Я выбрался из своего убежища и пулей метнулся в «гостинную». Да, вот они, крошечные белые трусики, собранные в мокрый комочек. Так резко и сладко пахнущие, что я не могу удержаться — я сажусь на диванчик, тот самый, где только что жирная, старая мразь трахала мою мамочку и спускаю штаны. Я обжимаю свой стоящий кол мокрыми мамиными трусиками и двигаю рукой.
Я закатываю глаза и вспоминаю, как мама нагибается, что бы поднять эти самые трусики и ее белоснежная попочка чуть раскрывается перед моим взглядом, я вижу розовую дырочку между булочек, вижу красные губки среди мокрых волосиков чуть ниже, о мамочка. .! Капелька мутной спермы стекает по бедру, вырвавшись из раскрытых, развороченных нижних губок. А вот ее ротик туго обжимает хуй старой скотины, дед хрипит, кончая в него. . И тут я разряжаюсь с тихим стоном, добавляя еще и еще семени в несчастные мамины трусы.
Какое-то время я сидел, тупо пялясь перед собой, гладил свои яйца и промежность мамиными трусиками и не думал ни о чем. Постепенно эти касания яиц, члена и паха снова заставили мой хуй восстать. Я опять дергал его, представляя тонкое, аристократичное лицо мамы между своих ног, представляя, что она целует мои яйца, лижет под ними, а потом берет мой стоящий болт и он касается ее теплого язычка. — На, на тебе, шлюха, хуесоска! — я яростно дрочил своего друга, представляя, как сжимаю бедрами мамино лицо — глотай, сука!
И снова порция спермы орошает сжатые в кулаке трусы. Почему-то меня больше не смущало то, что я дрочу, воображая свою маму. Я больше не видел в этом ничего постыдного или аморального — только возбуждение. Я представлял, как ставлю ее на четвереньки, как она давится моим членом, как я раздвигаю ее булочки и пихаю, озверев от похоти, прямо в розовое колечко ануса, а она кричит и бьется, пытаясь вырваться из моих рук. До вечера я успел кончить не меньше шести раз, хоть последний и был болезненным и вымученным. Потом я все же бросил осклизлый комок трусиков обратно за диван и сел за стол, разложив учебники, что бы показать, что начал делать уроки, едва вернувшись из школы.
Откровенно говоря, я думал, что после случившегося мы сразу же уедем, но, видимо, ехать было особо некуда. Мама осунулась и как-то потухла, не помню, что бы она улыбалась в те дни, сразу после того, как Гришка изнасиловал ее. Она постоянно куда-то звонила — искала новую работу, и всю следующую неделю возвращалась домой сильно позже обычного.
Рассказывала мне, что ходила на собеседования в какие-то фирмы, названия которых в моей памяти не отложились, и как нам будет чудесно, если куда-то там ее возьмут. Я же всю неделю, утром и вечером, и раз даже в школьном туалете, ласкал себя, вспоминая, как мою мамочку драл вонючий дед. Вспоминал жалобные взвизги диванных пружин, натужное хэканье и влажные хлюпанья. Вспоминал сперму на маминых щеках — и спускал, спускал, спускал.
Это превратилось у меня в какую-то болезненную манию, я даже боялся, что мама заметит, что я словно раздеваю ее взглядом. Конечно, неделю спустя я и не думал идти в школу. В этот раз я не знал, когда именно заявится дед Гриша и поэтому засел в шкафу с самого утра. Кажется, я даже успел заснуть, и разбудил меня скрежет ключа в замке нашей комнатушки. Ввалился Гришка, толстый, рыжий, пахнущий какой-то дикой смесью водочного перегара и лука — небось, выпил на радостях, мразь.
Его хуй стоял так, что оттопыривал штаны — не знаю, было ли ему стыдно идти так по улице. Дед сбросил на стул дубленку и принялся расхаживать по комнате от двери до дивана и обратно — три широких шага туда, три назад. Похлопал по дивану, словно проверяя его на мягкость, погладил выпученный бугор на брюках.
Снова заглянул в комод, но в этот раз мамино белье его не сильно заинтересовало — еще бы, толстый пидорас хотел уже большего! Боженьки мои, бедная моя мамочка. Странно, что мой хуй дал о себе знать точно в тот момент, когда я об этом подумал, упершись в трусы. Дверной замок снова заскрежетал и в нашу комнатку вошла мама — раскрасневшаяся с улицы, все в том же пальтишке.
Гришка подскочил к ней, словно муха к меду, облапил за талию, — Машенька моя сладкая, жду тебя, жду. . » Мама, яростно вздернув голову, мягко отстранила от себя воняющего луком деда — Погодите секунду, Григорий Иваныч, секунду» Гришка опешил и руки убрал, а мама, обойдя его, аккуратно сняла пальтишко, повесила на крючки у двери, потом повернулась к так и стоящему посреди комнаты деду — Мне раздеться, Григорий Иваныч?»
«А? — Гришка моргнул, замялся — Да, Машенька, раздевайся, солнышко» «Хорошо, — мама начала расстегивать крохотные пуговки на воротнике блузки — вы присаживайтесь пока» Господи, этот учительский тон, так не сочетающийся с ситуацией, предвкушение грядущего действа и тоненькая мамина фигурка рядом с жирным дедом заставили меня выпростать хуй из сжимавших его трусов и медленно, медленно начать поглаживать его.
Когда мама расстегнула блузку, открывая миленький кружевной бюстгальтер, охватывающий тяжелую грудь, из дырочки на моей залупе показалась остро пахнущая капелька смазки. Не спешить, главное — не спешить! Мама аккуратно сложила блузу на стол, вжикнула молнией на юбке, Гришка заелозил на стуле так, что тот заскрипел. Он буквально пожирал маму глазами — впрочем, как и я.
Блядь, как обидно, что ебаному старику сейчас дадут впихнуть мерзкий отросток в это красивое, такое родное тело, а я должен тут заниматься суходрочкой! Его вонючая сперма будет внутри моей мамочки, а я снова залью кулак! Юбка тем временем скользнула по обтянутым колготками бедрам и упала на пол, открывая длиннющие стройные ножки, увенчанные прекрасной попой в узких черный трусиках, едва заметных через плотный нейлон. Боже, как прекрасна попочка моей мамы!
Мама зацепила резинку колготок и скатала их к лодыжкам, перешагнула через невесомый комочек, наклонилась, что бы поднять его — ох, как ее попку обтянул хлопок трусиков — а дед Гриша негнущимися пальцами расстегивал ремень своих наглаженных брюк. Он в тот момент видел, как едва не вывалилась мамина грудь из бюстгальтера, что был ей явно маловат. Дед странно закряхтел, вскочил со стула, заставив маму отпрянуть и принялся срывать с себя штаны вместе с нестиранными семейниками — Машка, хороша блядь!
Ах, блядь! Машка!» Мама замерла, прижав руки, в которых так и остались зажатыми скрученные колготки, к груди, глядя, как Гришка отбрасывает содранные брюки и бросается к ней, как павиан. Одной лапой он обхватил мамочку за плечи, дергая замочек бюстгальтера, вторую сунул в трусики, шаря между ее булочками и ниже, пробуя залезть в нее сзади.
Его волосатая рожа ткнулась между маминых грудей, а член уперся в ее бедро, оставляя на нем склизкие разводы смазки. «Ааа, поблядуха! Ща, ща я. . — Гришкина лапа сжала мамину булочку под трусиками а его короткий хрен вдруг задергался и выбросил струю, потом вторую, забрызгивая мамины ноги и пол под ними. «Ах ты сука. . — Гришка поднял разочарованный взгляд от маминой груди, толкнул ее в плечи, заставляя отойти на пару шагов, — сука блядь!»
Он смотрел вниз, на лужу спермы, переводил взгляд на мамины ноги, трусики, животик. . «Сучара жопастая, — шипел он злобно и разочарованно, — опростался, блядь. . » Мама замерла, как испуганная птичка. Боже, ведь она ужас как его боится!»Так — дед засопел, переступил с ноги на ногу, — так. . » Плюхнулся жирным задом на наш диван, ткнул в мамину сторону подрагивающей рукой — сюда иди!»
Она осторожно, словно по битому стеклу, подошла на пару шагов, замерев перед развалившемся на диване боровом. Дед широко раскинул ляхи, выставляя напоказ свое старческое бессилие, потерявшееся среди густых зарослей под толстым пузом. «Что стоишь, проблядь? — зашипел Гришка, пялясь на укрытые маленьким бюстгальтером мамины сиси — В рот бери, лижи его блядь, я хуй знает! Ну?!»
«Да-да, конечно — мамин голос был дрожащим и испуганным, — Я. . минутку!» Она неловко отбросила колготки, что все это время так и сжимала в кулачке, осторожно опустилась на колени так, что ее попа выпятилась вверх, а лицо нырнуло между жирных дедовых ляжек. Я не мог оторвать взгляда от этой попы — трусики сбились между булочек, обтягивали выпуклость между молочных бедер, из-под них выбивались светлые волосики.
Попа двигалась в такт движениям маминой головы, то поднимающейся, то опускающейся между дедовых ног. «Яйцы, яйцы лижи, шлёндра, — прокряхтел Гришка, запуская пятерню в мамины волосы, — вот так, работай, поблядуха!» Он толкнул мамину голову ниже, так, что я разглядел его привставший и упершийся в пузо член, а мама могла облизывать отвисшие мохнатые мудя. Потом, почти сразу, он вздернул маму вверх, ткнул хуем ей в губы, заставляя взять в рот, довольно заурчал, начал поддавать задом.
Мама издавала странные гортанные звуки, из ее рота обильно бежали слюни, заливая дедову промежность, а жестокий старый пидорас с силой опускал ее голову, буквально насаживая мамочку на свой хер, заставляя ее давится. Кажется, он получал удовольствие не столько от того, что его орган обрабатывает такой теплый ротик, а от того, что он полностью властен над этой высокой, красивой женщиной, совсем ему не ровней. Что она кашляет и давится, но не выпускает его хуй из губ, покорно принимая толчки жалкого отростка в горло.
Я не мог больше смотреть на это и яростно дернул своего дружка раз, другой, переводя взгляд от маминого рта, заткнутого дедовым хером к ее блестящей от пота попе — и мощно спустил, обрызгав стенку шкафа мутным семенем. Старый пердун же был неутомим — он продолжал запихивать хрен между маминых губ, высвободив одну лапищу из ее волос для того, что бы тут же вывернуть ей чашечки маминого лифчика, вывалив из них тяжелые груди.
«Ох, хорошо, блядь ебаная, — дед с силой сжимал то одну белоснежную грудь, то вторую, не забывая прижимать мамочкино лицо к своему паху, — ох, ебливая ты сука, сосалка ебаная, мразота… » В этот раз он и не думал кончать. Спустя минут пять вылизывания старческих яиц и сосание вонючего хуя Гришка дернул маму за волосы, отрывая от себя, осклабился, глядя на ее раскрасневшееся, залитое слюной личико. И вдруг с силой залепил ей пощечину, так, что ее русая шевелюра взметнулась веером.
«Вот как суку учить надо, Машка! — ухмыляющийся старый пидор оттер большим пальцем кровь с разбитой губы. Мамины плечи вздрогнули, словно она готовилась заплакать, но сдержалась. «Что, не нрааица. .? — Гришкина лапа метнулась вперед, но вместо пощечины его пальцы-сардельки сжали мамин сосочек, и тут же зверски выкрутили. Мама вскрикнула и — откуда только силы взялись — ударила своим маленьким кулачком в мерзкую Гришкину харю.
Брызнула кровь из расквашенного носа-картошки, дед взревел, и мгновенно отвесил маме полноценную оплеуху, опрокинув ее на спину. Старая мразь, не удовлетворившись результатом, двинулся вперед, вскакивая с дивана, и плюхнулся всем весом маме на грудь. Он легко отшвырнул тоненькие руки, которыми мамочка пыталась прикрыть лицо, и с хэканьем ударил ее.
Мамина голова мотнулась, словно кукольная, из носа брызнула ярко-алая кровь. Паскуда размахнулась левой и снова ударила маму, оставляя на ее щеке здоровенный синяк, тут же набухший кровью. Гришкина ладонь опустилась на мамино лицо, размазывая по нему кровь и зажимая рот, а вторая нащупала сосок ее крупной груди и принялась выкручивать. Мамочка издавала ужасные звуки из-под зажавшей лицо ладони, а садист все не унимался.
Его хер дрожал от напряжения в считанных сантиметрах от маминого рта, толстая жопа придавливала худенькое мамино тело к полу, а ладонь перескакивала с одной груди на другую, щипая и выкручивая посиневшие от крови соски. На каждый глухой мамин крик из-под ладони следовал страшный удар в лицо, а потом пытка продолжалась, до тех пор, пока мама не перестала кричать, потеряв сознание.
Гришка, тяжело дыша, поднялся с мамочки, вытер пот с лица, после подхватил ее и как пушинку перебросил через диванную спинку. Сноровисто зацепил заскорузлыми пальцами резинку трусов и одним движением сдернул их с попки к маминым коленям, раздвинул потные булочки, а после прекрасную мамину попу закрыла от меня мохнатая дедова спина и колышущаяся жирная задница.
Гришка охнул, наваливаясь на маму и его жопа подалась вперед, пропихивая член внутрь. Он словно сжимал мамины ножки своими жирными ляжками, и я видел, как качаются его огромные волосатые мудя, ударяясь о мамины бедра, когда он всаживал в нее.
Гришка так сильно пихал маму задом, что ее ножки отрывались от дивана в момент, когда его хрен протыкал ее внутренности. Он работал как заведенный, пыхтя и матерясь, его заросшая спина вспотела, диван скрипел так, словно вот-вот готов был развалится, но кончить никак не мог. Спустя минуты три Гришка прекратил наддавать задом, оперся о диван, вытирая пот.
Его член продолжал оставаться в маме, все еще сжимаемый ее нежностью. Дед плюнул на свой толстый палец — это я видел — и потом его рука нырнула куда-то вниз, к маминой попе. Спустя секунду мама застонала и ее ножки дернулись. «Заткнись, пизда!» — взвизгнул дед и ударил маму левой в затылок, — заткнись, сука, пока не убил!» Он снова яростно задвигал жопой, не прекращая шерудить рукой. Господи, да он же пихает пальцы в ее попочку!
На этот раз каждое движение деда отзывалось подергиванием маминых бедер, хотя моя милая мамочка и молчала, видимо боясь новых ударов насильника. Дед вошел в раж, отводя задницу и буквально поднимая маму на хую, втыкая его как можно глубже. Он пыхтел, как паровоз, еще минуту, вторую и вдруг коротко завыл, начав долбить маму как кролик. Влажные шлепки заполнили комнату.
Внезапно Гришка замер, дернулся еще раз и, глухо прорычав, упал на растоптанную женщину сверху. Я видел, как из-под его задницы по маминым ножкам закапала мутная сперма — наконец-то старый пидорас кончил. И он, и мамочка несколько мгновений лежали не шевелясь. Потом Гришка встал, отошел, словно художник, что хочет рассмотреть работу.
Я наконец увидел несчастную мамину попу в красных отметинах от грубых дедовых рук, ее вывернутый бутончик, блестящий от спермы и выделений. Бедная мамочка настолько обессилела, что не могла даже свести раздернутые дедом ножки, и я мог видеть нежный розовый анус среди зарослей волосиков между ее истерзанных булочек. Ох, как же у меня стоял!
Я страстно жалел мамочку — и так же страстно хотел ее! Я едва не застонал, рассматривая вывернутую жестоким насильником вульву, я сжимал свой хрен как сумасшедший, скользя взглядом по округлой маминой попке, а дед вдруг махнул рукой и с трудом пролез за диван, к окну. В то время, пока я старался рассмотреть каждую складочку мамы, он схватил ее за волосы и начал возить своим обмякшим хреном по ее окровавленному лицу.
Я не знаю, зачем он это делал — наверное, хотел еще больше унизить маму. Он даже вновь ущипнул ее за грудь, но мама оставалась безучастной и к щипкам, и к мягкому хую, которым он водил по ее губам. «Сука, похоже все на сегодня, ебанарот. . — разочарованно пробурчал дед, наконец прекратив издеваться над мамой и протиснувшись мимо дивана обратно в комнату. Он быстро натянул брюки с трусами, надел рубашку и быстро вышел, закуривая, и даже не оглянувшись на женщину, только что доставившую ему столько удовольствия. Мама лежала не шевелясь — я даже не слышал ее дыхания!
Я боялся обнаружить себя — но еще больше я боялся, что дед забил мамочку насмерть. И тогда я решился. Натянув штаны, я выбрался из скрипнувшего шкафа и в два шага подошел к маме. Я не сильно-то знал, как проверять — не умер ли человек. Вроде бы надо нащупать вену на шее?
Я аккуратно встал коленями на диван рядом с мамой, потянулся к ее шее, и случайно — честное слово — мой член, ограниченный только тонкими спортивными штанами, уперся в ее упругое, теплое бедро. Меня как током пробило. Вряд ли я сделал бы такое еще днем раньше, но теперь я даже особо не задумывался — мне стало наплевать, что сделал с мамой Гришка, стало наплевать вообще на все.
Я рывком сорвал штаны, пинком отшвырнул их в сторону, скатываясь с дивана. Мои руки легли на мамину попу, подавая ее вверх и вперед, я схватил дрожащий хуй в ладонь, коснулся им влажного от пота и спермы бедра и спустя мгновение протолкнул налившуюся кровью залупу в между маминых вывернутых губок. Кажется, я простонал — не помню точно. Я так долго мечтал об этом моменте, что не мог ни на чем сосредоточится, кроме белой попочки и плотной, нежной, мокрой вульвы, охватывающей раскаленный от желания хуй.
Мамино тело болталось по дивану вверх и вниз, скользя животиком по спинке, в то время как я отчаянно работал тазом, всаживая в нее раз за разом, стремясь насладится моментом. Я сжимал ее податливую попу, гладил и ласкал ее, мне хотелось поцеловать мамины булочки — но для этого надо было выйти из нее. А я не мог. Понимаете, не мог. Мой хуй скользил по дедовой сперме, втыкаясь в маму до яиц, так, что они шлепались о ее промежность, все быстрее и быстрее.
Я словно впал в исступление, когда меня пробил оргазм. Кажется, я кончал несколько минут — хотя, конечно, это было не так. Я рычал, вдавливаясь в упругие бедра, заталкивая извергающийся член в мамочку так глубоко, как только мог. Сперма выстреливала и выстреливала, мне казалось, что я наполнил маму до самого горла когда, наконец, выплеснул последние капли.
Я замер, дрожа, плотно прижавшись пахом к маминой попе, не в силах оторваться от нее, пока мой обмякший член просто не выскользнул из вульвы. По маминым бедрам сразу же обильно потекла сперма — о, ее было куда больше, чем у старого пидораса.
Из мамы буквально лилось, орошая диван, а я, наклонившись, начал целовать белоснежную попу — каждый красный отпечаток от дедовых лап, слизывая соленый пот с гладкой кожи. Я легко раздвинул булочки, коснулся языком вздрогнувшего ануса — милая моя, милая моя. Я лизал ее попу так, словно это был огромный пломбир, я целовал каждый сантиметр булочек, спускаясь к бедрам и ощущая, как хуй начинает восставать вновь, повинуясь виду этой шикарной несчастной женщины, ее запаху, ее теплоте, дрожи ее стройных ножек.
Я взял безвольно висящую мамину руку — такую тоненькую — и прислонил ее хрупкие длинные пальцы к своим волосатым яичкам, а после я нежно поднял маму на руки и положил на диван спиной. Я не посмел коснуться ее груди с опухшими, посиневшими от пыток деда сосками, нет — я встал на колени, положил ее бедра себе на плечи и принялся целовать и лизать ее животик, недолго, может с минуту, а потом встал, задирая мамины ножки в потолок и легко вошел в ее распахнутую, обильно залитую вульву.
В этот раз я был сдержаннее, хотя бы вначале. Я пытался осознать и запомнить каждый толчок члена, каждый раз, когда он скользил, втыкаясь в красную щель между густых кучеряшек на мамином лобке.
Я гладил мамины бедра, чувствуя, как они вздрагивают, когда я вхожу в нее до конца, я клал ладонь на ее плоский живот, пробуя ощутить, как там движется мой орган. Чувствуя приближение оргазма, я опустился чуть ниже и почти лег на мамочку, так, что ее мягкие сиси коснулись моей груди, когда я начал снова мощными толчками заполнять ее своим семенем.
Не думаю, что в этот раз я выплеснул меньше, чем в предыдущий — когда я поднялся, под мамой на диване собралась целая лужа. Я был опустошен, но знал, что смог бы взять ее еще, и еще, если бы мне было позволено. К сожалению, я должен был уйти, что бы не нарушить сложившееся положение, поэтому пришлось быстро одеться, схватить портфель и выбежать из комнаты.