Большинство людей думают, что интуиция — это чушь, или что ее нет, или что люди, которые действуют, основываясь на интуиции или догадке, обманывают себя. К счастью для меня, поскольку моя карьера основана на интуиции, они ошибаются.
Я — вице-президент по эксплуатации в Нексико, крупнейшей фирме по компьютерной и кибербезопасности, о которой вы никогда не слышали. Нашими клиентами являются все — от федеральных агентств до корпораций Форчун 500, и наш оборот — восемь миллиардов долларов в год. Моя работа состоит в том, чтобы контролировать работу с нашими клиентами, а также оценивать возможные приобретения.
В моей работе — а я представляю как работают большинство людей — требуется уметь читать подсказки, просеивать большое количество информации и понимать, что важно, а что нет. Интуиция на самом деле заключается в том, чтобы видеть нечеткие, зарождающиеся шаблоны, которые можно заметить, но нельзя выразить словами. Я всегда был хорош в этом, доверяя своим инстинктам, даже когда и не мог точно сказать, откуда я знал то, что знал. И таким образом я добился большого успеха и впечатлил многих людей.
Я приведу пример, который сделал меня вице-президентом. Два года назад мы заканчивали покупку начинающей компании под названием Адвертикон, что сделало… впрочем, детали не имеют значения. Тогда я был просто менеджером среднего звена, контролировал проверку их программного кода и принимал участие во встречах с их представителями. Было что-то не так — что-то не вполне правильное.
В некоторых местах, где мои инженеры говорили мне, код казался слишком усложненным, слишком много вложений в самом себе. И когда мы обсуждали это с представителями Адвертикон, их ответы были очень правдоподобными, но недостаточно убедительными.
Поэтому я высунулся. Я пошел к своему боссу — за день до того, как сделка должна была быть закрыта! — и сказал: «Здесь что-то не так. Дайте моим парням 72 часа, чтобы проработать продукт еще раз, прежде чем подпишете».
Ну, мне угрожали, кричали и распекали. А потом сказали: «Если эта сделка рухнет, ты останешься без работы!» И люди из Адвертикон рассердились, взволновались и угрожали отказаться от сделки и вместо этого предложить все Циско.
Но они этого не сделали. И мои парни порвали свои задницы за два дня и две ночи, и мы обнаружили зияющую дыру в протоколах безопасности Адвертикон. Поэтому мы вернулись к столу и привели их в замешательство их, а затем пересмотрели условия.
В конце концов, Нексико все же купил Адвертикон — но еще черз семь месяцев, пока они не смогли убедительно доказать, что решили проблему. И на восемнадцать процентов ниже изначально согласованной цены.
Это сделало меня вице-президентом со значительным повышением. И я получил бонус в два миллиона долларов, что звучит невероятно, пока не подумать, что это всего лишь 0, 4% от того, что Нексико сэкономил на сделке.
Возможно, лучшая часть всего этого, после денег, которые мы с Лори использовали, чтобы купить великолепный дом в Пасифик Палисадес с сенсационным видом на океан, — это то, что теперь все смотрели на меня как на постоянного гения Нексико. Любое предложение, которое я делал, бывало услышано, любой догадка привлекала внимание людей. Если мне когда-нибудь требовалось какое-то время, или я хотел поехать куда-нибудь, чтобы осмотреть что-нибудь или поговорить с кем-то, это было «конечно, Глен — все, что тебе нужно».
Итак, в 15:17 восьмого марта, когда я вышел из своего офиса и направился к парковке, сказав своему помощнику по административным вопросам, что буду отсутствовать до конца дня, она не хлопала ресницами, а просто ответила что перенесет мои встречи. Она и мои другие помощники, вероятно, подумали: «У Глена есть еще одно предчувствие.
И так и было. Я внезапно догадался, что мой лучший друг Том Бетанкур может трахать мою жену.
Мы с Томом росли вместе, в пригороде Сан-Диего. Мы были неразлучны примерно со второго класса, пока не пошли в разные колледжи, и после этого оставались на связи, даже когда его работа в сфере коммерческой недвижимости увела его далеко от Западного побережья.
Когда мы с Лори поженились, Том был моим шафером, хотя она никогда не встречала его до вечера нашего репетиционного ужина. Конечно, она ему нравилась, как я и думал. А почему не нравиться? Лори великолепна и забавна, невероятно умна, вдумчива и любяща… далее легко продолжать сыпать словами. Пока мы вместе ожидали начала церемонии, Том сказал: «Чувак, ты выиграл джекпот. Лори действительно — что-то. Я почти завидую тебе».
Я засмеялся и сказал:
— Ключевое слово «почти», верно? — Потому что Том был тем парнем, кто не берет на себя никаких обязательств, относится ко всему легко и ветрено. Он любит женщин — как можно больше — и они любят его, но он, мягко говоря, не из тех, кто женится.
Той ночью в нашем гостиничном номере мы с Лори говорили о нем. Мы прижались друг к другу в постели, оба были довольно пьяны. Мы не чувствовали необходимости оформлять наш брак, так как жили вместе в течение нескольких месяцев и регулярно занимались сексом. Поэтому вместо этого мы говорили о свадьбе, еде, гостях, об отъезде на следующий день в наше свадебное путешествие на Мауи.
— Что ты думаешь о моем друге Томе? — спросил я ее.
И ее первые слова были потрясением:
— Боже мой, он ВЕЛИКОЛЕПЕН! — сказала она, а затем хихикнула и посмотрела мне в лицо, слегка покраснев.
— Я имею в виду, ты — самый красивый мужчина в моем мире, детка. — Она поцеловала меня. — Но Том… ну, если бы я не была влюблена в тебя… — и она замолчала, снова поцеловав меня, возможно, внезапно заинтересовавшись тем, что закопалась слишком глубоко.
Но я просто засмеялся — я знал, как сильно Лори любит меня. Держа ее крепко и нежно в своих объятиях, я сказал:
— Я понял, что ты имеешь в виду, детка. Он — высокий и широкоплечий, и у него такая очаровательная манера и такая искушающая улыбка… Он всегда был таким. Магнит для кисок, в основном. И держу пари, что прямо сейчас он лежит в постели с одной из подружек невесты или с кем-то еще, кого встретил на приеме — как это обычно с ним происходит.
Лори засмеялась и сказала:
— Я догадываюсь: Эмили или Кейт. Ты видел, как они смотрели на него весь обед и когда он произносил тост? Это не потребовало бы больших усилий с его стороны.
И это было так. Мы заснули, а на следующий день улетели на медовый месяц, а потом вернулись и жили долго и счастливо. В течение трех лет и девяти месяцев, плюс-минус. До 8 марта.
Приехал Том, остановившись у нас на несколько дней, может быть, неделю. Он работал над большим проектом в Лос-Анджелесе, и хотя, конечно, мог бы позволить себе Беверли Уилшир или Вайсрой Эрмитаж, для нас это была возможность наверстать упущенное — мы не виделись со свадьбы.
Итак, он прилетел в пятницу вечером, и мы пошли на игру «Лейкерс» и играли в гольф на выходных, а в понедельник он отправился в центр города, чтобы заключить сделку, а я отправился на работу. У него были запланированные встречи до 4:00, и я обещал быть дома к 6:30, чтобы мы пообедали на задней веранде и посмотрели на Тихий океан.
Все хорошо, верно? Здорово быть с моим старшим другом и поделиться с ним и Лори хорошим временем. За исключением того, что в понедельник, около трех часов дня прозвенел тревожный звонок. Это не всегда можно объяснить — это просто знаешь. То, как они двигались друг вокруг друга, случайные взгляды. Несколько минут нервозности между Лори и мной, прошлой ночью перед тем как идти в постель и снова утром.
Собирался ли он ее трахнуть? Я не был уверен. МОЖЕТ ли это происходить? Чертовски верно. И вот в 15:17 я направился на парковку.
В Лос-Анджелесе движение было обычным, и я приехал домой практически к пяти вечера, более чем через полчаса после того, как ожидалось возвращение Тома. Я припарковался за углом и не спеша шел по длинной дорожке, очевидно, надеясь, что моя интуиция на этот раз меня подвела.
Но это было не так.
На задней веранде, в гостиной или на кухне никого не было, но я нашел их достаточно легко, когда тихо поднялся по ковровой лестнице и пошел по коридору. Дверь в главную ванную была широко открыта, и они оба были голыми. Том стоял, прислонившись спиной к стене, а Лори стояла на коленях перед ним возле ванны, сося его член.
Как-то я видел в интернете фотографию, в заголовке которой было следующее:
«Она сказала ему, что муж ей доверяет, а она любит его и не хочет предавать это доверие. Он же ответил, что все понимает, и будет уважать ее границы и даст ей немного времени. Он был в удивительно понимающем настроении. Но через несколько часов он решил, что хочет, чтобы она пососала его член, и этим все закончилось».
Здесь практически было все то же самое. До меня было около трех с половиной метров — никто из них не мог меня видеть. По какой-то причине я не ворвался, не закричал и не ударил. Я стоял на месте и смотрел. У моей жены самая красивая задница, которую я когда-либо видел, и я восхищался ею, когда она любовно покачивала его член, явно наслаждаясь тем, что делала.
Она положила руки ему на бедра, и рука Тома мягко прижалась к ее затылку, направляя ее. Я стоял на месте; и Лори сосала его, а Том стонал, и, наконец, он хмыкнул и задвинул ей в рот несколько раз и кончил, а она сглотнула и держала его член в течение еще минуты или двух, пока он опадал.
Я был в ужасе, в ярости, абсолютно заморожен от ярости, и у меня также была самая тяжелая эрекция в моей жизни, выталкивающая перед собой мои штаны. Лори была такой сексуальной, и было так легко представить, какое удовольствие испытывал Том. Я не двигался.
Наконец Лори выпустила член Тома из своего рта, и он осторожно поднял ее на ноги. И держа в объятиях, он поцеловал ее, а она открыла рот и отдалась ему, стонала, в то время как он держал ее одной рукой и поглаживал ее киску другой, перебирая ее пальцами, потирая ее клитор, менее чем за минуту она вздрогнула и сильно кончила. Она явно была очень возбуждена.
После этого он подержал ее еще немного, и они еще немного поцеловались. А потом она сказала:
— На самом деле ты — сукин сын, ты знаешь это? Я же сказала, что никогда не изменю Глену.
Он опять поцеловал ее:
— Я мог быу сказать, извини, Лори, но не буду. Глен — мой друг, и я люблю его, но когда вчера я увидел тебя на палубе в этом бикини, то едва удержался, чтобы не бросить тебя и не трахнуть прямо там.
— То есть, вместо этого, ты пришел сегодня ко мне домой, потянул меня с собой в душ, а потом заставить сделать минет? Неужели это лучше?
Эти слова могли звучать как жалоба, но Лори все еще была в объятиях Тома, все еще улыбалась ему, все еще поглаживала его грудь своей рукой.
— Ну, это немного лучше, — сказал он. — На самом деле мы же не трахались.
Наконец она отстранилась от него. Когда она взяла одежду и пошла в спальню, я молча вышел из дома и вернулся к своей машине.
Я не могу объяснить, что я сделал той ночью. Не то, что можно было ожидать, это точно. Я чувствовал отвращение и тошноту, и был готов убить двух людей, которых я любил и которым доверял больше всего на свете. Но я некоторое время ездил с миллионом мыслей в голове, а потом пришел домой и сыграл хозяина и любящего мужа. Том и Лори оба сыграли довольно круто, хотя мне было несложно увидеть, что она была немного напряжена. Том был обычным — какой чертов актер!
Я готовил барбекю, и мы пили и обедали на веранде, болтали ни о чем, распили хорошую бутылку вина и притворялись, что с миром все в порядке.
За исключением того, что я разрывался между яростью, отчаянием и похотью. Около 10: 15 я больше не мог это терпеть, и сказал:
— Ну, все, с меня хватит. Тяжелый день на работе — я иду спать. Почему бы тебе не пойти со мной, детка?
У Лори не было выбора, поэтому мы пожелали Тому спокойной ночи и направились в спальню. Там, где я без особого разговора объяснил, что хочу ее трахать, и настаивал, невзирая на явные признаки ее нежелания, пока она не встала на кровать на четвереньки, а я не встал за ней, трахая ее по-собачьи…
Не знаю, было ли ей приятно, но мне было все равно. Она была тише, чем обычно, но это могло быть потому, что она не хотела, чтобы нас услышал Том. Я жестко трахал ее, но не продержался так долго — я был довольно сдержан. После этого мы почистили зубы и прижались друг к другу обычным образом. У меня было чувство, что она, возможно, хотела спросить, что на меня нашло, но боялась поднимать вопрос.
Через несколько минут она уснула, а я лежал рядом с ней с открытыми глазами. Смотрел на темный потолок и думал о следующем дне.
Утром трехсторонняя шарада продолжалась. У нас был веселый завтрак, мы болтали ни о чем, планировали вечером пойти на ужин. А потом я поцеловал Лори и вышел за дверь.
Я свернул за угол, припарковался и вернулся к дому через деревья, найдя место прямо за кухонным окном, где мог слышать и видеть их.
— Ну, я должен пойти заработать немного денег, — сказал он. Она стояла спиной к нему, ополаскивая посуду и помещая ее в посудомоечную машину.
Затем он сказал:
— Похоже, прошлой ночью Глен тебя довольно хорошо трахнул.
Она повернулась и посмотрела на него, краснея.
— Я не хочу говорить об этом, Том.
— Ну, мои встречи должны быть закончены к четырем, и сегодня днем я собираюсь трахаться с тобой еще лучше.
— Нет, Том, мы не можем… — Но он подошел и обнял ее, крепко целуя. Она не ответила взаимностью, но позволила ему сделать это. И когда он отпустил ее, на ее лице появилось беспокойное выражение.
Он похлопал ее по щеке, широко улыбнулся и сказал:
— Да, мы можем! — И он схватил свой портфель и вышел на улицу к своей арендованной машине.
Я ждал до десяти минут после его ухода. Затем я позвонил в свой офис и сказал Эми, что меня в этот день не будет, и провел некоторое время на пляже в Малибу. Я гулял по песку, взял сэндвич с креветками и колу на обед и еще немного погулял.
А к 3: 30 я вернулся домой, благополучно припарковав свою машину в паре кварталов, и наблюдал за дорогой из-за пары деревьев. Когда Том остановился, я тихо побежал к своей машине и поехал прямо за ним, так что, у них не было больше трех или четырех минут.
Я разыграл спектакль, громко входя в дверь:
— Эй, сюрприз! Я сегодня рано! — Они были на кухне, но не рядом. Том выглядел так же, как и всегда, но Лори, возможно, немного растрепанной и слегка покрасневшей. Я сделал вид, что этого не заметил.
Мы выпили, сделали заказ на ужин, приняли душ и переоделись, а после пошли и попробовали необычайно хорошую азиатскую кухню в этом новом, модном месте — даже не пытайтесь сказать мне, что в Лос-Анджелесе не лучшие рестораны в США. И пока Лори с Томом смотрели на какую-то телезвезду в другом конце комнаты, я тихо бросил в ее вино Амбиен.
Когда мы добрались до дома, она уже почти спала.
— Дорогой, я не знаю, что со мной случилось, но я просто не могу держать глаза открытыми. — Я улыбнулся и помог ей взобраться на диван, а через десять минут она была в отключке.
Я улыбнулся Тому:
— Помоги мне отнести ее наверх и уложить в кровать, хорошо? А потом мы сможем выпить на веранде рюмочку перед сном.
Мы вместе несли ее, снимали туфли, укладывали на кровать, а я накрывал ее одеялом, не удосужившись снять юбку и блузку. По пути вниз я позволил Тому идти впереди меня — и когда мы были в четырех шагах от низа, я поднял ногу и ударил его так сильно, как только мог, прямо в спину.
Том полетел, сильно ударился головой о стену и рухнул в коридор на спину, его глаза были немного не сфокусированы. Я спрыгнул за него и крепко прижал ногой его шею.
— Ты меня слышишь, ублюдок? — зашипел я на него. Я наблюдал, как выражение его лица изменилось с ошеломленного, раздраженного, немного застенчивого до встревоженного. Моя нога давила на его гортань, а в правой руке я держал большой гаечный ключ.
— Глен, я… — начал он, а затем остановился, когда почувствовал, что моя нога давит сильнее.
— НИ ЧЕРТА, что ты можешь мне сказать, не имеет значения. У тебя есть три минуты, чтобы забросить свое дерьмо в свой чемодан и дернуть отсюда. И если я когда-нибудь увижу тебя снова, тебе лучше иметь пистолет, потому что я, блин, буду бить тебя до смерти.
Я отступил, и он медленно поднялся на ноги, издавая стоны и внимательно наблюдая за мной. Затем он повернулся и пошел в гостевую комнату, появившись через пару минут с чемоданом и портфелем.
В моей руке все еще был гаечный ключ, я держал входную дверь открытой и смотрел, как он загружает свои вещи в машину. Прежде чем он сел на место водителя, он сказал:
— Послушай, Глен, я действительно…
— Просто уезжай. — Я подождал, пока его машина исчезла из виду, затем повернулся и пошел в дом.
Я сделал себе напиток и почти час сидел один на веранде, потягивая его и наблюдая за звездами. Полагаю, я мог бы сказать «думал», за исключением того, что не уверен, что действительно много думал об этом.
Затем я поднялся наверх, вытащил Лори из ее одежды и уложил в кровать, а потом забрался рядом с ней. Удивительно, но через несколько минут я погас, как свет.
Я сидел на веранде с моим кофе, когда вышла Лори. Она надела красивую синюю ночную рубашку.
— Извини, дорогой, — сказала она, — я не знаю, что случилось со мной прошлой ночью. У нас был такой хороший ужин, и я просто… не знаю, чувствовала себя измотанной.
— Это хорошо, детка. — Я осторожно опустил ее на колени и обнял. — Мы с Томом отнесли тебя в кровать.
Через несколько минут она вышла, чтобы выпить кофе и начать завтрак. Когда вошел я, она сказала:
— Что ты хочешь этим утром, может быть, яйца? И что, по-твоему, хотел бы Том?
— О, прошлой ночью ему пришлось уехать, — сказал я. Она удивленно посмотрела на меня.
— Ему позвонил кто-то из руководства, и он направился прямо в аэропорт. Я думаю, у него был ночной рейс в Нью-Йорк. Он просил попрощаться и сказать тебе спасибо за все.
Было весело наблюдать за ее лицом. Очевидно, Лори не знала, как реагировать. Наконец она просто сказала:
— Хорошо, по крайней мере, у нас было с ним несколько дней. тебе понравился его визит?
— Конечно, — сказал я. — А тебе?
Она отвела взгляд.
— Думаю да. Я имею в виду, он — твой друг, а не мой.
— На самом деле, — продолжала она, — я рада, что он уехал. Мне нравится быть вдвоем. — И она подошла, обняла меня и поцеловала.
После завтрака я поднялся и принял душ. Когда я закончил и вытирался, то закричал:
— Лори, ты можешь подойти сюда, детка?
Когда она вошла в ванную, я стоял голый, именно там, где был Том. Она просто посмотрела на меня в замешательстве, и я сказал:
— Подойди на минутку.
Я взял ее ночнушку за подол и поднял ее. А потом мягко толкнул ее на колени радом с ванной.
— Ну вот, — сказал я, — , почему бы тебе теперь не сделать мне минет?
Она долго смотрела на меня, а я в ответ — на нее, а затем ее глаза наполнились слезами. Она опустила голову и заплакала, сильно всхлипывая, уткнув лицо в руки.
И я просто позволил ей наблюдать, как мой член болтается перед ней. И когда она, наконец, начала успокаиваться, она подняла на меня влажное лицо и сказала:
— О, дорогой… Глен, я так…
— Тссс, — сказал я. — Ничего не говори, — и я осторожно потянул ее голову к своему члену. Она нерешительно двинулась вперед, слезы все еще текли из ее глаз, и взяла меня в рот.
А потом она сделала мне самый необыкновенный минет, который у меня когда-либо был. Он был медленным и любящим, и она не переставала смотреть на меня, не прекращая плакать, пока, наконец, не заставила меня кончить в ее рот.
И когда я притянул ее к себе и обнял ее, точно так же, как Том обнял ее, она опять начала рыдать, дрожать, и прошло еще минут десять или около того, как она успокоилась, прежде чем мы оба успокоились, стоя в ванной на коврике.
— Я не знаю, — сказал я. — На самом деле, я понятия не имею.
Мы сидели на веранде через час.
— Я знаю, что люблю тебя. И знаю, что хочу остаться с тобой. Но я не знаю, смогу ли. Смогу ли уехать утром на работу или в трехдневную командировку, не задаваясь вопросом, кто еще засунул свой член в твое горло или в пизду.
Она посмотрела на меня с красными глазами.
— Мне очень жаль, — прошептала она, уже, наверное, в двадцатый раз.
А затем добавила, более сильным голосом:
— Ничего подобного никогда раньше не происходило. НИЧЕГО! Это был Том, он… я не знаю.
— Да, он великолепен, — сказал я. — Он — секс-бог, и все женщины хотят его трахнуть, и ты ничем не отличаешься. Неважно, что ты замужем, а он — мой лучший друг, верно?
Я чувствовал, что снова серьезно злюсь. Я встал, схватил ключи и вышел из дома. Я бесцельно ехал и не возвращался до позднего вечера.
Потребовалась большая часть года, чтобы снова собрать все вместе. Год неловкого молчания, объяснений или извинений, встреченных холодными взглядами, гневных обвинений, встреченных опущенными глазами.
Я не ушел от нее. Я не бил ее и не угрожал, на самом деле, мы никогда даже не переставали заниматься сексом. Но это было чертовски не так — больше нет близости, больше не было любящих взглядов и поцелуев, не было слов любви, чувства безопасности вместе.
И не было никакого волшебства в том, как все стало лучше — просто потребовалось время. Лори нашла психотерапевта, чтобы заняться своими проблемами. Долгое время мне было неинтересно слышать то, что она выяснила, но примерно через четыре месяца мы немного поговорили об этом. Казалось, это помогает ей, но я не могу сказать, что все, что она мне рассказала, было очень полезным.
Примерно через две недели, после того как я его выбросил, Том прислал мне письмо. Я подумал просто выбросить его в мусорное ведро, а затем бросил в ящик стола. Я прочитал его несколько недель спустя. Ему было жаль, что он был эгоистичным и безответственным, он отнесся к Лори так же, как и к любой другой женщине, к которой его влекло, он был во всем виноват, она была хорошей женщиной и обожала меня. Ему ненавистна мысль, что он повредил нашему браку. Бла-бла-бла — трахни его.
Я передал письмо Лори и сказал:
— Может быть, ты захочешь это прочитать, — а затем вышел из комнаты. Позже в тот же день я увидел письмо, скомканное, в корзине для мусора.
Вообще-то, как-то незаметно мне стало лучше. Я помню, как однажды вошел в дом во время обеда, сразу после напряженного рабочего дня, и мне очень захотелось увидеть Лори и рассказать ей об этом. И я понял, что гнев, который я носил внутри себя, отчаянный гнев и желание как-то навредить ей в значительной степени исчезли. Дни прихода домой каждый вечер со стиснутыми зубами как бы незаметно прекратились.
Так что, у нас были несколько недель улучшения, а затем, по мере приближения праздников — опять довольно плохая. Я снова все время был напряженным, бродил с темным выражением лица и темными мыслями в мозгу, а Лори выглядела испуганной.
После нескольких дней этого и почти безмолвного ужина я сказал:
— Сядь со мной в гостиной.
Она сидела, глядя настороженно, готовясь к худшему, и я сказал:
— Я хочу, чтобы ты слушала, и не хочу, чтобы ты что-нибудь говорила. Особенно не хочу, чтобы ты смеялась, улыбалась или давали мне, чёрт побери, любящий взгляд, или твоих слов «понимаю», поняла?
Лори кивнула. Она выглядела так, будто едва дышит.
После долгой минуты я сказал:
— Меня это возбудило. В тот день, когда я увидел тебя, у меня член был таким твердым, что чуть не порвал мои штаны.
Я наблюдал за ней; она сидела очень тихо. Мы говорили об этом первый раз, о том, что я их видел.
— Я терпеть не могу то, что я видел, я имею в виду, что мне это чертовски НЕНАВИСТНО. Я хотел убить вас обоих, избить или задушить до смерти. Я был так ранен, так напуган. С тех пор я размышлял об этом тысячу… миллион раз. У тебя самое прекрасное тело, которое я когда-либо видел, и вот ты стоишь здесь, так сильно сосешь его, получаешь огромное удовольствие, доставляя ему удовольствие. И это не так — позволь мне это абсолютно чертовски прояснить! — это не то, что меня заводит, думать о тебе с другими мужчинами. Это была ты. Видеть тебя такой красивой, такой возбужденной.
Я остановился на некоторое время. А потом сказал:
— Если это означает, что со мной что-то не так, тогда пошла на хуй. Пусть будет так.
Она не двигалась и не меняла выражение лица. Я встал и ушел.
Следующие две ночи я спал в гостевой комнате. Мы практически молчали друг с другом. А затем на третью ночь Лори приготовила очень хороший ужин и подала необычное вино, которое нам обоим особенно нравилось.
— Я так благодарна за то, что ты сказал мне, Глен. И я надеюсь, что раз это произошло — это хороший знак, потому что ты начал чувствовать себя немного лучше, немного больше доверять мне.
Я кивнул. Она сказала:
— Тебя это смутило?
Я отвел взгляд и снова кивнул.
Лори подошла и встала передо мной на колени, положив голову мне на колени. Мы сидели так несколько минут в тишине.
Затем она подняла голову.
— Здесь нечего смущаться, — сказала она. Ее голос был удивительно сильным. — Я единственная, кто облажалась.
— Ну, — сказала она с гримасой, — там был Том. Но я — та, на ком ты женился, та, кто давал обещание. Это — на мне. И я никогда не перестану сожалеть о том, что я сделала, и мне так жаль, что я причинила тебе боль.
Она встала, взяла меня за руку и повела к лестнице.
— Иди и займись любовью со своей извиняющейся женой, Глен. Не просто трахни меня, займись со мной любовью и позволь мне показать, как много ты для меня значишь
Мы занимались любовью, и это было хорошо. Это было более чем чертовски хорошо. Я не закончил злиться, или страдать, или даже подозревать. Ну почти. Но моя интуиция подсказала мне, что мы с этим разберемся.