Пятерка свернула с асфальта на грунтовую дорогу и по глубокой колее тихим ходом пошла в сторону редких огоньков возле густого леса. Ни резкий поворот, ни раскачивание Жигулей не помешали Зинаиде в ее увлекательном занятии. Только Гоша на каждой кочке напрягался всем телом и его еще пока твердый член, зажатый между зининых губ, уже не собирался эякулировать в ближайшее время.
— Вам там комфортно сзади? — спросил с водительского сидения Толик, — Зинка, здесь поворот.
Зина, лежащая животом на сиденьи, постукивала по стеклу двери согнутыми в коленях ногами пока старательно обсасывала член сидящего у противоположной двери Гоши.
— Направо… и третий дом справа, — нехотя оторвалась Зина от набухшей головки, чтобы ответить.
Остаток пути — считанные минуты она посвятила страстному поглощению мужской плоти. Даже когда двигатель замолчал и погасли фары, женщина не могла прекратить упивание совершаемым минетом.
— Зин, дома точно никого? — уточнил в предвкушении бурной ночки Гоша.
Усилием воли губы выпустили залупу и Зинаида села, затягивая с ответом, поправила кофточку, как-будто кто-то из соседей мог увидеть ее.
— Мужу еще почти два года сидеть, а сынуля у моих стариков гостит.
Как ни велико было желание, женщина старалась сохранять видимость сдержанности и первой не спешила выходить из машины. Собственно, и ее гости — мужики из соседнего села, давно знакомые с ее мужем, прекрасно знали, что этой, да впрочем, и любой другой ночью никто не может помешать Зине удовлетворять свою ненасытную похоть в мужской компании.
Скрипнула водительская дверь, а за ней сразу, будто дожидаясь сигнала к действию, и обе задние, в ночной тишине, хлопки жигулевских дверей эхом разнеслись по спящей деревне. Хозяйка отворила деревянную дверь в высоких воротах и, не оборачиваясь, но ощущая спиной двух жаждущих самцов прошла к дому. Формально, уже здесь, на участке, скрытом от чужих глаз высокими дощатыми воротами, ничто не мешало отдаться своей страсти, но Зина терпела, изнывала, текла, но поворачивала ключ в замке.
Толик стоял сзади и пожирал взглядом стройную фигуру, аппетитную задницу в обтягивающих джинсах, ему в отличие от его друга, не достался минет в на заднем сидении по пути с дискотеки, и сейчас его член готов был прорвать брюки, ее джинсы и все остальные преграды на пути к зининой промежности. Только Гоша спокойно закрыл калитку в воротах и неприкаянно ждал с пакетом щедрых угощений в руках. Вот, дверь поддалась, троица ввалилась внутрь и уже через минуту среди череды спящих строений в деревне ожил один единственный дом, засветив всеми окнами.
В прихожей Зина резко остановилась и игриво отставила попу, на которую непременно натолкнулся следующий сзади Толик. Мужчина, по безошибочному расчету Зины, заглотил наживку и совершенно утратив ясность мысли, схватил хозяйку дома на руки и внес в большую комнату, поднес ее к массивному круглому столу. Сидя на столе, Зина не разжимала ни ног вокруг талии, ни рук вокруг шеи мужчины, продолжала отчаянно жадно целоваться с Анатолием.
Гоша, демонстрируя небывалое спокойствие в ожидании своей доли, запер дверь и выставил содержимое пакета на стол возле целующейся парочки. Только Толик попытался ускорить события, как грубый укус в губу остановил его напрасную инициативу. Обезумевшая от похоти Зина сама оттолкнула его обеими руками в грудь и резво спрыгнула со стола.
Гоша занял стул и, наливая коньяк в рюмку, равнодушно наблюдал, как хозяйка упала коленями на пол и припала к вздыбленной молнии мужских брюк. Возбужденная самка трясущимися от нетерпения пальцами справилась с пряжкой ремня и захватила пуговицу, еще секунда и брюки рывком спущены до колен. Вот он, крупный, напряженный, в нескольких сантиметрах от зининого лица! Женщина облизнулась, предвосхищая события, и разом вобрала в жаждущий рот больше половины мужской плоти. С жадностью, роняя слюну, Зина насаживалась головой на член, мягко сжимая его губами.
Очевидно, это проявление пылкости доставляло ей невероятное наслаждение. Гоша, уже знакомый с ее ротиком, не сводя глаз закурил и нарушая свой обет спокойствия, достал из штанов свой недоеденный в машине орган. Все больше его глаза накрывала мутная поволока возбуждения и вот, в какой-то момент обуянный нетерпением он подскочил и пристроил свой штырь к лицу стоящей на коленях дамы. С величайшей охотой Зинаида позволила второй набухшей головке присоединиться к эротической игре.
Самым бесцеремонным образом она широко открыла рот и не без труда впустила сразу два члена, причем недостаток тактильных ощущений с лихвой компенсировался экзотичностью. В силу порядочного опыта и прилежного исполнения своей роли, Зинаида заполучила мужчин, как беспомощную добычу, по крайней мере на предстоящую ночь. Оба стонали и извивались, пока хозяйка то по одному, то оба сразу всасывала их члены и нежно ласкала их горячим, шершавым языком.
Как ни трудно было выпускать пульсирующие члены, но желание оголиться должно было рано или поздно наступить. До последнего Зина не выпускала губами обслюнявленные стволы, задрав насколько возможно кофточку.
Встав во весь рост перед опьяненными мужчинами, хозяйка завела руки за спину и кокетливо спустила чашечки. Новые друзья и так прекрасно ощупали через одежду эту великолепную грудь, но теперь они были ошеломлены при виде налитых мягких округлостей уверенного третьего размера. Алые соски набухли и засвидетельствовали взаимное удовольствие от знакомства.
Сорокалетняя кокетка, чье тело вызывало зависть и куда более молодых потаскух, надменно посмотрела в глаза каждому из своих любовников и не отрывая носков от пола, резко развернулась и зашагала по линейке, демонстрируя игру ягодиц, плотно обтянутых джинсой. Резко остановилась, наклонилась вперед и призывно шлепнула обеими ладонями по пышным половинкам. Завороженные мужчины стояли с капающими пенисами и не могли отвести глаз от превосходного тела, теряющего загадку вместе со спадающими джинсами.
Зина театрально, не поворачиваясь, поманила ребят указательным пальчиком, переступила сброшенную одежду, и продолжая играть бедрами, так что упругая попа заколыхалась, прошла в смежную комнату. Сутолока и возня стали благодарностью чаровнице — неловкие Толик и Гоша запутались в спешке, срывая одежду и голые, толкаясь, побежали в спальню царицы. Обладая властью над двумя разгоряченными самцами, сама она не спешила обесценивать свое положение. Лежа на боку с согнутой в колене ногой и головой, опертой на руку, властным взглядом она остановила обоих, а потом таким же способом разрешила накинуться.
Поцелуи беспорядочно осыпали тело хозяйки, нежные укусы вызывали дрожь, а промежность насквозь промочила постель. В положении, когда удалось дотянуться до орудия, Зина перехватила инициативу и Гоша замер, предоставляя свою игрушку мокрым лобзаниям Зиночки. Заложив руки за голову, он смотрел вниз, туда, где устроившись бочком, наслаждалась наполненностью щек хозяйка.
Толик, осознав изменения на политической арене, прилег сзади и пристроился пахом к женскому заду. Не стоило особых усилий — круговым движением таза Зина сама насадилась горячим мокрым влагалищем на член и под напором Толика замерла, сосредоточившись на ощущениях губ. Движения сильных мужских рук на сиськах только добавляли градус накала. Зина громко стонала, не отвлекаясь на стоны и мычания новых любовников.
Громкий стон и шлепки потных тел разносились далеко за пределы деревянных стен, троица не раз меняла положение, но непременно один из членов обязательно оказывался во рту деревенской нимфоманки, а второй мокро скользил в пизде. Глубоко за полночь в деревне стихло окончательно, во всех окнах погас свет и уснули даже маленькие красные мечущиеся огоньки, успокоившись в виде двух окурков.
День занялся ясный, высокие колонны элеватора за окном безраздельно владели небом. Изнуренная ночным секс-марафоном троица с усердием добирала недостаток покоя, а особым рвением отличался Толик — запрокинув голову назад, он широко раскрыл рот и, казалось, перестал прилагать даже малейшие усилия, чтобы воздух наполнял его легкие.
Трудно предположить мотивы спящего человека, но факт остается фактом, если его левая рука заняла достойное положение на бархатистом бедре Зины, то правая накрыла член Гоши, от чего тот набух несмотря на стахановские нормы прошедшей ночи. Так и продолжала бы набираться сил деревенская братия, если бы Гоша не обнаружил, что уперся лицом совсем не в зинино дружеское плечо. А большего ужаса стоило обнаружить, что спасительная в этом щекотливом положении Зиночка и вовсе лежит на другом краю кровати.
— Братан, я не понял, че за нах! — разразился Гоша, сотрясая утреннюю атмосферу покоя.
Еще минуту назад глаза парня с щелчком открылись и мысли забегали по кругу, как цирковые лошади. С одной стороны, можно было тихонько убрать ладонь товарища со своего паха и продолжить спать без приятного бонуса (особенно, когда Толик время от времени разминал пальцы). Но Гоша счел спасительным для своей репутации (и совести) придать преступление огласке, чтобы не разделить участь друга.
Огромного труда стоило стахановцам разлепить веки и оторвать от подушек взлохмаченные головы.
— Братан, руку убери, нах! — повторил Гоша суть претензии.
Если Толику, возможно спросонья, а возможно и по скрытым от другана причинам (что мало вероятно), нота протеста показалась довольно мелочной, чтобы так бесчеловечно прерывать сон, то Гоше хватило сил собрать все свое омерзение в один клубок и хорошенько им утешиться в угоду общественной морали. Как бы то ни было, а черная кошка между не-разлей-вода-друзьями все-таки пробежала, да еще и ранним, сугубо по городским меркам, утром.
И суждено было конфликту обостриться еще до того, как жгучее солнце достигнет зенита. Пока Зина и бывший друг, лохматые и ссутуленные, шаркая бродили по дому в поисках достойного дельца для начала дня (например умыться и собрать годные остатки со вчерашнего застолья), то хозяйственный Толик первым делом вышел на улицу.
Еще стоя на грядке и струей сбивая росу с листиков, он начал наполняться тревогой при виде своей пятерки (собранной не на Баварском автозаводе) и как чайник засвистел, когда тревожность ударила через носик. А причины были, в отличие от гошиных достаточно веские — если из-за забора было видно только измазанное испражнениями неустановленного лица лобовое стекло, то подойдя ближе, бедный Толик обнаружил еще и вероломно оторванные зеркала, а вот спустить колеса оказалось делом не быстрым и злодей бросил эту затею.
Да уж, месть весьма не равноценная! Подумаешь, за хуй ухватил во сне, а тут машина-кормилица! Разъяренный до белого каления, Толик ворвался в дом и если бы не болтающийся возле волосатых яичек писюн, то его образ мог бы вызвать хоть какой-то страх в час расплаты. Только ни Зиночка, ни сохраняющий израненное достоинство Гоша не усмотрели в Толином перфомансе угроз и оправданий (смотря кто, чего хотел усмотреть).
Итак, несмотря на вторую за утро черную кошку, друзья так и не смогли сформулировать друг другу своих претензий, от чего обида только выросла в объеме. А если бы Зина была достаточно дальновидной, то уже сейчас бы она поняла и свою утрату — оба друга твердо для себя порешили, что с этой минуту вдвоем они уже не будут ебать даму, в лучшем случае по очереди.
Так и сменялись они весь день, делая подходы к станку. Толик делил свое время между зинкиной пиздой и своей опозоренной ласточкой, а Гоша блаженно посапывал в гамаке после усердного труда на половом фронте, где ничто не нарушало его безмятежной лени.
Однажды только случилась заминка — один друг не успел кончить, а второй уже набрался сил на свежем воздухе (на гамаке в тени элеватора), да и безраздельное обладание бабой нет-нет да вызывало в нем дух соперничества и совсем чуть-чуть ревность. Вот тогда Зинка и удостоилась двойного внимания, сожалея, что друзья оказались такими организованными в вопросе раздела… (нет, не имущества) и весь день максимум что она получала, так это одного неутомимого жеребца замен двоих утомимых.
Вот так, лежа на спине поперек кровати, наша прекрасная Зиночка наслаждалась членом Толика, уже выжатым и почти бесчувственным, позволяя ему проникать глубоко в горло (чего только не исполнишь, когда за сутки совершенно десяток подходов). Автолюбитель усердно вгонял свой член в рот хозяйке, любуясь как ствол входит на всю длину между мягких губ в самое горло, а отвисшие яички шлепают даму по лицу.
Толик даже специально задерживался, рискуя задушить свою партнершу, чтобы убедиться, что мошонка улеглась прямо на носу Зины. Так что, если и удастся кончить глубоко в глотку, то только благодаря захватывающему зрелищу. В этот момент и появился Гоша, чтобы занять свободное более традиционное место за станком. Он пристроился на кровати у зада, поднял зинины ножки себе на плечи и ткнулся членом в стабильно сырое гнездо. Торжество нимфоманки — Зинка с лихвой насладилась тем, как Гоша толкает ее горлом на член Толика и сам в тоже время загоняет по самое не хочу.
Внезапно для всех троих в большой комнате (если бы дом не находился в деревне возле элеватора, то ее можно было бы назвать гостиной) громко включилось радио. Обстоятельство более, чем подозрительное, причем все трое находятся на одной кровати и в каком-то смысле прикованы друг к другу. Когда заскрипели трухлявые половицы, пришлось рассоединяться, но ни в большой комнате, ни в других, меньших по размеру признаков человеческого пребывания не нашлось.
А вот призрак бывшей дружбы Толика и Гоши решил под давлением пугающих обстоятельств дать перемирие. Действительно, было странно, что в пустом доме включается радиоточка и тяжело ступают шаги, тем более, что Гоша готов был поклясться, что слышал какое-то потустороннее дыхание. Так, голые и испуганные, все трое обследовали дом, то и дело уступая друг другу место спереди. Возможно, все бы и улеглось, если бы в доме не погас свет.
Страху никто не подал, но пока герои сидели на кровати и шепотом делились своими догадками, Гоша сумел убедить друзей, что к машине ни утром, ни ночью не прикасался, тем более таким беспардонным образом. Хоть и было совсем не страшно, а на улице совсем стемнело, друзья решили, что пора им ехать по домам. На вопрос Зины, как же ей оставаться одной, оба, независимо друг от друга, на полном серьезе предложили позвонить в милицию, в конце концов должен же быть в деревне участковый.
А уж когда на чердаке начало скрести и появились завывания ветра (не совсем свойственные для безветренной погоды в этих широтах), отважные друзья твердо решили, что надо ехать прямо сейчас, а ввиду теплой погоды одеваться совсем не обязательно. Как это обычно бывает, стоило одному попытаться пройти первым, как второй из духа соперничества начинает ломиться в двери, в итоге уже через пять секунд двери хлопнули и пятерка неспеша (но с пробуксовкой) отъехала от дома.
Свет фар исчез, шум удалился и нагая Зина осталась в одиночестве в темном, скрипучем доме. Печально она сидела на кровати, обнимая колени и склонив на них подбородок. Вдруг, в полной тишине гулко раздались шаги по скрипучему деревянному полу, неразличимый в полной темноте силуэт остановился в дверях. В звенящей тишине тяжелое дыхание сменило скрипы шагов.
— Андрюша, сколько можно издеваться над матерью?
Силуэт промолчал и не сдвинулся с места.
— Ты опять сбежал от бабушки?
Как ни старался призрак сохранять инкогнито, но для Зины это была простая и неинтересная загадка.
— Ты знаешь, что опять напугал моих гостей?
Силуэт и на этот раз не обнаружил признаков раскаяния, словно является лишь элементом декора.
— Мам, ты совсем не собираешься дождаться отца?
— Андрюша, милый, собираюсь… Но я всего лишь женщина, иногда мне нужно…
Зина слукавила и сын это прекрасно знал — не проходило и трех дней, как новые друзья осваивались в отцовском доме.
— Ты ведь совсем уже взрослый и должен меня понять… Иди ко мне, сыночек, — совсем жалобно попросила право на раскаяние Зина.
Андрей подошел к кровати, где в свете звезд сидела обнаженная мать. Нежные женские руки в надежде потянулись и обвили мальчишеское тело.
— Ты же любишь свою мамочку? — шепнула Зина.
Андрей тотчас высвободился от объятий и отпрянул к стене, прекрасно зная истинный смысл маминого вопроса. В скудном лунном свете женщина откинулась спиной и вульгарно раскинула свои стройные ножки, глядя прямо в глаза сыну. Пальчики правой руки демонстративно раздвинули лоснящиеся половые губы, а левая рука принялась наминать груди.
— Знаешь, как они меня оттрахали? — похотливо спросила Зина, облизнув языком губы, — ууу, во все щели!
Андрей смотрел на мать и проявлял стойкость перед провокацией сексауальнозависимой нимфоманки.
— Так я отца точно не дождусь, — предложила выход из сложившейся ситуации, — если родной сын отказывается помочь.
— Я не могу, это не правильно, это про…
— Противно? Да что ты знаешь о противно? Может тебя в тринадцать изнасиловали пьяные шабашники? Может тебе совали в рот свои грязные елдаки? Противно ему!
Наступила тишина. Зина, вероятно, выложила последние козыри в борьбе за очередной оргазм и ожидала решения Андрея.
— Андрюш, дай мне хоть в ротик, — сменила тон Зина.
Впрочем, эта смена положительно повлияла на Андрея — как известно, никакой бранью и криком не возможно добиться от человека того, что можно получить лаской и добрым словом. Стоило парню самоотреченно вернуться к кровати, как жадная Зинка одним рывком спустила шорты и лихорадочно припала губами к молодому, податливому ласкам члену. Голодные губы сомкнулись на стволе сразу, как только головка проникла в рот.
Медленно, сантиметр за сантиметр упругое колечко губ приближалось к волосатому паху, пока носик не уперся в живот Андрея, а головка — в узкое горло. Назад член вышел быстрее, Зина удержала во рту набухшую головку и нехотя губы выпустили и ее, причмокнув в момент расставания. Ненасытная Зинка откинула назад голову и широко распахнув зубы, вобрала мальчишеские семейники один за другим, особо отметив своим положением, как красочно большой сыновей член расположился на лице матери. Теперь Зиночка знала, что Андрюша не сможет больше сопротивляться и оставить ее без оргазма.
— Андрюша, полижи, как я учила…
Блядская интонация только добавила остроты и парень, очередной раз проигравший битву с инцестуальным демоном, спокойно спустил штаны, стянул футболку и опустился на колени. Андрей припал лицом к мокрой, разъезженной пизде и послушно, согласно отработанного многократно регламента, принялся елозить языком по нежным и скользким, как медуза, половым губам. Несдерживаемые стоны удовольствия не заставили себя ждать.
Порочная зависимость, сродни наркомании, заставляла Зину раз за разом находить все новых любовников. Но и удовольствие каждый раз было самым настоящим, никогда не притупляющимся. Язык сновал вверх и вниз по влагалищу, погружался внутрь и кружил вокруг клитора, но все эти старания не означали для Андрея скорого окончания. Бесконечно оргазмирующая мать еще выжмет соки из молодого жеребца.
— Вставляй уже, неблагодарный эгоист, — стонала и извивалась Зинка, — каждый мужик хотел бы выебать такую красотку, как я!
Андрей смотрел на искаженное от страсти лицо и повиновался требованиям красотки — действительно, в свои сорок Зиночка выглядела весьма роскошно, тем более на деревенском контрасте. При других обстоятельствах любой подросток был бы не прочь подглядеть за своей собственной матерью, если бы она была ростом 175 сантиметров, весила 52 килограмма, обладала внушительной, упругой грудью с коричневыми сосками и невероятно круглой, подтянутой попой. Но этот самый любой подросток быстро бы утратил интерес, если бы мама сама требовала трахать ее еженощно. Наконец, Андрей откинул свои аристократические манеры и приставил крепкий член к маминой промежности.
Только головка погрузилась в болотистую вульву, Зина резко подалась тазом и вобрала член на всю длину, после чего совместные скачки смогли выбить искру первого зининого оргазма. Мальчишка принялся с таким рвением таранить разработанную пизду, что звук шлепков разнесся далеко за пределы пропахшей потом и спермой комнаты. Не задевая его чувствительности, Зина продолжала благодарно принимать сыновье внимание и старалась не выкрикивать грязных слов, лишь бы не наводить парня на ненужные размышления.
Так, находясь в крайне зависимом от сына положении, Зина исподволь направляла ход событий под видом совместных решений. Такой же стала и смена позы — Зина встала в коленно-локтевую позу и заманчиво оттопырила свой шикарный в свете луны зад. Прежде, чем Андрей успел пристроить свою дубину к глубоким топям, Зина оперлась на плечи и руками призывно развела ягодицы. Понятный и недвусмысленный намек!
— Зайчик, только плюнь, чтобы сухо не было, — шепотом сказала Зина.
Андрей сплюнул между ягодиц и слюна побежала по ложбинке, оставив мокрый след на аккуратной дырочке, и смешалась с текущими вагинальными соками. Второй плевок пришелся на ладонь и чувствительную головку. И вот, после нехитрой подготовки, парень приставил член к единственному не растянутому месту (Зина утешала себя, что хоть что-то еще сберегла для мужа) и надавил. Головка начала раздвигать тугой сфинктер и чтобы преодолеть боль проникновения, Зиночка запустила руку между ног и принялась натирать разъебанное, но чувственное влагалище.
Головка вошла и тугое колечко плотно сомкнулось на упругом стволе с выпирающими, как резьба на болте, венками. Для дальнейшего проникновения понадобилось еще не раз смачно плюнуть, но чем больнее было Зине принимать в зад, тем больше она гордилась своеобразной девственностью. Член медленно продвигался вглубь материнского ануса, сухое сжатие компенсировалось неистовыми женскими стонами и извиваниями. Внезапно, Зина подалась назад и оставшаяся половина члена залпом вошла внутрь так, что яйца шлепнули по зининым порхающим пальчикам.
— Андрюш, быстро не долби, — бессильным голосом попросила Зимина и завыла.
Теперь было трудно отличать моменты, когда она кончала, потому что Зина беспрестанно стонала, извивалась и тяжело дышала. Мягко Зина соскользнула с кола и толкнула сына в грудь, чтобы уложить его на спину. Жадные до членов губы припали к одному, самому лучшему, и без намека на брезгливость обхватили головку, минуту назад орудующую в прямой кишке. Зина тряслась всем телом и жадно обсасывала член до появлений мощных пульсаций.
С первым же выбросом семени она отстранилась и подставила свое красивое лицо под выстреливающий вверх салют. Последние, самые слабые залпы пришлись уже на поднесенные сомкнутые губы. Зина экономно растерла остальные капли спермы по своим губам и удовлетворенно поднялась. Именно так, с измазанным спермой лицом она связывала идеальный финал соития.
— Ты у меня самый лучший! — лишь бы сказать что-нибудь в утешение, — а эти дураки еще хотели участковому звонить!
Согласно народному поверью, пожалевшему десяточки для автора грозит участь Гоши и Толи.