тоныч — пенёк бестолковый. Ты же добрая, умная, весёлая, не пьёшь, не куришь, матом не ругаешься… Порядочная, скромная. Красивая очень. Чего ему не хватало-то?— Я уже не плачу, а улыбаюсь от такой похвалы, не смея верить, что это всё про меня и говорится от души, а не просто чтобы меня утешить.— Сказал, что я веду себя, как шлюха.У Серёги округляются глаза. Он аж задохнулся от возмущения:— ТЫ??? Он с дуба рухнул? Когда это?— Когда сливки на тебя попали, и… я их съела.— Удивила, не спорю, но чтобы так тебя назвать!.. На «шлюху» такая мелочь не тянет.— Уже не важно. Мы расстались. Всё. Закроем тему!— Давай. А то клубника ждёт, — улыбается Серый и пододвигает мне тазик поближе. — И я тебе говорил, что он тебя не стоит.Мы сидим с ним, болтаем, едим клубнику со сливками, и я абсолютно счастлива, просто находясь с ним рядом и слушая его голос. И всё же не оставляет в покое мысль. Всё то, что он сказал обо мне — это чтобы я успокоилась, или для него я и впрямь совершенна? Наконец, я решаюсь озвучить свой вопрос:— Серёж, а то, что ты сказал про меня… Это правда? В смысле… Ты действительно считаешь меня идеальной?— Да.Тут он опускает глаза и, помолчав, говорит:— В прошлом году мне не хватило духу предложить тебе встречаться, думал, что ты откажешься.— Почему?— Слишком хорошая. Вот я и выбрал, что попроще.— Я бы не отказалась.Несколько секунд напряжённой тишины, и я слышу:— Ты будешь со мной встречаться?— Да.Он улыбается и целует меня нежно, захватывая губами мои губы. Потом привлекает ближе к себе, одна рука ложится мне на спину, ладонь другой — на шею и затылок. Этот долгожданный поцелуй становится более интимным, смелым. Мы ласкаем губы друг друга языком, посасываем. В низу живота ощущается напряжение, истома, а в трусиках — влажно. Ничто не сравнится с поцелуем любимого человека!Когда мы отрываемся друг от друга, он хлопает по сидению рядом с собой и приглашает пересесть к нему.Сажусь рядом, Серёжа обнимает меня за талию и прижимает к себе. Мы кормим друг друга клубникой — сначала робко, давая откусить ягодку из рук, потом смелее, зажимая в зубах и вызывая на поцелуй. Так мы наслаждаемся поцелуями со вкусом клубники и сливок… пока я опять неуклюжими ручонками не отправляю порцию сливок из баллончика мимо ягоды на себя и Серёгу.Хлопья сладкой пены попадают мне на лицо и ключицу, ему — на грудь и плечо. Мы смотрим друг на друга и смеёмся. Потом он приближается и, целуя, губами собирает с моего лица сливки.От таких ласк я просто растаяла, низ живота напрягся с новой силой, а Серёжа не думал останавливаться. Он постепенно, не отрывая губ, спускается по шее к ключице за новой порцией сливок. Моё дыхание учащается, а сердце колотится, как будто сейчас выпрыгнет. Такого я прежде не испытывала. Неловкость и возбуждение смешались в гремучий коктейль.Он отрывается от моей шеи и даёт понять, что теперь моя очередь. Я полдня мечтала прикоснуться к его загорелому, крепкому телу… Целую в губы, придерживая его лицо руками, опускаюсь, прокладывая дорожку из поцелуев по шее к рельефному плечу, куда приземлилась сладкая воздушная масса из баллончика. Накрываю её губами и провожу язычком. У Серёги участилось дыхание, а я спускаюсь поцелуями и лёгкими прикосновениями пальцев ниже — к мускулистой груди, наслаждаясь гладкостью его загорелой кожи, его волшебным запахом и нежными поглаживаниями по спине в такт моим движениям. Ещё утром я могла об этом только мечтать.Хотя за столом всё это не очень удобно. Серёга, словно прочитав мои мысли, берёт меня за руку:— Пойдём!Закрыв по пути входную дверь на замок и, прихватив на ходу баллончик со сливками, он ведёт меня в свою комнату.Тут моё сознание вынырнуло из моря блаженства и заработало: а мы дома-то одни? А вдруг кто-то придёт? А если он предложит секс, я же ничего не умею! Да ещё только с Антоном рассталась, а вдруг он прав, и я веду себя, как шлюха?Все эти мысли, должно быть, отразились на моём лице, потому что Серёжа спросил:— Что-то не так?— А никто не придёт?— Мы одни, родители улетели в Турцию, вернутся только через три дня. — Он пытается меня поцеловать, но, увидев мой застывший взгляд, останавливается и спрашивает:— Тебя ещё что-то беспокоит?— Я… понимаешь… ничего не умею… ну… У меня ещё не было… Ну, как сказать-то?— Ты… девственница? — его голос прозвучал как будто удивлённо, подозрительно и в то же время с ноткой восторга.— Да. А почему ты так удивился?Он борется с собой, выбирает слова и наконец, опустив глаза, произносит:— Тоха нам с пацанами хвастался, что вы переспали, через пару недель, как встречаться начали.После этих слов все сожаления касаемо того, что я Антона бросила, улетучились. Вот же засранец! Теперь без всяких угрызений совести могу целоваться и что угодно делать с Серёгой. Или нет?— А ты тоже делишься интимными подробностями с друзьями?— Нет. С кем встречаюсь, они и так видят, остальное — моё дело. — Его слова меня успокоили.Потом он добавляет:— Если ты не хочешь, ничего не будет.— Я хочу.Обнимаю его и наши губы вновь слились в поцелуе. Через некоторое время я окончательно расслабляюсь и забываюсь. Нет мыслей, только чувства: его ласки, которые становятся всё смелее, поцелуи нежные и страстные в губы, шею, плечи… Пальцами чувствую каждый мускул его красивого тела под гладкой загорелой кожей.Его руки скользят по моей спине, задерживаясь на пояснице, опускаясь чуть ниже. Он проводит по попке, прижимая меня теснее к себе, отчего я чувствую, как в живот мне упирается что-то твёрдое и горячее. Он ведёт ладонью по боку вверх, сперва избегая и лишь слегка задевая грудь. Затем, решившись, мягко кладёт на неё ладонь, поглаживая, нежно сминая её, теребя пальцами сосок, который уже набух и топорщился под тонкой тканью топика. У меня вырывается то ли вздох, то ли стон, а ногти непроизвольно впиваются Серёге в спину.Пришла его очередь стонать. Он отрывается от моих губ, смотрит мне в глаза и озорно улыбается на моё испуганное «Ой, извини! Тебе больно?»— Мне понравилось. Это заводит, — выдыхает он шёпотом мне на ушко.Мы перемещаемся на кровать, продолжая целоваться. Его руки исследуют моё тело уже под топиком. Серёга медленно задирает его, замерев на мгновение и вопросительно глядя мне в глаза, перед тем, как оголить грудь. Я киваю и приподнимаюсь на кровати, чтобы ему было легче меня раздеть. Теперь мы оба с голым торсом и в шортах.Он губами исследует моё тело, посасывает грудь, целует животик, гладит бёдра, ноги… Я запустила пальцы в его волосы и от блаженства прижимаю его голову ближе. Каждое прикосновение пронизывает током. Просто горю, в низу живота уже пожар, а в трусиках — наводнение, дыхание сбилось. Он спускается ниже, расстёгивает и снимает шорты сначала с меня, потом — с себя. Под его трусами явственно проглядывает солидный бугор.Лаская, целуя, он даёт мне привыкнуть и расслабиться. Я тоже глажу его по спине, робко провожу по его упругой попе, бедру, потихоньку пробираясь к столь любопытному бугорку. Сначала нерешительно задеваю его как бы невзначай, а потом кладу на него ладонь. Серёжка замер с шумом втянул воздух, а я ощутила, как напрягся его инструмент под тканью. Осторожно щупаю, чувствую, какой он горячий, как пульсирует… и как Серёгина рука ложится мне на лобок.Пальцами он провёл по границе трусиков. Безумно приятно. Запускает руку под бельё и останавливается, удивлённый гладкостью кожи. Будто желая убедиться, медленно стягивает с меня уже влажные трусы, ложится между моих ног и, улыбаясь, целует меня в то место, где должен быть треугольник жёстких волос, а затем — в половые губы. Я чувствую на коже его дыхание, а потом он приникает к моей щёлке губами, а его язык находит клитор.С моих губ срывается стон, а тело горит от Серёжиных прикосновений. Каждое движение его языка и рук отдаётся в моём теле новой волной удовольствия. Прикусываю губу, чтобы не стонать, но не могу сдержаться. Между ног собирается комок чувственного напряжения, готовый вот-вот взорваться. А Серёга усиливает эту сладкую пытку, погрузив в мою пещерку палец и лаская изнутри. Внезапно меня накрыла волна неземного наслаждения, а тело, перестав подчиняться, начало биться в конвульсиях. Любимый схватил меня крепче за бёдра, прижал к себе, продолжая танец языка на моём клиторе. Забыв про стыд, я громко стону не своим, хриплым и низким, голосом: «Да, да, даааааа… О, да!» — и проваливаюсь в забытьё.
Приходя в себя от потрясающего оргазма, чувствую нежные прикосновения на своих бёдрах, животе, груди. Мягкие поцелуи поднимаются от нижних губок, покрывают мой гладкий «бермудский треугольник», животик. Затем Серёжа снова возвращается вниз. Ощущение его дыхания на лобке вызывает трепет, а лёгкий поцелуй клитора пронзил тело словно электрический разряд, вырвав стон из моих губ.
Открываю глаза. Он смотрит на меня с озорством и любопытством, лукаво улыбается и снова склоняется между моих ног к клитору, вызывая отклик во всём моём теле, которое, похоже, больше меня не слушается…
— Оооо… Остановись, прошу! 
Я больше не выдержу, — умоляю я.
Мне неловко, приятно, и непонятно… Когда я ласкала сама себя ТАК хорошо мне не бывало. Серёга с лёгким сожалением нежно поцеловал гладкий лобок и лёг рядом со мной, облокотившись на руку и с довольно-лукавой улыбкой глядя мне в глаза.
— Это было потрясающе… Я просто улетела, — прошелестела я.
— Не ожидал, что ты такая чувствительная… и вкусная. А от твоих стонов я чуть сам не кончил. Пить хочешь?
Киваю. Любимый приносит мне стакан воды, улыбаясь наблюдает, как я жадно на неё набрасываюсь.
— Ага, сушняк замучил? Бухаешь? — смеётся он.
— Ах, ты ещё издеваешься?.. Ну держись! — с деланной угрозой произношу я, отставляя на тумбочку пустой стакан и заметив одиноко стоящий баллончик взбитых сливок. Неожиданная идея окончательно возвращает меня к жизни.
Кидаюсь на Серёжку, уложив на лопатки и садясь верхом. Обнимаю его и целую, ощущая доселе незнакомый привкус моих соков. Похоже, я и правда ничего так на вкус.
Его руки мягко гладят и мнут грудь, обхватывают талию, ласкают спину и бёдра, вызывая волну мурашек и прилив возбуждения. Отрываюсь от его пьянящих губ, нахожу баллончик со сливками и, встряхнув его со словами «Я уже несколько часов мечтаю об этом», оставляю маленькие горки сладкой пены на груди, каждом кубике его пресса и между пупком и трусами.
Теперь я черчу дорожки поцелуев по шее, плечам и ниже… Наконец накрываю губами первую порцию сливок и провожу языком по Серёжикной груди. Целую, мягко покусываю и двигаюсь дальше.
Спускаюсь к животу, исследуя пальцами, губами и языком каждый мускул его атлетичного тела, собирая сливки с каждого твёрдого кубика под нежной гладкой кожей любимого. Когда обвожу языком вокруг пупка, а затем ниже вдоль тоненькой полоски волос, Серёга резко вдыхает.
— Приятно?
— Да.
— Ты ещё в трусах. Так не честно! — промурлыкала я.
Он улыбается и с любопытством смотрит, что же будет дальше. Осторожно одним пальцем провожу под резинкой по коже, задевая волосы на лобке. Внушительных размеров бугор под бельём слегка подрагивает в такт моим движениям.
Медленно стягиваю с него трусы, как последнюю преграду, и перед моими глазами встаёт (во всех смыслах) его возбуждённый член, такой большой и красивый. Я чувствую притягательный запах с будоражащими едва уловимыми нотками пота. Наверное, его можно было бы назвать «запах мужчины». Он заводит.
Мне безумно хочется поцеловать этого «стойкого оловянного солдатика» и взять в рот… и в то же время как-то неловко и не знаю, что делать.
— Закрой глаза, пожалуйста! — говорю я Серёге.
Когда он выполняет мою просьбу, несколько раз осторожно провожу пальцем по всей длине. Уже увереннее обхватываю такой горячий, твёрдый внутри, но нежный снаружи член рукой и аккуратно оголяю влажную головку. Выдавливаю на неё немного сливок и собираю их губами. От такого лёгкого прикосновения у Серёжки вырвался тихий стон. Тогда я обхватываю головку губами и начинаю ласкать её языком, будто слизывая оставшиеся сливки.
«Копьё» в моей руке ожило и начало слегка подёргиваться. Мой язык продолжает свой танец то нежно, то с бОльшим нажимом, потом я вытаскиваю головку изо рта, не отпуская губами, как когда облизываешь эскимо или сосёшь леденец. Провожу языком по стволу вверх и вниз. Делаю какие-то неловкие движения рукой, тогда Серёжка берёт мою руку в свою и показывает, что делать. В такт моим движениям слышу прерывистое дыхание любимого. Всасываю головку в рот, ласкаю языком, скольжу по ней губами вверх и повторяю цикл снова и снова, в такт двигая рукой. Меня саму возбуждают эти ощущения, вкус и ускоряющиеся, сбивчивые вздохи Серёги.
— Сожми его сильнее рукой… Дааа… Да, тааак…
Я продолжаю поступательно-сосательные движения уже сильнее. Щёки уже болят, поэтому даю себе передохнуть, иногда замедляясь и ослабляя хватку губами, а затем снова наращивая темп. Через некоторое время раздаётся возбуждающе хриплый голос любимого:
— Я сейчас кончу…
— Давай, — говорю я, вновь захватывая ртом головку. И через несколько мгновений раздался его рычащий стон сквозь плотно сжатые губы «мммммм», член в моих руках запульсировал и я ощутила на языке вкус Серёжкиной спермы. Удовлетворённо облизываю головку и выпускаю её «на свободу».
— Иди сюда, — слышу я.
Послушно ложусь рядом, и Серёга прижимает меня к себе и нежно целует в губы. Ладонью ощущаю, как колотится его сердце.
— А ты тоже вкусный, — шепчу ему с улыбкой Чеширского кота. — На вкус почти как сливки.
Я прижимаюсь к нему всем телом и шепчу:
— Тебе понравилось?
— Да, — улыбается Серёжка.
— Мне тоже. Я хочу тебя… По-настоящему. Только… я хочу, чтобы первый раз был… ну… — я всё ещё смущаюсь открыто говорить некоторые вещи, — без презерватива. А к детям я пока не готова.
— Я тебя понял. Подожди минутку.
Любимый выходит из комнаты и возвращается, держа в руке какой-то белый продолговатый пластиковый предмет. Он снял корпус, и в руке оказалось нечто, похожее на пулю из мыла.
— Что это? Таблетка? — удивилась я.
— 
Свечка. У меня родители ими пользуются. Заменит презерватив, и всё будет так, как ты хочешь. Если передумаешь, останови меня, — говорит он, раздвигая мне ножки и легко протолкнув эту «пулю» в моё лоно. — Ммм… ты мокрая.
Мягко помассировав внутри, он убирает палец целует гладкий лобок, животик, грудь, ключицу, шею, добирается до ушка и прикусывает мочку и низ живота отозвался сладкой судорогой. Кто бы мог подумать, что укус мочки может возбуждать?
Серёга берёт баллончик со сливками, выдавливает по маленькой горке на соски, делает несколько сливочных «шажков» до пупка и ставит финальные штрихи на линиях бикини. С любопытством за ним наблюдаю, предвкушение заводит. Возбуждает и ощущение прохладных сливок на причинных местах.
Мы целуемся сначала нежно, потом всё больше распаляясь, ласкаемся языками. Несильно прикусываю Серёгину губу. От неожиданности он замирает, немного отстраняется, задорно с прищуром смотрит на меня и выдыхает:
— Ах, ты маленькая шалунья!
А мне не стыдно. Я уже сгораю от нетерпения и жду его сладкой мести. Наконец он медленно слизывает сливки с одного соска, который уже набух и от каждого прикосновения посылает электрические разряды в низ живота. Прохлада на соске сменяется теплом горячего языка и дыхания.
Этот контраст разжигает желание ещё больше. Я уже мокрая там, внизу, внутри всё ноет, но Серёжка не спешит. Растягивая удовольствие, нарочно медленно он уничтожает губами и языком воздушные сладкие горки, целуя каждый сантиметр моего разгорячённого тела, уже изнемогающего от возбуждения. Пока он поедает сливки с моего животика, его руки гладят и ласкают грудь и внутреннюю сторону бёдер. От этих прикосновений я со вздохом выгибаю спину.
Наконец он приближается к последним горкам сливок. Его дыхание на гладкой коже лобка приводит в трепет, а мои пальцы впиваются в простынь, комкая её. Боже, ещё пять минут, и я с ума сойду от возбуждения!!! А он всё медлит, гладит, целует…
Когда его язык скользит по линии бикини, я не могу сдержать стона. Губами он накрывает кучку сливок и нежно целует это место взасос. Затем повторяет то же самое с другой стороны, параллельно приближаясь рукой к заветной пещерке. Во время второго поцелуя, один его палец нащупал мой возбуждённый бутон, а второй скользнул внутрь. Градус желания подскочил:
— Хочу тебя!.. Сейчас!.. Пожалуйста!.. — сбивчиво, охрипшим голосом взмолилась я.
— Потерпи, — отвечает мне Серёга, заглушая мой стон поцелуем и продолжая танец пальцев на клиторе и внутри.
Вскоре в мою узенькую щёлку входят два пальца. Причём легко. Я пробовала как-то сама проделать это, но ничего не вышло. Во всяком случае приятного было мало. А сейчас во мне с хлюпаньем двигаются два пальца, третий ласкает чувствительный бугорок, и внутри поднимается волна наслаждения, которая вот-вот накроет с головой. Всё ближе и ближе…
— Возьми меня! — нескромно выдыхаю, когда любимый отрывается от моих губ.
Он садится между уже раздвинутых ножек, подложив мне под поясницу скомканное одеяло. По нему видно, что он тоже еле сдерживается, но в то же время контролирует себя, чтобы не сделать мне больно.
Горячая головка скользит по мокрым нижним губкам и клитору, затем снова и снова, нежно надавливая. С этими ощущениями ни язык, ни палец не сравнятся. Я инстинктивно накрываю лицо подушкой, чтобы заглушить свои стоны, вторящие Серёжкиным движениям.
Потом он сдвигает подушку с моего лица и приставляет к моей девственной пещерке свой жезл, аккуратно погрузив одну головку. Замирает на мгновение и входит. Я ощутила внезапную боль и негромко вскрикнула. Серёга замер во мне и стал целовать лицо, глаза, губы и успокаивать, ласково шепча на ушко.
Вскоре боль отступает и возвращается желание, подстёгнутое новым ощущением горячей твёрдой плоти внутри меня, которую я чувствую каждой клеткой. Рука любимого опускается к месту нашего соединения, пальцы находят бугорок клитора и нежно скользят по нему. И в такт пальцам Серёга осторожно и медленно начинает двигаться внутри меня.
Там тесно, узко, и это невероятно приятно. Постепенно темп растёт, удовольствие накатывает волнами, а внизу живота будто собирается сгусток энергии, который вот-вот взорвётся. Мои стоны стали громче, с трудом узнаю свой голос в этих то низких и хриплых, то нереально высоких ахах-вздохах. На ощупь ищу подушку, чтобы хоть как-то заглушить их, но Серёга перехватывает мою руку:
— Не надо. Ты так сексуально стонешь.
Его возбуждённый шёпот стал катализатором захлестнувшей меня волны неземного наслаждения. Я извивалась и кричала что-то вроде «Да, да, дааа… Ещё! Ещё! Ооо! Да!!!» Точнее извивалось и кричало моё тело, а я в этот момент тонула в море блаженства. Серёжке пришлось схватить меня за бёдра обеими руками и прижать к кровати, чтобы я случайно не вырвалась. Он стал двигаться резче, быстрее и вскоре замер. Я услышала его рычащий стон и ощутила, как пульсирует во мне его член, выбрасывая сперму.
— Только… не выходи пока… — заплетающимся языком, прерывисто дыша, еле произнесла я.
Он осторожно лёг, уложив меня на себя сверху, крепко прижал, и мы поцеловались.
Мы лежим, пытаясь восстановить дыхание. Я чувствую, что вот-вот провалюсь в сон, но мне просто необходимо ему сказать:
— Серёж… Ты волшебник. Это было невероятно… Спасибо тебе!..
Он улыбается и спрашивает с нотками беспокойства:
— Я не сделал тебе больно?
— Совсем чуть-чуть, говорят, так и должно быть… Но потом стало так хорошо… И перед этим тоже было хорошо… И весь этот день с тобой — самый потрясающий в моей жизни.
— И в моей…
С подозрением смотрю на него из полуприкрытых век:
— Правда? Разве раньше ты ни с кем не занимался… сексом? — когда же я перестану стесняться произносить такие слова?
— Сексом занимался, а любовью — сегодня в первый раз.
— А в чём разница? — осторожно спрашиваю я.
— В сексе больше думаешь о том, как получить удовольствие. А когда занимаешься любовью — о том, как удовольствие доставить. По-моему, так…
Осознав смысл его слов, я ощутила самое полное счастье. Я лежу в объятиях парня, которому я доверяю, к которому я испытываю нежность, страсть и ещё целый букет чувств; который принимает меня такой, какая я есть, который любит меня по-настоящему, для которого я — желанная… теперь его женщина. Вся его. И душой, и телом. А то, что он всё ещё во мне, усиливает эту принадлежность ему, поэтому то, что так сложно было сказать ещё несколько часов назад, само срывается с губ:
— Серёж! Я люблю тебя!
— И я тебя люблю, Маш!