Жемчужина жены

То, как мы с женой Арлин познакомились, и всё наше прошлое не имеют особого значения для этой печальной истории…

Здесь нет подробных физиологических описаний.

Вся предыстория, необходимая для хорошего представления о ситуации, может быть кратко изложена в нескольких абзацах.

В тот момент, когда произошли те события, мне, Остину Уэстону и моей жене, Арлин Уэстон, исполнилось по тридцать три года.

Мы поженились одиннадцать лет назад, и у нас было две прелестные дочери — восьмилетняя Жюстин и шестилетняя Сибил.

И я, и Арлин с годами немного поправились, но всё равно выглядим выше и стройнее среднего. И, думаю, — умнее. Нет, мы конечно не гении, не актёры и не модели. Мы обычные, семейные люди, выше среднего достатка.

Наше либидо тоже немного выше, чем обычно, и мы наслаждаемся очень хорошей сексуальной жизнью. Хотя, и не особо потрясающей.

Арлин была корпоративным юристом, специализирующимся на переговорах по контрактам, но также отлично разбиралась в трастах, завещаниях и сделках с имуществом.

Я был и остаюсь вице-президентом по закупкам ИТ-оборудования, небольшой публичной компании.

Моя сестра Джен, её муж Билл, и их дочери-близнецы семилетки Кейт и Бет, живут примерно в одной миле от нас. По прямой. Но в четырёх милях по дороге. Потому что там есть большой парк-заповедник, который нужно объехать, чтобы добраться к ним.

Наши дети и их двоюродные сестры — лучшие друзья и учатся в одной школе.

Хотя я совсем не знал Билла до того, как он начал встречаться с Джен (и женился на ней шесть месяцев спустя), тем не менее, он стал моим лучшим другом.

Одна идиосинкразия, которую проявляла Арлин, заключалась в её подходе к финансам и к экономии денег.

Она настаивала на «вложениях» всех свободных средств в ювелирные изделия и искусство.

— Золотые и платиновые украшения, а так же произведения искусства — это инвестиции, которыми мы можем наслаждаться, пока они ценятся. А ценятся они всегда, — был её постоянный рефрен.

Хотя я вложил немного денег в фондовый рынок, большая часть наших сбережений была вложена в ювелирные изделия, как для неё, так и для меня. А оставшаяся часть в произведения искусства в виде картин и нескольких скульптур.

Мы также просили родственников дарить нашим детям украшения и предметы искусства. И сами делали им такие же подарки на дни рождения и рождество.

Нет, конечно, мы не забывали дарить им игрушки, игры, книги и одежду. Нашим дочерям мало в чём отказывали. Мы хотели видеть их счастливыми.

Из-за высокой стоимости наших ювелирных изделий и произведений искусства у нас была сложная и дорогая система безопасности.

В неё входили датчики с электрическим сенсором для каждой из наших примерно двенадцати самых ценных картин и двух самых ценных скульптур.

Кроме того, у нас был сейф, привинченный к полу в спальне, и у каждого из нас был запертый стол.

У Арлин был единственный ключ от её стола. У меня — единственный ключ от моего. А ещё Арлин была владелицей ключа от сейфа, и единственного ключа от бронированной ячейки в нашем банке.

Чтобы гарантировать, что питание наших датчиков системы безопасности никогда не пропадало, у нас в подвале стоял резервный генератор и резервный аккумулятор — двойное резервирование!

Билл как бы скопировал страницу из нашей книги, но немного в другом направлении.

У него были камеры высокого разрешения, закрывающие только три входа в его коттедж. Остальное пространство дома контролировала система безопасности, хотя она была не такой сложной, как наша.

Ещё одна фишка Арлин, вероятно, из-за её профессиональной работы с завещаниями, заключалась в добавлении драгоценностей и произведений искусства в наши завещания вскоре после того, как мы их покупали.

Все мужские украшения добавлялись к моему завещанию, а получателем каждой вещи наследства чередовались наши дочери Жюстин и Сибил. (Если бы я умер раньше Арлин), и всё наоборот, с женскими украшениями Арлин.

Что касается произведений искусства, то мы чередовались с Арлин в своих завещаниях, также чередуя Жюстин и Сибил.

Это привело к тому, что некоторые из наших активов были обозначены как мои, а некоторые — как её, поскольку вы не можете завещать что-то, что вам прямо не принадлежит. Таков закон.

Для меня жизнь шла гладко до одной ночи четверга.

Когда я вернулся с работы, Арлин была дома, а детей не было.

Арли была в скудном наряде и страстно поцеловала меня, когда я вошёл в дверь. Она приготовила нам романтический ужин при свечах.

— Где Жюстин и Сибил? — невинно спросил я.

— Джен и Билл были достаточно милы, чтобы забрать их сегодня вечером, а завтра отвезти в школу. Ты бы видел, как девочки были взволнованы, когда я сказала им, что они будут ночевать в доме Кейт и Бет, — ответила Арлин с дьявольской улыбкой.

— И что мы будем делать без них? — игриво сказала я, притянув к себе Арлин и страстно поцеловав её.

— Мы придумаем что-нибудь весёленькое, — ответила она, сжимая мою промежность.

После вкусного, лёгкого и, надо сказать, кокетливого ужина мы поставили компакт-диски и потанцевали.

В основном мы практиковали медленные танцы, па которых мы разучивали в танцевальных классах выходного дня. Теперь мы фланировали у себя дома, не снимая обуви, в течение хорошего часа.

Когда Арлин начала тискать меня на «танцполе», нашей хореографии пришёл конец.

Я отнёс её наверх. Она соблазнительно меня раздела, я бесцеремонно раздел её, и мы брякнулись в постель.

Хотя Арлин никогда не проявляла отвращения к сосанию члена, насколько я помню, она никогда не начинала орально, всегда ожидая, что я отлижу её первым. Или что я подтолкну свой член ей в лицо.

Но не в эту ночь.

Она начала сосать меня так, как будто мой член был последним рожком мороженого на земле, одновременно манипулируя моими яйцами.

Затем Арлин начала сосать мои яйца, трогая мою задницу, чего она никогда раньше не делала.

Я стонал, как деревянный корабль, который вытаскивают из воды, и видел искры и круги перед глазами.

В тот момент, когда я подумал, что больше не в силах выносить таких издевательств, эта гимнастка буквально подпрыгнула и приземлилась своей мокрой пиздой на мой возбуждённый вертикальный член.

Арлин тянула меня за волосы на груди и непрерывно стонала:

— Бля! Бля! Ещё! Ещё немного.

Она взлетала на мне вверх и обрывалась вниз, как будто её дёргают на тросах.

Не понадобилось много времени, чтобы она завизжала, а я закричал. Наши тела корчились в грандиозных оргазмах, и жена рухнула на меня.

Мы лежали, тяжело дыша, с моим членом в её киске, и очень медленно прижимались друг к другу бёдрами.

Примерно каждые пять секунд одно или оба наших тела вздрагивали от наслаждения.

Когда я наконец обмяк, Арлин свалилась с меня и начала целовать моё лицо и шею.

— Ну, как тебе? — риторически спросила она.

— Я в шоке. Что это было? — я получить смешок от богини секса, которая завладела телом моей жены.

Вскоре мы заснули. Но Арлин на этом не остановилась.

Она разбудила меня посреди ночи, пососав мой член, и вскоре я уже вливал ещё одну внушительную порцию спермы в её сладкую киску. Её лодыжки упирались в мои плечи, а я массировал её сиськи.

Вы, наверное, задаётесь вопросом, — почему прямо перед тем, как я описал лучший акт в моем сексуальном опыте, я сказал: — «Жизнь шла гладко, насколько мне было известно, до одной ночи четверга»?

Это потому, что я знал Арлин и подумал:

— Чёрт, что это значит? Внезапное побуждение сексуальности, или она чего-то хочет.

Именно с последней мыслью я заснул во второй раз.

На следующее утро, в пятницу, Арлин была вся в любви. Я на минутку позволил себе поверить, что наш фантастический секс означает то, что наша сексуальная жизнь изменилась, с очень хорошей на превосходную. И, возможно, впереди нас ждут ещё более феноменальные эротические приключения.

Моё беспечное настроение и большая дебильная ухмылка, о которой говорили некоторые мои коллеги на работе, изменились после полудня, когда зазвонил телефон.

— Остин, это Арлин, — сказала моя секретарша по внутренней связи.

— Привет, богиня секса, — начал я разговор.

— Привет тебе, Эрос, — засмеялась Арлин.

— Эй, я не грек, — смеялся я в ответ.

— Может и нет, но я уверена, что ты бог похоти и секса, — хихикнула она.

Мы продолжали обмениваться комплиментами, которые переросли в светскую беседу, а затем и в цель её звонка.

— Слушай, дорогой, — сорвалось с её прекрасных губ, предваряя грядущее бедствие, — некоторые люди из офиса собираются сегодня вечером перекусить и выпить в рамках упражнения по построению команды, предложенного консультантом по морали. Я тебе рассказывала, что наша корпорация недавно такого наняла. Ты заберёшь детей из школы? И покормишь их без меня?

— Разве ты не идёшь домой? — выпалил я с чистым разочарованием в голосе.

— Конечно иду. Мне нужно переодеться. Но у меня не будет времени забрать их и приготовить ужин. Мы должны встретиться в ресторане в 6:30. Ой, пожалуйста, будь милым. Я не хочу быть единственной в нашей группе, кто не пошёл, — промурлыкала она.

Обиженный, я спросил:

— А почему такое позднее уведомление?

— Я думаю, что это было частью упражнения — жертва ради команды. Ты знаешь, что я бы предпочла быть с тобой и с детьми, но я чувствую, что должна сделать это, — продолжила она, мурлыкая ещё больше.

Что я должен был сказать в тот момент? После лучшего-то секса в моей жизни. Она чертовски хорошо знала, что я не могу быть придурком и сказать — «Нет, чёрт возьми!»

Я смирился с неизбежным.

— Конечно, дорогая. Надеюсь — я поцелую тебя на прощание?

— Только не пытайся затащить меня в постель, Эрос, — хихикнула она.

Мы попрощались.

Я сидел ошеломлённый за своим столом.

Она никогда раньше не встречалась с парнями с работы. Насколько я знал, большинство из них ей не очень нравились. Она никогда не приглашала кого-либо из своих коллег в наш дом. И я не припомнил, чтобы она когда-либо рассказывала мне о «консультанте по командообразованию».

Мда… Всё это дело пахло протухшей скумбрией.

Исчезли и мой солнечный настрой, и моя идиотская ухмылка.

Я забрал детей, сделал им их любимое блюдо из макарон с сыром (хотя я заставил их съесть и салат), и мы проводили Арлин.

Она не позволила поцеловать её.

— Вы испортите мне макияж и помнёте моё платье, — хихикнула она, слегка поцеловав всех нас в щёчку. — Я вернусь в одиннадцать.

— Это платье не похоже на одежду для тимбилдинга, — пробормотала я себе, — если только упражнение не состоит в том, чтобы устроить групповушку.

Когда в ту ночь Арлин пришла домой, я отметил время.

Две минуты второго! Едва ли это был всего-навсего ужин и несколько напитков.

Я притворился спящим, чтобы избежать конфронтации.

Она пьяно залезла в кровать в неглиже и обняла меня ложкой.

В субботу вечером секса не было. Но у меня был обычный для нас секс по воскресеньям и вторникам.

Мне это нравилось все меньше и меньше, поскольку в следующие два вечера четверга я получил такое же мощное утешение.

Нет, дело не в том, что мне не понравился фантастический четверговый секс. Тогда казалось, что её целью было оттрахать меня до потери сознания. Причём, включая её, до того момента, девственной задницей. Скорее всего, это означало что-то скверное.

Я, конечно же, угадал. Имело место ещё больше «тимбилдинга» в пятницу вечером. После этой прогулки она вернулась домой в 1:22.

Третья пятница завершилась в 1:51.

В четвертую пятницу вечером у меня созрело подозрение. Несмотря на то, что она превзошла себя в четверг вечером в том, чтобы доставить мне физическое (хотя и не эмоциональное) удовольствие.

Арлин потешила меня, позой обратной наездницы, массируя мои яйца. А затем сделала мне лучший минет моей жизни посреди ночи.

Когда в пятницу Арлин переодевалась в облегающий наряд, которого я никогда раньше не видел, я решил быть прямолинейным:

— Арлин, мне совершенно не нравится такое дерьмо в пятницу по вечерам.

— Дорогой, я уже несколько раз объясняла тебе необходимость этого, — сказала она, поправляя платье на бёдрах и пристально глядя в зеркало.

— Мне жаль, но я не могу поверить, что ты вернёшься домой в одиннадцать. Ты три раза солгала мне, что возвратишься домой после ужина и нескольких напитков. Я весь в подозрениях, и это убивает меня.

— Так. Остин, — строго сказала жена, — ты не имеешь права не доверять мне. Ради бога, мы женаты одиннадцать лет, и у нас двое детей. Ты думаешь, что я блудница?

— Я не думаю, я точно знаю, что всё это пахнет дерьмом, — ответил я.

Разговор становился всё более напряжённым.

В конце концов, после того, как она поцеловала детей в щеку, я сказал, когда она вышла за дверь:

— Я прошу тебя… Нет, я умоляю тебя, — ради нашего брака, не уходи.

— Остин, — сказала она раздражённо, — я не могу сейчас отменить всё, я стану посмешищем компании. Поговорим завтра, и я развею все твои опасения. Или даже сегодня вечером, если ты подождёшь.

— Так ты думаешь, я просто смирюсь с этим? — спросил я угрюмо.

— Дорогой, ты знаешь, если мы расстанемся, я получу детей, дом и алименты. Ты же не хочешь разрушить свою жизнь из-за необоснованных подозрений, не так ли? — спросила она с воинственным выражением лица.

— Ты разрушаешь нашу семью, — отрезал я.

С раздражением она сказала:

— Мы поговорим сегодня вечером, даже если мне придётся тебя разбудить.

— Мы не сможем разговаривать сегодня вечером, потому что меня не будет здесь, когда ты вернёшься рано утром, — рявкнул я. — Мы с детьми ночуем у Джен и Билла.

Потом мне стало так грустно, так печально. Я спросил:

— Арли, можно я обниму тебя.

— Хорошо. Только осторожно, не помни мне платье.

Я обнял её последний раз в жизни и прошептал:

— Прощай, моя Арли. Прощай моя любовь. Хорошей тебе жизни.

И закрыл дверь.

Через одностороннее зеркало в нашей входной двери я видел, как Арлин, с озадаченным выражением лица, начала тянуться к дверной ручке. Но затем, пожав плечами, пошла к своей машине, припаркованной на подъездной дорожке.

Как только машина Арлин скрылась из виду, я сказал девочкам:

— Пойдёмте в дом тёти Джен, чтобы остаться на ночь, пока мама на встрече.

Они были готовы примерно через две минуты, и мы сели в мою машину, тоже припаркованную на улице.

Я уже договорился о нашей ночёвке с Джен и Биллом, и они знали, что что-то не так. Джен по причине чисто женской интуиции. Билл из-за очень расплывчатого и непринципиального разговора со мной.

Он умный парень и вполне мог самостоятельно восполнить пробелы информации.

После того, как девочки заснули в одиннадцать часов, я пошёл к машине за пузырьком своих таблеток и вернулся в дом в 23:02. Это важно.

Моя машина была припаркована там, где камера видеонаблюдения у входной двери, видела меня и записала время и дату.

Это было важно. Очень важно.

Около 3:30 утра зазвонил мой мобильный телефон, разбудил меня мелодией АББЫ.

— Привет, — неуверенно ответил я, глядя на будильник рядом с моей кроватью в комнате для гостей.

— Остин, ты где?!! — неистовый вопль пронзил мне ухо.

— Хм… Наверно Арлин чем-то недовольна, — подумал я про себя.

— Я в доме Джен, как и обещал. Какого чёрта ты звонишь мне в 3:30? Я сплю, — ответил я раздражённым голосом.

— Остин, нас ограбили! — воскликнула Арлин. — Все наши драгоценности и предметы искусства украдены!

Включив приложение для записи на моём iPhone, я попросил её повторить, а затем спросил:

— Почему ты не позвонила мне, как только узнала о краже?

— Да потому, — истерически кричала она, — что я только что зашла! Пять минут назад! В доме совсем темно, и мне пришлось пробираться с фонариком!

— Какого хрена ты возвращаешься домой после работы в три, блядь, пятнадцать утра?! — я прорычал, пытаясь быть как можно мстительнее.

— Ну, время… М-м-м… Оно просто ускользнуло от меня. Слушай, Остин, мы можем поговорить об этом позже?! Тебе срочно надо домой!

— Господи. Чёрт возьми. Ни сна, сука, ни отдыха… Хорошо, я буду там, как только смогу. Блядь, мне надо одеться, — проворчал я.

Я никогда так не разговаривал с женой. Но сейчас я мог себе это позволить. Кое-что в нашей жизни изменилось.

Я оделся, пошёл к машине и проехал десять или двенадцать минут, чтобы добраться до дома.

Макияж Арлин был размазан по всему лицу, растворенный обильным количеством слез, когда она встретила меня у входной двери с фонариком в руке.

Она начала подходить ко мне с распростёртыми объятиями и что-то говорить. Вот только её обнимашек мне и не хватало. Я удержал её вытянутой рукой и отрезал:

— Ты проверила блок выключателей?

— Нет, я не знаю, где это, — воскликнула она.

— Убирайся с моей долбанной дороги, — крикнул я, врываясь в дом, светя своим фонариком.

Проходя мимо нее, я спросил:

— Ты звонила в службу 911?

— Нет — смущённо ответила она.

— Так какого хрена ты ждёшь, дура? Пока всё не пересечёт границу с Мексикой? — огрызнулся я.

Она дрожащими руками вынимала сотовый телефон из сумочки, когда я пронёсся мимо неё.

Я спустился в подвал и обнаружил, что главный автоматический выключатель находится в положении — «Выкл». Выключатель резервного генератора находится в положении — «Off», а резервный аккумулятор отключён.

Телефонная линия, по которой система безопасности была подключена к внешнему миру, так же была вырублена.

Я включил переключатели и снова подключил аккумулятор и телефонную линию. Все работало отлично, потому что зазвонила сигнализация, указывающая на кражу нескольких произведений искусства.

Я выключил систему безопасности, набрав код на пульте у входной двери, и ответил на звонок из охранной компании. Дал пароль и сказал им, что это ложная тревога.

Методично и последовательно я осматривал дом, когда Арлин растворялась в луже слез на диване в гостиной.

— Открой копам дверь, когда они придут. И вытащи, наконец, свою башку из задницы, — крикнул я ей с реальной злостью в голосе.

Разумеется, были изъяты не только все украшения и предметы искусства (за исключением одной действительно тяжёлой гранитной скульптуры), но и ценные вещи детей.

Даже сейф на полу в главной спальне был открыт и пуст.

Когда прибыли копы, я дал им показания, пока женщина-полицейский пыталась успокоить Арлин.

Я рассказал одному полицейскому о том, как моя жена звонила мне, что она рассказывала мне по телефону и чего в доме не хватало. Потом, по просьбе полиции, составил список всех наших ценностей.

Тем временем двое других мужчин-полицейских обследовали дом на случай, если кто-то там ещё был. Я даже не подумал об этом.

В конце концов, Арлин достаточно успокоилась, чтобы дать показания женщине-полицейскому.

Пока она это делала, я отвёл копа, с которым разговаривал, в сторону и прошептал:

— Я думаю, что вам следует проверить мою жену на причастность к этой краже. Она единственная, у кого есть ключ от сейфа. Второй находится в нашей банковской депозитной ячейке. Я уверен, что он всё ещё там. И кроме того…

Я замялся.

— У нас с ней были семейные проблемы. Она угрожала уйти и разорить меня. Я не удивлюсь, если вы найдёте что-то компрометирующее на её компьютере или в её запертом столе.

Коп смешливо посмотрел на меня, но записал.

— Какие семейные проблемы? — спросил он.

— Я думаю, что последние четыре пятницы, вечерами, она трахалась с каким-то парнем. Завтра я получаю отчёт частного детектива.

Я оглянулся на женщин в гостиной.

— Когда я сказал ей, что у нашего брака будут проблемы, если она снова уйдёт сегодня вечером… То есть, это было вчера, в пятницу… Она всё равно сделала это, проигнорировав мои просьбы. Я подозреваю, что она хочет бросить меня, но не хочет делить наше богатство, когда уйдёт, — сказал я озабоченно.

— Она действительно так поступила бы с двумя детьми? — спросил он.

— Она решила, что дети останутся с ней, — ответил я. — Она призналась в этом вчера вечером, а я записал всё на мой iPhone.

— Вы говорите, что получите отчёт вашего детектива завтра, в воскресенье? — спросил он.

— Нет, извините, я продолжаю думать об этом дне, как о пятнице, потому что обычно я не просыпаюсь в 3:30 утра. Я получаю отчёт около полудня, сегодня, в субботу, — ответил я.

— Вы можете принести мне копию в отделение, когда получите его? — спросил полицейский

— Конечно, принесу. Я получу информацию примерно к часу, — ответил я.

— Отлично. Спросите меня, офицера Смитсона. А я уведомлю детектива по ограблениям.

После того, как копы ушли, я вернулся в дом Джен, даже не поговорив с Арлин. Я даже не удосужился ответить ей, когда она крикнула:

— Куда ты идёшь?

И вышел за дверь. Теперь мне было на неё насрать.

После хорошего завтрака в доме Джен, и после рассказа ей и Биллу о случившемся, я привёз детей домой около 10:00.

Я сказал дочерям, что некоторые наши вещи пропали, но я уверен, что смогу вернуть их. Они грустили и плакали, когда зашли в свои комнаты и обнаружили, что некоторые из их любимых вещиц исчезли.

Арлин, все ещё выглядевшая как выходец из ада, изо всех сил старалась утешить девочек.

— У меня есть кое-какие дела, — сказал я им, — вернусь не позднее, чем к двум часам. Хотите пойти в зоопарк? — спросил я, максимально широко улыбаясь.

Это превратило их слезы в улыбки. Они обняли меня.

Когда я собирался уходить, Арлин подошла ко мне и спросила:

— Куда ты идёшь?

С ледяным взглядом я сказал:

— Пойду получить доказательства твоей неверности.

А затем вышел, не оглядываясь

Фотографии Арлин и её приятеля по сексу (его звали Джек Трейлор) были именно такими, как я себе и представлял, хотя точное местоположение меня немного удивило

Детектив сказал, что у него могли бы возникнуть проблемы с получением фотографий, которые можно было бы использовать в качестве доказательства их действия, если бы они делали это в помещении

Но они были достаточно тупыми, чтобы трахаться на террасе и в его бассейне. Их хорошо было видно со многих точек города. Как эти придурки могли рассчитывать на уединение, не понимаю?

Но такая неосмотрительность любовников была только мне на руку.

Также в его отчёте был тот факт, что они прибыли в дом Трейлора после ужина в 23.00 вечера. Они уехали из ресторана на машине Арлин.

Детектив последовал за ними. Они вернулись в кабак около 2.15 утра, потом она ушла одна около 3.00.

Я пошёл в свой офис и сделал три копии всего, кроме DVD, а затем поехал к офицеру Смитсону. К нему добрался до 1.15

Он сразу же познакомил меня с Джун Грейсон, детективом по ограблениям, которая выглядела так же хорошо, как женщины-полицейские по телевизору. Я никогда не думал, что такие персонажи существуют в реальной жизни.

Она была умной и выглядела горячей.

Изучив мои доказательства, Грейсон сказала:

— Похоже, ваша жена и этот Трейлор отсутствовали в вашем доме во время кражи со взломом. Компьютер вашей системы безопасности показал, что все системы были выключены в 23.05. Просто для того, чтобы перекрыть все мои данные, где вы были тогда?

— Я был в доме своей сестры — ответил я.

— Может ли кто-нибудь поручиться за это? — спросила она.

— Я так не думаю, — ответил я, — мы все спали. Но вы можете спросить их…

Затем у меня на лице появилось выражение «Эврика», и я сказал:

— Подождите, я думаю, что у Билла, моего зятя, есть камеры слежения, и в какой-то момент я пошёл к своей машине за таблетками, которые я забыл. Может быть, это заполнит вам временную шкалу.

— Мы можем получить кассету у вашего зятя? — поинтересовалась Грейсон.

— Мой зять, Билл высокотехнологичен. Готов поспорить, что всё сохранено на диске, — сказал я, доставая свой мобильный телефон и набирая номер дома Джен.

Ответил Билл.

— Послушай, Билл, у тебя дома есть записи с камер видеонаблюдения на прошлую ночь?

Я усмехнулся его ответу.

— Можешь ли ты принести кассету детективу Грейсон в местный участок? Она скажет тебе — зачем, когда ты отдашь её. А я обещал отвести детей в зоопарк. Заранее благодарю.

Я улыбнулся Грейсон и Смитсону.

— Как я и думал, он высокотехнологичен и у него есть DVD. Он сказал, что привезёт его прямо сейчас. Если у вас нет ещё чего-то действительно важного, чтобы спросить, то извините, мне нужно пойти с детьми в парк.

— Спасибо, мистер Уэстон, — сказала Грейсон с улыбкой и встала, чтобы пожать мне руку.

— Мы сообщим вам в ближайшие несколько дней, если нам понадобится что-нибудь ещё.

— Я буду на связи, — сказал я, улыбаясь в ответ и пожимая ей и Смитсону руки.

— Я знаю, что вы профи в своём деле, но, как я сказал офицеру Смитсону вчера вечером, вам нужен доступ к ящикам стола Арлин и к её компьютеру. Думаю там можно найти что-нибудь интересное. Я был бы рад, если бы у вас был ордер на изъятие этих предметов, а заодно и моих компьютера и стола. Чтобы прикрыть ваши базы…

Грейсон только усмехнулась.

В офисе моего адвоката я оставил оригинал своих доказательств. Включая единственную копию DVD, на которой Арлин и Трейлор трахались как сумасшедшие норки весной. Для меня он даже вышел на работу в субботу.

Я просто попросил подержать пока этот диск в его сейфе.

Две другие копии я принёс домой. Одну положил к себе в стол, а другую оставил с отчётом детектива о вечере пятницы на кофейном столике в гостиной.

Мы, с детьми пошли в парк, а Арлин настояла на том, чтобы пойти с нами.

Она пыталась поговорить со мной, пока дети играли. Но каждый раз, когда она это подходила, я просто игнорировал её, подходил к детям и раскачивал их на качелях, играл с ними в бирки или делал что-то подобное.

Наш брак уже был уничтожен, и говорить было не о чем.

Арлин не удалось безопасно пройти по канату и потешить свою похоть за моей спиной. Чего же теперь обсуждать.

Но идти на прямой конфликт с ней было бы преждевременным.

В тот вечер я взялся приготовить ужин и попросил детей помочь мне, чтобы не пришлось оставаться с Арлин наедине. Хрен его знает, что у этой сумасшедшей шлюхи на уме. Думаю, она способна на любую провокацию. Мне надо было предусмотреть всё.

После ужина я поиграл с дочками в игры, почитал им сказки на ночь и, наконец, после того как они уснули, мне пришлось их оставить.

Когда я спустился вниз, Арлин держала конверт, который я оставил на кофейном столике.

Она была бледна как привидение.

— Остин, нам действительно нужно поговорить, — сказала она хриплым голосом.

— На какую тему? — спросил я с растерянным видом. — Мы собираемся поговорить с тобой о том, что ты совершенно не трахалась с Трейлором? Что это только имитация полового акта? Или о чём ещё?

Я взял ключи от машины и выходил, когда она закричала.

— Ты знаешь, что это государство всегда на стороне женщины?! И я разорю тебя, и заберу детей, если ты разведёшься со мной! Пока ещё мы можем безболезненно уладить это дело!

Я медленно повернулся к ней и тихим голосом спокойно спросил:

— Ты, грязная шлюха, мне угрожаешь?

— Да! Я грязная шлюха! И я угрожаю отнять у тебя детей!

— Хорошо, — сказал я задумчиво, — тогда всё будет по-другому. Ты зря это сказала. Поверь мне — совершенно напрасно.

Я уехал и, вернувшись через четыре часа, я прошёл прямо в комнату для гостей, прислонил стул к дверной ручке и заснул.

Воскресенье было, наверное, самым неприятным днём ​​в моей жизни.

Сложно игнорировать кого-то в одной комнате с тобой в течение нескольких часов. И, если бы там не было детей, я бы не отвечал ни на одно её замечание.

Мне нужно было терпеливо дождаться конца расследования.

На душе лежал камень горькой обиды и досады. В нашей семье всё было прекрасно, и я не понимал — зачем было её разрушать. Моя любимая супруга, мой лучший товарищ, превратилась в заклятого врага, и, непонятно за что, объявила мне войну.

Нет, в этом мире явно что-то не так.

Вечером, когда дети улеглись спать, а я смотрел телевизор, она подошла ко мне с бланком страхового возмещения.

— Мне нужно, чтобы ты подписал это, чтобы я отправила его по факсу в страховую компанию, для получения компенсации за наше украденное имущество.

Я устало посмотрел на неё, взял ручку и бумагу и записал номер факса и отдел страховой компании. Затем сказал единственные слова, без присутствия детей.

— Я не подпишу это, и если ты подделаешь мою подпись, я тебя арестую по обвинению в мошенничестве.

Пока Арлин орала на меня и топала ногами, я продолжал смотреть телевизор.

Когда её шум стал слишком громким, я достал наушники, подключил их к телевизору и продолжал игнорировать её.

В конце-концов, она ушла, в слезах.

А я думал:

— Господи, когда это только закончится?

Я видел, как она подошла к факсу и отослала форму заявки.

После того, как она легла спать, я написал письмо по факсу на тот же адрес, по которому она отправила бланк.

В моём письме говорилось:

— Хотя в настоящее время у меня нет убедительных доказательств, я подозреваю, что моя жена несёт ответственность за кражу со взломом и утерю наших ценностей, о которых она сообщила вам сегодня вечером. Я пока не предъявляю никаких претензий, поскольку идёт полицейское расследование. Я уведомлю вас, когда оно закончится. До тех пор, пока оно не завершено, если кто-то представит документ с моей подписью, вы можете быть абсолютно уверены, что это подделка. Позвоните мне на мой мобильный телефон, ххх-ххх-хххх, если у вас есть вопросы.

Арлин захотела войны? Она угрожала лишить меня детей? Она обещала разорить меня? Отлично. Я начал наносить превентивные удары.

В понедельник вечером, когда мы сидели за ужином, явилась детектив Грейсон и ещё четверо полицейских с ордером на обыск.

Я попросил детей выйти на нашу террасу, чтобы закончить ужин, сказав им:

— Полиция хочет вернуть ваши вещи. И им нужны некоторые предметы.

Они были довольны этим, особенно после того, как я сказал им, что они могут выпить безалкогольный напиток на террасе, чего мы им почти никогда не позволяли.

Когда детектив обнаружила, что ящики стола Арлин заперты, она спросила нас:

— У кого есть ключ?

— Он у меня и только один, — нервно ответила Арлин.

— Мне нужно, чтобы вы открыли его, — приказала Грейсон.

— Зачем? — спросила Арлин.

— Затем, что в ордере указано, что мы можем осмотреть всё. И я не хотела бы портить вашу мебель.

Арлин подошла к сумочке, взяла ключи и открыла ящики. Процедура повторилась и для моего стола.

Жена пришла в ярость, когда они забрали её компьютер, а я был спокоен, когда они забрали мой.

У Арлин случилась истерика, когда она увидела, что полицейские вытащили из её стола конверт из пункта проката.

— Что это? — кричала она. — Я никогда раньше этого не видела.

— Вы же сказали, что ваш ключ — единственный, — невозмутимо ответила Грейсон.

— Я знаю! Я знаю, но должно быть, кто-то взломал замок.

— Это легко определить. Мы возьмём с собой ящик с цилиндром замка и попросим наших техников оценить его на предмет взлома, — небрежно ответила Грейсон.

Очевидно, это был не тот ответ, которого хотела Арлин, но именно это и должно было произойти. Теперь дело пошло по моему сценарию, и всё было против моей изменяющей жены.

Когда копы уехали, Арлин металась в ярости.

— Почему они это делают? Что сказано в ордере? — она хваталась за голову.

— Арли, — успокаивал я её, — пожалуйста, потише. Ты напугаешь девочек.

Я подал ей ордер и сказал.

— Может быть, они думают, что кража была внутрисемейной работой.

Она выглядела потрясённой, когда я повернулся и вышел на террасу к детям.

Вторник был очень плохим днём ​​для Арлин. Её единственным развлечением было сопровождение детей в школу.

Около 11.00 на работе ей подали документы о разводе, ссылаясь на прелюбодеяние.

В 14.00 детектив Грейсон и двое других полицейских прибыли, чтобы арестовать её за кражу и вывели из офиса в наручниках.

Детектив Грейсон позвонила мне сразу после ареста, чтобы сообщить, что произошло. Дабы я не оставался в недоумении и чтобы я мог забрать детей из школы.

Во вторник утром Грейсон позвала меня на склад примерно в десяти минутах от нашего дома, чтобы опознать нашу украденную собственность.

Мне потребовалось около тридцати секунд, чтобы идентифицировать вещи как наши.

Затем я просмотрел всё это по списку и обнаружил, что, кроме моих часов Rolex и золотых запонок, всё, что принадлежало мне, было на месте.

Вечером того же дня Арлин предстала перед мировым судьёй и получила постановление о залоге в размере 50 000 долларов.

Она позвонила мне.

— Остин, я звоню тебе из тюрьмы, пожалуйста, не вешай трубку, — умоляла Арлин.

— Чёрт возьми. Я не знал, что супружеская измена уголовное преступление. Почему ты в тюрьме, Арлин? — саркастически спросил я, уже зная ответ.

— Они думают, что это я ограбила наш дом. Это смешно, — воскликнула она.

— Я не думаю, что это так уж смешно. Разве не ты сделала это, потому что планировала бросить меня? — радостно спросил я.

— Нет, нет, это абсурд. Мы можем поговорить об этом позже… Ты должен прийти, чтобы выручить меня? Если мы согласимся использовать дом в качестве залога, я могу быть освобождена через час. Пожалуйста, Остин.

Ну да. Сейчас. Лучше бы она поинтересовалась — нахрен мне это надо.

— Знаешь, Арли… Почему бы тебе не позвонить своему любовнику Трейлору. Я уверен, что он с радостью готов тебе помочь, — отрезал я, перед тем, как повесить трубку. Но я успел услышать, как она начала кричать:

— Нет!…

В среду утром мой адвокат подал заявление о выдаче судебного запретительного приказа на приближение ко мне и к моим детям. Он просил суд выдать охранный ордер, в котором говорилось, что Арлин обвиняется в краже моей собственности и собственности детей, поэтому её нельзя допускать в дом.

Арлин всё ещё находилась в тюрьме. Либо она не звонила Трейлору, либо он не захотел помогать ей. Собственно, мне было всё равно.

Судья решил не рассматривать дело, пока Арлин не выйдет под залог.

По всей видимости, она уговорила своих родителей погасить его и в четверг была освобождена, с указанием отправиться прямо в суд по семейным делам для слушания судебного приказа о защите.

Адвокат Арлин утверждал, что она должна иметь презумпцию невиновности по обвинению в краже, и она никогда не причиняла физического вреда членам семьи, и даже не угрожала им.

Мой адвокат утверждал, что пропали два самых дорогих из моих украшений, и можно предположить, что она украла и другие вещи.

Решение судьи было двояким:

— Мы действительно должны признать презумпцию невиновности госпожи Уэстон. Однако господин Уэстон по-прежнему имеет право чувствовать, что его собственность находится в безопасности. Поэтому госпожа Уэстон не может вернуться в семейный дом, пока идёт процесс развода… Тем временем мистер Уэстон может запереть любую комнату в своём доме новым замком, ключа от которого у миссис Уэстон нет. И ей запрещено когда-либо после развода входить в эту комнату. Господин Уэстон должен уведомить суд о закрытой комнате к понедельнику. Что-нибудь ещё?

Я намекнул своему адвокату о другом условии.

— Ваша честь, мой клиент хотел бы быть уверен, что мистеру Трейлору, человеку, с которым миссис Уэстон изменяла своему мужу, запрещено входить в дом Уэстонов. А также запретить ему иметь какие-либо контакты с детьми Уэстонов, до тех пор, пока процедура развода не будет окончательной.

— Я не приведу этого… Этого… Этого человека в дом к детям, — крикнула Арлин, вскакивая со стула, и сбивая с толку своего адвоката и судью.

— Госпожа Уэстон согласилась, что не будет приводить в дом некоего Трейлора, так что это должно вас удовлетворить, мистер Уэстон. — сказала судья.

Я хотел сказать, что я не могу поверить ничему, что говорит эта лживая пизда, но, к счастью, сдержался.

В пятницу я нанял слесаря, чтобы вставить новую дверь в главную спальню и укрепить дверную коробку.

В неё был установлен сложный замок, который почти невозможно взломать.

Я перенёс все вещи Арлин в комнату для гостей, а все семейные ценности в запертую комнату.

Она вернулась домой в субботу утром.

Дети были рады видеть мать.

Я в основном игнорировал её, за исключением того, что общался, когда это было необходимо для ухода за детьми, и для того, чтобы как можно меньше расстраивать Жюстин и Сибил.

Арлин постоянно хотела поговорить. Я сказал ей:

— Мы поговорим вечером, после того, как дети пойдут спать.

Разговор проходил в кабинете с закрытой дверью, чтобы дети не проснулись, если наши голоса будут слишком громкими.

Посидев в тишине несколько неловких минут, я сказал:

— Арлин, ты хотела поговорить — говори.

— Ох, Остин, я постоянно думаю, что ты стоишь за этой кражей, — начала она, прежде чем я перебил её.

— Ого! Первыми словами, которые я хотел услышать из твоих уст, были бы — «Мне очень жаль, что я изменяла тебе, Остин, и прости за то, что причинила тебе такую сильную боль и разрушила наш брак». Но, думаю, что ты не чувствуешь вины или раскаяния, не так ли? — саркастически сказал я.

— Остин, как только ты успокоишься, мы сможем поговорить о возрождении нашей любви и отбросить эти разговоры о разводе, но сначала мне нужно решить свои юридические проблемы.

— Дорогая, я совершенно спокоен. Только вот что мне интересно — «Возрождение любви»? Я в шоке. И как ты себе это представляешь?…

Она растерянно пыталась найти какие-то слова.

— Арлин. Позволь мне объяснить всё настолько ясно, что даже такой тупой и эгоистичный человек, как ты, смог бы это понять. Мы не будем вести переговоров о разводе. Я развожусь с тобой, всё просто и ясно. Мы закончили этот фарс, который я когда-то считал браком — сказал я как можно твёрже.

— У тебя юридические проблемы? Ну, так решай их. Ты же юрист. Я уже не твой муж и не твой товарищ, чтобы бросить всё и помогать тебе.

— Но, Остин!… — начала она умолять.

Я снова остановил её.

— Единственный способ сделать этот разговор продуктивным — это прислушаться к моему предложению и принять его, — сказал я ещё более решительно. — Ты готова слушать?

Она кивнула.

— Я заменю основания развода на непримиримые разногласия. Я получу единоличную опеку над детьми. У тебя будет ограниченное количество свиданий, очередь на альтернативные главные каникулы и две недели летом. Если только ты не поведёшь их к одному из своих новых мужчин. Даже если ты будешь состоять с ним в браке…

Наши активы будут разделены 50 на 50, ты будешь платить алименты на одного ребёнка и будешь оплачивать половину счёта по ипотеке за наш дом… Как только Сибил достигнет девятнадцатилетнего возраста, мы продадим дом и поделим выручку… В любом случае тебе алиментов не будет, — сказал я, просверливая дыру в её голове своим взглядом.

— Но… — начала она снова, и я снова перебил её:

— Помолчи. Я ещё не закончил. Если ты согласишься с этим, я пойду к окружному прокурору и уговорю её обвинить тебя в правонарушении без тюремного заключения. Потому, что вещи, кроме двух, — найдены, и ущерб не нанесён. Поняла? Я сделаю это только в том случае, если ты согласишься на моё предложение… Таким образом, ты сможешь сохранить свою юридическую лицензию и свою работу. Сделка?

— Но я ничего не сделала, — сказала она, плача и заламывая руки. — Я знаю, что ты организовал всё это, чтобы отомстить мне. Я не хочу развода, но, если он всё же будет, я не могу согласиться с тем, чтобы ты имел единоличную опеку, — говорила она сквозь слезы.

— То есть, ты ни за что не хочешь взять ответственность, ни за разрушение брака, ни за кражу? — спросил я, повышая голос.

— И ты ни капли не раскаиваешься ни в чём, не так ли? Ты считаешь, что я был бы счастлив быть твоим рогоносцем? Боже! Как я вообще мог жениться на такой бляди, — простонал я.

Когда она закрыла лицо руками и тряслась в рыданиях, я надавил:

— Согласись на эту сделку, Арлин. Если ты этого не сделаешь, я разорю тебя и заберу детей.

Я намеренно повторил слова, которыми три дня назад она угрожала мне.

Когда я пошёл в двери в кабинет, она кричала:

— Остин, если бы ты просто послушал меня, я бы все объяснила! Ты должен меня послушать!

Я знал, что она мне скажет и готов был на этом сыграть.

— Хорошо, — повернулся я, — я тебя слушаю. Давай коротко, я устал.

— Остин, сядь пожалуйста.

— Ты будешь диктовать мне условия?

— Нет-нет. Как хочешь…

— Ну?

— Остин, мне очень жаль. Но это было совсем не то…

Но, прежде, чем она закончила, я сказал:

— Так и знал. Не стоило ждать чего-то конструктивного, — и закрыл дверь кабинета.

Два дня спустя, когда я пришёл домой, детей не было, но в моей гостиной комнате сидели Арлин и Джек Трейлор. Дети не признают постановлений суда. Они открыли дверь матери.

Боже, как я был предусмотрителен. Они оба попали в примитивную ловушку.

— Какого хрена он здесь делает?! — закричал я на Арлин. — Ты же сказала суду, что не приведёшь его сюда!

— Остин, ты должен выслушать то, что мы двое должны тебе сказать. После того, как ты выслушаешь, Джек уйдёт и никогда тебя больше не увидит, — скулила она.

Ага, как же. «Уйдёт» он. Кто же его отпустит. Хе-хе.

— Я никому нихуя не должен! Убирайся, Трейлор! — проревел я так, что даже соседи через дорогу наверняка услышали.

Трейлор встал с гибридным, одновременно мерзким и умоляющим взглядом.

Он был примерно на три дюйма выше и на тридцать фунтов тяжелее меня, но старая поговорка о том, что размер собаки в драке не так важен, — это то, во что я верю.

Я никогда не отступал от столкновения в своей жизни. Хотя мне несколько раз надрали задницу, на мои противники уходили не в лучшем состоянии здоровья. Так что этот не будет первым.

Трейлор пытался что-то сказать мне, медленно приближаясь, но я не слышал, что это было, потому что я все время повторял во всё горло:

— Убирайся нахуй!

После того, как я выкрикнул свой припев два десятка раз, стало ясно, что он не собирается подчиняться, поэтому я подошел к телефону и взял трубку, чтобы позвонить в службу 911.

Он предсказуемо, вырвал телефонный шнур из стены и раздражённым голосом сказал:

— Ты просто послушаешь меня, чёрт тебя возьми.

Я вытащил свой сотовый телефон и начал набирать 911.

Он выхватил его из моей руки и бросил на пол, разбив на куски.

После этого он сказал:

— Это займёт всего две минуты и оно вернёт тебе жизнь.

Ха. Придурок ещё не понял, что всё идёт по моему сценарию. А его сценарий — полное говно.

— Вернёт мне жизнь? — орал я. — Она, что — после разговора станет девственницей. Ты придурок. Ты полный придурок. Вы оба полные придурки. Убирайтесь на хуй.

По расширенным глазам Арлин, по её растерянному лицу, стало очевидно, что она поняла мои намерения. Всё же она меня хорошо изучила. Бедная женщина пыталась остановить Трейлора, хватала его за рукав и повторяла:

— Пойдём, Джек. Хватит. Пойдём, пожалуйста. Это провокация. Мы попали в ловушку.

Но мужик уже разошёлся, не остановишь.

— Нет! Этот говнюк выслушает меня, даже если мне придётся его связать!

Я повернулся, чтобы выйти через заднюю дверь в гараж. Он схватил мой пиджак, но я выскочил из него и помчался по коридору.

Очевидно, он не видел, что, пробегая мимо кухни, я зацепил с кухонной стойки молоток для размягчения мяса.

Когда я повернул налево и выбежал из кухни к небольшому проходу к гаражу, я резко остановился и обернулся.

Как только Джек вывернул из-за поворота в сторону прохода, я от души врезал ему молотком по лбу, отбросив назад к кухонной раковине.

Пока он валялся, кричал и прижимал руки к голове, пытаясь остановить кровотечение, я со всей силы пнул его по яйцам.

Парень всю оставшуюся жизнь будет петь фальцетом.

В это время Арлин рыдала на кухне.

Я увидел её сумочку на кухонном столе, вытащил из неё сотовый телефон и набрал 911.

— У меня чрезвычайная ситуация. Незваный злоумышленник напал на меня в моём собственном доме, и я ударил его молотком по лбу. Ему нужна скорая помощь а мне нужна полиция, чтобы арестовать его.

Я открыл входную дверь и спокойно сел за кухонный стол, с улыбкой попивая чай с печеньем и ожидая прихода копов.

Арлин ухаживала за скорчившимся на полу Трейлором, испуганно поглядывая на меня.

Парамедики меня впечатлили — они прибыли менее чем за пять минут.

Полиция отстала от них всего на минуту.

Трейлора увезли в карете скорой помощи.

Полиция поверила моей истории.

Я попросил их взять с собой мой сломанный мобильный телефон, чтобы проверить его на отпечатки пальцев, подтверждающих мою историю, и телефонный шнур, если они им понадобятся. Кроме того, мой пиджак был порван в процессе драки, и я попросил их принять это в качестве доказательства.

Всё, что Арлин могла сказать полиции:

— Мы просто хотели с ним поговорить.

Это она повторяла снова и снова сквозь слезы:

— Мы хотели поговорить.

Чёрт возьми — она же юрист! Боже, за всеми этими событиями она совсем отупела.

На следующий день мой адвокат снова был в суде.

Судья был в ярости. Он приказал Арлин покинуть дом в течение суток и заплатить за замену замков.

Свидание с детьми придётся отложить до завершения бракоразводного процесса. А продолжать процесс развода Судья решил после завершения уголовного дела против Арлин.

Я уговорил детектива Грейсон получить ордер на обыск машины и дома Трейлора, а также машины Арлин.

В машине Трейлора нашли мои золотые запонки, а в багажнике Арлин — упакованный подарок с надписью, «Любимому Джеку», и с сердечком на бирке.

Внутри коробки были мои золотые часы Rolex. Какая романтика.

Трейлора тут же арестовали за кражу золотых запонок. И ещё потому что, когда вернулись результаты отпечатков пальцев из моего дома, единственными отпечатками пальцев на окне подвала, через которое вор проник в моё жильё, были его.

Арлин не выполнила условия нашего договора. Она приняла моё предложение развода по непримиримым противоречиям, но отказалась от обвинений по уголовному делу.

Очевидно, она считала, (и правильно), — что единственный способ получить опеку над детьми, это выиграть уголовный процесс. Она никак не могла понять, что уже проиграла всё.

У обвинения были отличные доводы.

Женщина с ярким изумрудным кольцом и светлыми волосами (точно такими же, как у Арлин) арендовала склад, где украденное имущество и было найдено. Арендный договор был заключён сразу после первого «упражнения по построению команды» Арлин.

На замке хранилища были найдены только отпечатки жены.

Это, наряду с ранее предоставленными доказательствами, создало убедительные аргументы в пользу обвинения.

Арлин и Трейлор встали в глухую защиту.

Арлин призналась в четырёх сексуальных контактах с Трейлором, но утверждала, что она никогда не выходила из его дома до 3.00 утра в прошлую пятницу, так что показания истца были сфабрикованы.

Она утверждала, что это я, должно быть, украл вещи и подставил её. Она не могла объяснить, как я мог это сделать, поскольку призналась, что не думала, что у меня был ключ от сейфа или ящика её стола, а её ключи всегда были при ней.

Арли объяснила аренду складского помещения, как случай ошибочной идентификации. Она сказала, что не знает, как на замке склада остались её отпечатки пальцев.

И Трейлор, и Арлин вели себя напористо, воинственно, и не слишком заботились о влиянии её измены на мою семью. Бессовестные ублюдки.

Их защитник обихаживал меня три часа.

Прокурор и детектив Грейсон сказали, что я хорошо справился. Они сказали, что я оказался компетентным, быстро реагирующим и очень надёжным свидетелем.

Я про себя подумал, что человек, имеющий практику в программировании, всегда способен всё скрупулёзно спланировать и предусмотреть все детали.

После моего перекрёстного допроса, суд потребовал от детектива Грейсон объяснить, почему я никак не мог совершить кражу.

Она ответила, что запись камер в доме Джен и Билла показала, что я вышел во двор к своей машине в 23:02, и моя машина осталась на месте. Но взлом произошёл (на что указывает отключённая сигнализация) в 23:05.

В десятке тестов рекорд того, как патрульный смог добраться до моего дома от коттеджа Джен и Билла, составил девять минут и тридцать две секунды.

Детектив Грейсон также показала, что у меня не было ключа от сейфа. Единственными двумя были — тот, который у Арлин в сумочке, и другой в банковской ячейке.

Она засвидетельствовала также, что я не посещал сейфовую ячейку более трёх месяцев до момента кражи.

Эксперт подтвердил, что видеорегистратор Билла записывал время точно. Как и моя сигнализация.

Кроме того, в деле есть показания соседки, которая утверждает, что ночью, услышав шум машины, выглянула в окно и видела, как к нашему дому подъехал незнакомый фургон, и из него вышла госпожа Уэстон. Соседка уверяла, что Арлин выносила какие-то вещи из дома и грузила их в машину. Она утверждает что узнала Арлин, так как подъездная дорожка хорошо освещена.

По версии следствия выходило, что Трейлор проник в подвал через окно, выключил систему сигнализации и электричество. Потом, злоумышленники собрали всё ценное, загрузили в арендованный фургон, и Арлин увезла награбленное на склад. Там она перенесла драгоценности в ячейку и снова поехала к Трейлору домой, дотрахиваться у бассейна.

Как только дело было передано присяжным, Арлин и Трейлор почувствовали, что события пойдут не так, как они предполагали, и попытались договориться с прокурором о «проступках» — именно то, что я предложил Арлин с самого начало.

Арлин даже согласилась передать мне единоличную опеку над детьми. Когда сучку припекло, она запела правильно. Но только поздно.

Прокурор (тоже женщина, мисс Хоган) спросила моё мнение.

Я сказал ей:

— Вы здесь главная, но после того, как жена заставила меня пережить волнения, расходы и проблемы, связанные с изменой, кражей и судебным разбирательством, я позволил бы решать присяжным.

Она так и сделала.

Присяжные вернулись с вердиктом менее чем через час.

Арлин и Трейлор были признаны виновными по всем пунктам обвинения, включая кражу, мошенничество со страховкой со стороны Арлин, а также кражу и нападение со стороны Трейлора.

Арлин была приговорена к четырём годам тюремного заключения и испытательному сроку на пять лет.

А коллегия адвокатов начала судебное разбирательство против неё, на предмет лишения её лицензии, так как она была признана виновной в совершении уголовного преступления.

Нападение на меня было «особым обстоятельством», так как произошло в моем доме. Трейлор получил пять лет тюрьмы по совокупности, за кражу и нападение. И плюс последующие пять лет условно. Но поскольку у Трейлора ранее было две судимости за мелкие правонарушения, судья применил правило «трёх ошибок» и добавил лично от себя ещё один год.

Адвокат Тейлора убеждал суд, что первые два нарушения были незначительны и не следует их рассматривать как повод для увеличения срока. Но суд остался непреклонным.

Подсудимому было приказано выплатить компенсацию за мой мобильный телефон.

И за пиджак.

Когда объявили приговор, я скромно потупился и обратился Трейлору:

— Джек, прости, я не хотел, чтобы так вышло…

Он совершенно предсказуемо вышел из себя, и кинулся ко мне, сметая на своём пути столы и стулья. Видимо пах у него зажил. Или я недостаточно сильно его приголубил.

Я уворачивался и прикрывал голову, а Тейлор ревел, нанося удары:

— Это ты во всём виноват! Негодяй! Подонок!

Повязка на его голове сбилась на сторону и закрыла ему один глаз.

Его адвокат тщетно пытался оттащить своего подзащитного от меня.

Тут подлетела охрана, Джеку завернули руки, заковали в наручники и усадили на место. Я встал с пола, держась за рёбра, которые немного побаливали после сумбурной атаки бедного казановы.

Всё это время судья долбил молоточком по столу и призывал всех к порядку.

Через несколько минут все более-менее успокоились, но судья пылал гневом. Он счёл Трейлора опасным для общества, а его выходку неуважением к суду, и тут же, не сходя с места, добавил бедолаге ещё четыре года общего режима. Джек был обеспечен бесплатным жильём и питанием ровно на десять лет. Чего я собственно и добивался.

Адвокат Джека просил суд о снисхождении, принимая во внимание тяжёлую черепно-мозговую травму и расстройство психики его подзащитного.

Суд, почему-то, не принял его аргументы.

Выходя из зала суда, я незаметно подмигнул своей жене.

Она распахнула глаза и громко пошептала:

— Ты специально! Ты сделал это специально! Ты всё сделал специально!

Я не стал отвечать.

После уголовного процесса развод был признан неизбежным. Все просьбы Арлин через её адвоката, с тех пор, как она находилась в тюрьме, остались без внимания. Брак был расторгнут на основании супружеской неверности.

Я получил полную опеку над детьми, получил алименты до совершеннолетия девочек, с выплатой с того момента, когда Арлин выйдет из тюрьмы. И получил свой дом.

Остальные наши активы (до расходов на защиту Арлин по уголовным делам) были разделены 50 на 50.

А ещё ей было приказано оплатить гонорары моего адвоката.

Когда мой зять и лучший друг, Билл, вышел со мной из зала суда, на его лице была широкая улыбка.

— Что это за дерьмовая ухмылка? — подначил я.

Зятёк оглянулся, проверить — нет ли кого рядом.

— Я знаю, про отпечатки пальцев. Но как ты сделал, всё остальное? Теперь, когда всё кончилось, ты можешь мне сказать? — с интересом спросил он.

— Что «сделал»? — смеялся я.

Только это был горький смех.

Я не стал рассказывать всё Биллу, но вам скажу. Конечно же, я сам организовал всё это «ограбление». Я ведь не мог обвинять жену в измене, скандалить, драться… Это навсегда разлучило бы меня с моими девочками. А я без них просто не вижу смысла в существовании. Я их так люблю.

И ещё я представлял, что Арлин выйдет замуж за какого-то мудилу, который будет требовать называть его папой… Зачем такой стресс моим дочерям. Да и сама Арлин показала себя не очень самоотверженной матерью.

Впрочем, что я рассказываю о последствиях опеки Арлин над дочерьми. Достаточно того, что я их люблю. И я просто не могу отдать их матери. Тем более — непорядочной женщине. Чему она их научит? Так, что — длительный срок нахождения любимой жёнушки под стражей, был оптимальным выходом.

Совесть? Жалость? Господа, если меня бьют — я отвечаю ударом в десять раз сильнее. Какая там жалость.

Так вот… Я подозрительно отнёсся ко лжи о «тимбилдинге», когда впервые услышал это.

Я убедился, что это была ложь, позвонив в отдел кадров в офисе Арлин. Кадровик никогда не слышал ни о каком «тренинге». Я поневоле пришёл к выводу, что это обман чистой воды.

В первый же вечер пятничного «тимбилдинга» я нанял в качестве няни старшеклассницу из местной школы. Она пришла, как только Арлин уехала.

Я заплатил ей 50 долларов за то, чтобы она посидела с Жюстин и Сибил. И добавил 100 долларов, чтобы она никому не рассказывала, где она сидела той ночью.

Сотовый телефон Арлин отягощён GPS и подаёт сигнал о том, где он находится. Я убедился, что он работает, прежде чем она ушла в ту пятницу вечером.

Как только появилась няня, я выследил Арлин с помощью этого приложения. Я нашёл её и парня, которого никогда не видел, в ресторане, о котором раньше даже не слышал.

Переодетый в мою старую-престарую куртку и рыжий парик жены, я вошёл и уселся в уголке, подождал, пока Арлин и её хахаль не выйдут из ресторана.

Прежде чем она села в его машину, они поцеловались.

Тогда я подумал:

— Ну, сука, хорошо. Я заставлю тебя ответить.

Всё ещё в маскировке, я обошёл машину придурка и сфотографировал номерной знак на телефон.

Потом вернулся в зал, и мальчишка-официант получил от меня 100 долларов, только за то, что он принёс мне, аккуратно держа изнутри, стаканы со стола, за которым сидели мои голубки.

Дело в том, что мой друг Билл работал над изготовлением печатей для различных предприятий, методом фотополимерной гравировки. Я попросил его, по отпечаткам пальцев, снятым со стаканов воссоздать оттиски. Технология нехитрая — порошок какао, мягкая кисточка и кусочки прозрачного скотча.

Когда он спросил меня — «зачем всё это?», я посмеялся и сказал:

— Собираюсь проверить одну гипотезу. Так, глупость.

— Надеюсь — ничего криминального? — спросил шурин.

— Билл, я же говорю — простое любопытство. Потом расскажу.

К полудню понедельника я знал, что на свидании с Арлин был некто Джек Трейлор, и знал его адрес.

Чтобы следить за Арлин во вторую и третью пятницу, мне пришлось нанять частного детектива, и именно тогда он получил фотографии, на которых они трахаются у его бассейна.

Я попросил сыщика, придержать его отчёт до дня, следующего за её четвертой пятничной сессией. Это нужно было для того, чтобы я мог утверждать, что до тех пор у меня не было реальных доказательств «трахенбилдинга».

Итак, к вечеру воскресенья у меня был тщательно продуманный план, в том числе, как получить опеку над детьми в случае развода.

В понедельник я начал приводить в действие свою программу.

К понедельнику я купил гипс для слепков.

Ночью, пока Арлин спала, я вытащил её ключи из сумочки и получил отпечатки и от нашего домашнего сейфа и от её домашнего стола.

На следующий день я рано вернулся с работы и из паяльного олова, которое легко плавится, а затем быстро затвердевает, сделал копии этих ключей.

В четверг, покинув офис, я сгонял в Денвер. Там, в известной мне лавочке, старенький китаец за полчаса работы и пять долларов сделал мне точные копии.

Там же, в магазине спорттоваров, за наличные, я купил дорожный велосипед, который спрятал в кустах за домом сестры, присыпав его листвой.

Во вторник, перед тем как уйти из дома, я взял изумрудное кольцо Арлин из её шкатулки для драгоценностей. Она никогда не надевала его на работу, но надевала его всякий раз, когда выходила из дома на развлечения.

Кроме того, я взял одно из её платьев, которое она давно не одевала, и лёгкое пальто.

Потом открыл стол и нашёл карту социального страхования Арлин, чтобы использовать её как удостоверение личности.

После снова сгонял в соседний Денвер, и встретился с актрисой, похожей на Арлин. Не точная копия, но рост, вес и более-менее лицо совпадали. Интернет — великая информационная система, так что найти такого человека мне не составило труда. Надо было только купить парик такого же цвета и стиля, что и волосы Арлин

Самое трудное было уговорить мисс на эту аферу.

Две тысячи долларов положительно решили вопрос и с её участием, и с её молчанием. На её согласие повлияло и то, что я обещал, после выполнения всех работ, добавить ещё пять тысяч.

Мы с ней просмотрели несколько домашних фильмов на моём телефоне. Чтобы женщина могла понять — как Арлин ходит, поправляет волосы, садится и встаёт. Ну и все прочие характерные движения.

Одев одежду моей жены, парик и заметное изумрудное кольцо, эта женщина арендовала ячею хранилища на имя Арлин Уэстон, заплатив за три месяца наличными. И ещё она прижала к висячему замку несколько раз копии трёх пальцев моей жены, смазанных кремом для рук, которым пользовалась Арлин.

Она же арендовала и фургон, который я припарковал среди группы деревьев в заповеднике позади дома Джен и Билла.

Найти пароль от ноутбука Арлин не составило труда. Она хранила список кодов в одной скрытой папке. Я сам же и помог ей создать это хранилище.

Я завёл новую учётную запись электронной почты от имени жены и оставил черновик письма якобы для Джека Трейлора.

В электронном письме говорилось, что она всё подготовила и не может дождаться встречи с ним. Если их план сработает, они смогут долго жить за счёт украденного имущества, когда она разведётся.

На следующей неделе, с помощью купленных дорожных отражателей, я обозначил дорогу через лес между моим домом и домом Джен. И потом, четыре вечера, по нескольку раз гонял по обозначенной тропе на велосипеде, засекая время прохождения трассы. Рекорд — минута и четыре секунды.

Время у меня было, и я не торопился, тщательно продумывая каждый шаг.

Я не думал, что моя любимая Арли прекратит пятничные встречи. Это ей явно нравилось.

Во время их третьего сеанса, я снова пригласил мою тайную няню присмотреть за детьми ночью. Сам поехал к дому Трейлора, и положил в его машину, в карман на спинке водительского сиденья, под кучу пустых пакетов и прочего хлама, мои золотые запонки. Он не только не запер двери, оставив свой крайслер на подъездной дорожке, но ещё и оставил открытыми окна. Это была жаркая ночь.

Я также положил упакованную коробку с красивой надписью «Любимому Джеку», в которой лежали мои часы Rolex, в багажник машины Арлин. Просто воспользовавшись запасными ключами от её авто.

Да, чуть не забыл. Ранее я нанёс отпечатки пальцев Трейлора на окно в подвале, через которое можно было попасть в дом.

Мы с моей актрисой договорились, что она будет на связи в четвёртую пятницу вечером во время сеансов «сексуального тимбилдинга». Она заранее забронировала номер в местном маленьком мотеле и должна была ждать ночной поездки.

Вечером я отвёз её окружной дорогой к спрятанному фургону и оставил ждать моего звонка, подрёмывая в кабине.

Что сказать? Я проделал достаточно хорошую работу, чтобы обмануть копов. Рисковал, конечно. Но дело стоило того. На кону стояла возможность моей опеки над моими же детьми.

Вплоть до моего разговора с Арлин, когда я умолял её не выходить на улицу в четвёртую пятницу, я не собирался на самом деле делать эти гадости. Несмотря на то, что всё было готово.

Я искренне верю, что если бы она осталась дома той ночью и прекратила свои отношения с Трейлором, у неё был бы, по крайней мере шанс. Мы могли бы мирно развестись без особого ущерба для неё.

Когда она не только ушла, но и угрожала мне отнять у меня детей, если я попытаюсь развестись с ней, моя любовь к ней мгновенно испарилась, и я привёл в действие свой план.

Как только Арлин ушла в последнюю пятницу на потрахушки, я открыл ящик её стола и положил туда конверт с квитанцией и кодом для входа в арендованную складскую ячейку. Плюс ключ от неё. Всё это с отпечатками пальцев Арли.

Помощь, которую ещё раз оказал мне Билл (правда неосознанно) заключалась в том, что, за пару недель до кражи, он указал мне единственную часть его дома, которую не фиксировали камеры. А именно, — конкретное окно подвала, которое я потом заранее приоткрыл.

К тому времени, когда я вернулся в дом Билла от своей машины в 11:02, потайное окно в подвале было уже открыто.

Я быстро вылез через него, схватил велосипед и прорезал лес с такой скоростью, как будто за мной гналась стая чертей. Отражатели предупреждали меня о препятствиях, и я добрался до окна подвала своего дома.

Используя перчатки, я сначала вытащил телефонную линию, затем отсоединил аккумулятор, выключил резервный генератор, и в конце, выключил главный рубильник питания.

Я позвонил Дороти, нанятой мной актрисе, с тем, чтобы она подъезжала к парадному входу.

Использовал дубликат ключа от сейфа, я извлёк все ценности. Поскольку я досконально знал, где что в доме находится, несмотря на темноту, я всё вычистил менее чем за полчаса.

Дороти поехала на склад, загрузила там всё награбленное в арендованную ячею и повесила замок с отпечатками пальцев Арлин на защёлку.

Всё про всё заняло чуть больше часа.

Дорри вернула фургон на стоянку пункта проката, а ключи положила в почтовый ящик.

Я, уже не спеша, поехал на велосипеде обратно к дому Билла, собирая по дороге отражатели.

Утопив грязный байк и метки в небольшом болотце на краю заповедника, я забрался обратно в дом сестры через то же окно, и улёгся досматривать сны в гостиной.

Кощунственная работа и, на первый взгляд, глупая.

Но я боялся потерять своих девочек. Я просто не мог их потерять. Мне без них — смерть.

И потом, не я развалил семью. Почему я и дети должны страдать, а шлюха-мама благоденствовать? Почему она может вести нормальную жизнь, наслаждаться общением с детьми, а я буду лишён этого?

Такого не будет. Я твёрдо решил — этого не будет. Потому и занимался совершенно дикими и даже противозаконными вещами.

То, что Трейлор пришёл ко мне домой и сделал ту глупость, которую он сделал, было неожиданным, но приятным бонусом.

Я так и не узнал, что побудило Арлин завязать роман с Трейлором. Думаю, если бы я когда-нибудь послушал её или его, когда они хотели поговорить со мной, я бы всё узнал. Но что бы это исправило?

Как только она отвергла меня, когда я дал ей последний, явный шанс… Как только она посмела давить на меня, требуя смириться с её изменой и угрожать лишить меня детей, мне стало наплевать. Её участь была решена.

Я отомстил, теперь им остаётся только смириться с этим.

Хотя мне было приятно, что я наказал свою бывшую жену Арлин и её любовника Джека Трейлора, отправив их в тюрьму, и не потерял своих дочерей Жюстин и Сибил, в жестокой битве за опеку, у меня было три проблемы.

Первая проблема заключалась в том, что и Жюстин, и Сибил очень скучали по своей маме.

Хотя я возил их к ней на свидания два раза в месяц, в тюрьму строгого режима, в которой она отбывала пятилетний срок заключения, этого было недостаточно для того, чтобы компенсировать недостаток внимания, которое, по-видимому, может уделять своим дочерям только мать.

Жюстин, в частности, демонстрировала реальные признаки стресса, включая снижение оценок и интерес к неблаговидным занятиям.

Вторая проблема заключалась в том, что я тоже скучал по Арлин.

Несмотря на то, что её прелюбодеяние причинило мне боль, я привык к тому, что она рядом.

Конечно, — она убила мою любовь к ней, когда лгала о своём романе, когда не отказалась от встреч с Трейлором, когда пригрозила забрать у меня детей и разорить меня. И всё это в один день. Но… Мне было тяжело без неё.

Я всё время вспоминал наши занятия любовью.

Несмотря на то, что она делала это, чтобы манипулировать мной, последние четыре ночных секса в четверги, были незабываемыми.

В-третьих, с экономической точки зрения все было не так радужно, как я предполагал.

Я хорошо зарабатывал как вице-президент небольшой публичной компании. Но учитывая ипотеку дома и расходы, связанные с девочками, на которые мы раньше использовали две зарплаты, теперь сильно подкосили мой бюджет. Обычный образ моей жизни изменился, у нас была только моя зарплата.

У меня всё ещё оставались украшения и произведения искусства, которые я мог продать и, конечно, при необходимости покрыть наши расходы, но это был как бы резервный фонд, на случай непредвиденных обстоятельств.

Самое плохое, что у меня не было достаточного дохода, который я мог бы вложить в фонд колледжа для своих дочерей, что меня очень беспокоило.

Я не видел Арлин с момента окончания уголовного процесса.

Всякий раз, когда я приводил детей, я просто оставлял их с мобильным телефоном на посту охраны. Телефон был на тот случай, если бы им нужно было уйти до окончания трёхчасового лимита.

Я никогда не виделся с Арлин.

Несмотря на то, что я нанял няню, чтобы она была в доме, когда дети возвращались из школы, и помогала им во многих случаях, в сознании детей она не заменяла Арлин.

Я надеялся встретить женщину, подходящую на роль моей жены, в течение двух или трёх месяцев после развода. Но, несмотря на то, что няня вечерами была с детьми, возможностей для свиданий было немного.

Примерно через шесть месяцев после заключения Арлин в тюрьму, Жюстин принесла мне письмо, которое она получила по почте от Арлин.

В письме к Жюстине просто говорилось:

— Жюстин, дорогая. Пожалуйста, отдай это письмо папе и заставь его прочитать его перед тобой. Скажи ему, что больше не будет никаких посещений, если он этого не сделает. С любовью, мама.

Жюстин в то время была хрупкой девочкой, и у неё уже стояли слезы в глазах, когда она вручила мне письмо и запечатанный конверт меньшего размера, адресованный мне.

У меня не было другого выбора, кроме как открыть его и прочитать, поскольку Жюстин все время стояла рядом с умоляющим взглядом, и хлюпала носиком, когда я читал.

Моё письмо тоже было простым:

— Остин. Я знаю, что нет никаких шансов на примирение, и, честно говоря, после того, что ты со мной сделал, я бы не вернулась к тебе, даже если бы ты умолял меня об этом. Так что мы с тобой закончили.

«Умолял»? — удивился я. Часто женщины так самонадеянны. Я продолжил чтение:

— Однако есть кое-что, о чём мне нужно поговорить с тобой. Я прошу тебя о личной встрече, поговорить о вопросах касающихся будущего наших девочек. Поэтому тебе нужно запланировать час личного общения со мной в следующее воскресенье. Приведи няню, чтобы она посидела с девочками, пока мы будем разговаривать. Если ты не придёшь в это воскресенье, никогда больше не привози дочерей, и я рассказала им, почему я, возможно, их больше не увижу

Ух ты! Она решила играть жёстко.

На самом деле у меня не было выбора, потому что я знал, что она достаточно упряма, чтобы выполнить свою угрозу, даже если это убьёт её. Или даже если это убило бы и девочек.

Ладно, разговор не повредит. И даже будет полезен. Думаю, я способен за потоком слов понять её истинные намерения.

И кроме того, я всегда могу надавить на её психику. В конце концов, если она, по тупости своей, выдвинет неприемлемые требования, я всегда могу сказать детям, что их мать умерла. И окончательно порвать все контакты с ней.

Итак, я всё устроил.

В следующее воскресенье я, девочки Жюстин и Сибил, и моя приглашённая раньше старшеклассница, а теперь постоянная няня, по имени Грейс, отправились в тюрьму.

Я, честно говоря, был взволнован.

Арлин побыла с дочками чуть меньше двух часов, а затем позвала меня.

У нас с Арлин были серьёзные основания для разногласий.

Она убила мою любовь своим романом с Трейлором. Я разрушил её жизнь, обвинив в краже со взломом.

Когда я увидел её, за исключением уродливого оранжевого тюремного комбинезона (она ​​никогда не выглядела хорошо в оранжевых вещах), она ​​выглядела так же хорошо, как и в пятницу, когда она приняла решение пойти к Трейлору, несмотря на то, что я умолял её не делать этого.

Может быть, она потеряла пять фунтов, которые ей действительно не нужно было терять, но она все равно выглядела хорошо.

— Привет, Остин. Думаю, моя угроза сработала, — сказала она без эмоций.

— Привет, дорогая. Мне просто стала интересна причина твоего решительного заявления. Для таких нелепых угроз необходимо серьёзное основание. Я подумал, что это должно быть нечто особенно важное, если ты прибегла к угрозе отлучения детей. Как бы там ни было, ты всегда была хорошей матерью. Но учти, я не в настроении перелопачивать прошлое.

— Ты прав. Я стала жадной и сильно тебя обидела. Твой решительный ответ был не тем, чего я ожидала. Потому что я думала, — мы любим друг друга. Твоя решимость разрушать, а не слушать, в конечном итоге убила мою любовь к тебе, — продолжила она без эмоций, и это меня даже немного удивило.

— Я тоже думал, что мы любим друг друга. Видимо твоё порочное представление о любви и верности не совпадает с моим. Всё могло быть по другому, если бы ты не угрожала мне. Но тебе обязательно нужно было унизить меня своими угрозами. Ты думала, что я испугаюсь? Вот этот твой костюмчик — результат твоих угроз. Теперь ты знаешь, на что я способен.

Я посчитал до пяти и успокоился.

— Арлин, ты снова делаешь ту же ошибку. Ты угрожаешь мне. Я ведь снова отвечу жёстко.

— Я в тюрьме, Остин. Хуже ты уже не сделаешь.

Я криво усмехнулся.

— Ты так уверена?… Если ты снова начнёшь свои попытки испугать меня, то я откажусь возить детей на свидания с тобой. Причина? Ты опасная уголовница, проститутка, и плохо на них влияешь. А девочкам просто скажу, что ты умерла в тюрьме. Как тебе такое.

— Ты чудовище!

— Ты не менее чудовищна. Мы друг друга стоим. Твоё предательство было причиной того, что я так поступил с тобой. Предательство должно быть наказано.

— Остин, не было никакого предательства. А ты поступил слишком жестоко.

— Неправда. Я поступил слишком мягко.

— Мягко?! Я четыре года буду сидеть за решёткой!

— Ну и что? А я всю оставшуюся жизнь буду мучиться от твоей измены.

Арлин внезапно успокоилась.

— Ладно, Остин. Как ты и сказал, — с прошлым покончено. Что сделано, то сделано. За исключением того, что ты должен знать, — именно жадность с моей стороны, а не недостаток любви к тебе, заставила меня сделать то, что я сделала.

— Да зачем мне знать причину твоей похоти. Давай к делу.

— Хорошо. Согласно часам на стене, у меня есть шестьдесят четыре минуты, чтобы рассказать тебе то, что ты не слушал раньше… Всё, что я скажу, будет актуальным для будущего, иначе я бы никогда не объясняла тебе это, — ответила она на этот раз с лёгким раздражением в голосе, но всё ещё на удивление бесстрастно.

— Отлично. Ты получила моё внимание на один час четыре минуты, — ответил я с полуулыбкой. — Но в любом случае, я останусь при своём мнении.

— Ты его поменяешь, — уверенно сказала она, а затем начала свой рассказ, когда я сидел перед ней, скрестив руки.

— Ты знаешь, как я люблю искусство и как я всегда хотела иметь какой-нибудь шедевр. Ты должен помнить об этом, — сказала она с собственной полуулыбкой.

— Да, я не могу этого отрицать. Но твой пошлый и грязный секс никак не является шедевром искусства.

— Помолчи, пожалуйста, Остин. Иначе я прерву свидание.

— Да ради бога, — ответил я, вставая со стула.

Арлин пошла на попятный.

— Стой. Стой. Пойми, мне нужно тебе всё сказать. Это важно не только для меня.

— Ладно, — я снова нехотя сел. — Я знаю, что ты хотела превратить наш дом в конкуренцию для Смитсоновской национальной галереи искусств. Что дальше?

— Ну, Джек Трейлор был тем, кого ты когда-то встречал, но, вероятно, не помнишь. Он оценщик искусства, и мы накоротке общались с ним на выставке, около четырёх лет назад. У него сомнительная репутация, хотя никто не оспаривал его осведомлённости как оценщика. Как бы то ни было, мы с ним поддерживали связь после той встречи.

Увидев выражение моего лица, её улыбка исчезла, и она сурово сказала:

— Никаких сексуальных отношений не было. Я просто обсудила с ним, каковы были мои художественные цели, и он пообещал помочь мне в их достижении. За вознаграждение, конечно.

— Вознаграждением была твоя вагина? — поинтересовался я.

Она покраснела, засопела сердито, но не посмела меня укорять. Просто сказала:

— Твой сарказм неуместен. Потому, что именно Джек был тем, кто помог мне с эскизом О’Киф, который тебе так нравится. Его помощь позволила мне приобрести эскиз с огромной скидкой, даже с учётом его комиссии.

Она была права, — набросок Джорджии О’Киф, который висел у нас в спальне, был одним из моих любимых произведений искусства, которыми мы владели.

— Два художника, которых ты хорошо помнишь, и чьими работами я больше всего хотела владеть, были Камиль Писсарро и Альфред Сислей. И у нас была реальная возможность приобрести их в будущем — сказала она.

— Я знаю, что тебе всегда нравились картины французских импрессионистов, но не думал, что ты так страстно хотела иметь их, — ответил я, слегка удивлённый.

— Хорошо, ты правильно всё понял. Это возвращает меня к Трейлору, — быстро ответила она, теперь уже со стоическим выражением лица.

— Примерно за год до твоей подачи иска о разводе он встретил вдовца, без детей и без семьи. У этого старика была коллекция произведений искусства, которую он хотел бы дать на оценку Трейлору.

Когда это человек был моложе, (этого парня зовут Пит, просто чтобы иметь возможность называть его в разговоре) он путешествовал по всему миру по своим делам. Его хобби было приобретать для своей коллекции одну или две картины в разных странных местах, в том числе во французской сельской местности.

— Хм, — подумал я, — всё идёт несколько не так, как я ожидал.

— Что же, — продолжила Арлин, не задумываясь о том, понято ли она говорит, — оказывается, что из тридцати картин Пита несколько были оригиналами неизвестных художников, стоимостью, может быть, пару сотен долларов каждая, некоторые были приличными или бездарными подделками. Пять оказались абсолютно бесполезными, а две — изменили мою жизнь.

— Ну, и что это означает? — спросила я, честно недоумевая. — Я всё ещё не вижу связи между этими картинами и пенисом грёбанного Джека. Ты расплатилась своей честью за эти шедевры?

Арлин зло вскочила и заметалась по комнате, но динамик в стене приказал ей сесть на место. Она, поникнув, послушалась.

— Остин, я тебе ещё раз говорю — твой сарказм не уместен.

— Любимая, позволь мне решать, что в нашем разговоре уместно, а что нет. Если тебе что-то не нравится, давай прекратим нашу занимательную беседу.

— И ты скажешь детям, что я мертва?

— А что ты ещё можешь предложить?

— Я предлагаю дослушать меня до конца без твоих язвительных ремарок.

— Не буду ничего гарантировать, но говори быстрее — время идёт.

— Ладно. Слушай. Одна картина была неизвестной ранней оригинальной работой Писсарро, а другая — оригинальным эскизом Сислея, который он, очевидно, использовал в качестве руководства для создания одной из своих самых известных картин — Chemin-de-las Machine Louveciennes. Я понимаю, о чем ты думаешь Ты думаешь — Трейлор должно быть ошибался, но это не так, — продолжила она. Её волнение нарастало.

— Откуда ты знаешь, что он не ошибался? — спросил я, ещё более озадаченный тем, к чему всё это идёт.

— Потому что я дала ему 20 000 долларов на научную оценку работ в лаборатории с использованием инфракрасной рефлектографии, стереоскопического микроскопа, света Вуда и ИК-спектроскопии, — ответила она с первой искренней улыбкой.

— Чушь собачья, — парировал я. — Как ты могла собрать столько денег, чтобы подарить ему, пока мы были в браке?

— Я взяла их из своего пенсионного плана, заплатив штраф за досрочное снятие. Поскольку пенсионный план не является частью того, что делится при разводе в нашем штате, ты бы никогда не увидел этой растраты. В любом случае, у Трейлора была проблема, он видел во мне жадного сообщника, — ответила Арлин.

— Подожди, Арлин. Кому он заплатил деньги за экспертизу? Почему ты уверена, что Джек их не присвоил.

— Мы вместе с ним возили эти два полотна в Orion Analytical в Массачусетсете. Я не такая дура, чтобы поверить Джеку на слово. Лаборатория дала письменное заключение о подлинности.

Она нервно переплела пальцы.

— Дело в том, что он не мог сам купить работы Писсарро и Сислея, а затем продать их за небольшое состояние. Он уже попался дважды на незаконных сделках и за ним тщательно наблюдали. Ему нужен был посредник. Человек, которому он мог бы полностью доверять. И он чувствовал, что я подхожу на эту роль, — продолжила она.

— И твой… Твой организм он тоже почувствовал, — невозмутимо сказал я.

— Это произошло намного позже, — ответила она без какой-либо реакции. — В любом случае, мы с ним разработали план. Он убедил Пита, у которого были проблемы с деньгами, продать мне всю свою коллекцию за 50 000 долларов. Мы включали в счёт фальшивую экспертизу продажи, чтобы не было ошибки, что там нет подлинников. Договор продажи был заключён, и единственными именами в документах о продаже стояли имена Пита и меня. Тогда мы смогли сохранить настоящие работы Писсарро и Сислея в нашем доме, а четыре года спустя я бы продала Писсарро и отдала бы Трейлору половину выручки.

Я спросил:

— Разве это не мошенничество? Вы обманули старика.

— Как я уже сказала, я была жадной, — ответила Арлин, — и моя жадность пересилила мою мораль. Плюс, Трейлор — хороший продавец, и убедил меня, что Пит скоро умрёт, и что нет причин оставлять такие ценные вещи государству или его равнодушному дальнему родственнику.

— Сколько ты ожидала заработать на этой маленькой сделке? — поинтересовался я.

— Что ж, Трейлор подсчитал, что Писсарро — после того, как аукционный дом получит свою долю — будет продан как минимум за миллион долларов, поэтому за вычетом моих семидесяти тысяч расходов, мы разделили бы не менее 930 000 долларов. Плюс, и это было большим плюсом для меня, я могла оставить себе эскиз Сислея и показывать его столько, сколько я захочу… Если бы мы когда-нибудь решили продать его, это принесло бы нам 100 000 долларов или больше по сегодняшнему курсу.

— Итак, эта сделка дала бы тебе более 550 000 долларов чистыми, — риторически спросил я.

— Да, — ответила она.

— А какое ко всему этому имеет отношение твоё прелюбодеяние с Трейлором? — я задал главный вопрос, вращающийся в моей голове.

— Ну, очевидно, это было то, без чего мы не могли заключить действующий контракт. У него была проблема с доверием, или, по крайней мере, он сказал мне, что это так. Он должен был верить, что я разделю с ним выручку аукционного дома через четыре года… Я предложила несколько различных альтернатив, ни одна из которых его не удовлетворила… Вот тогда он придумал половую связь с ним, — ответила она, впервые с волнением в голосе.

— Какого…! — воскликнул я достаточно громко, чтобы другие посмотрели на нас.

Я быстро понизил голос и продолжил: — Какого чёрта это могло бы заставить его поверить тебе?

— Потому что он знал, что я люблю тебя и не хочу делать что-либо, что разрушит наш брак. Поэтому он мог дать тебе фотографии, если я не выполню договор, — сказала она, вздрогнув.

Мой разум был в смятении.

Я не знал, стоит ли ей верить, и, конечно же, это было глупо.

Но это было достаточно по-дурацки, чтобы быть правдой. Тем более, что теперь не было причин лгать, поскольку её семейная жизнь уже была в руинах, и ни один из нас не мечтал вернуться назад.

Я сидел и думал пару минут, а она просто смотрела на меня с жалким выражением лица.

— Арлин, почему ты просто не сказала мне о сделке, и ты могла бы избежать романа?

— Я не могла сказать тебе по двум причинам. Во-первых, ты попытался бы отговорить меня от этого. Но я была полна решимости совершить это… Во-вторых, это не решило бы проблему Трейлора. У него было бы ещё меньше причин доверять мне, и он нашёл бы другого человека, — ответила она, снова вздрогнув.

— Значит, ты была готова стать дорогой проституткой за полмиллиона долларов, не так ли? — резко спросил я.

— Ты пойми — это получение Писсарро на четыре года, и получение Сислея в полную собственность. Хотя в то время я не думала об этом как о проституции и сутенёрстве. Сейчас я понимаю, что это оправданная оценка, — ответила она и нахмурила брови.

— Арлин, почему ты трахала меня до смерти по ночам перед тем, как отдаться Трейлору?

— Есть несколько причин, и все они могут выступать сами по себе как самостоятельный аргументы… Во-первых, это было действительно весело. Я всегда наслаждалась сексом с тобой больше, чем с любым другим мужчиной, до того, как я встретила тебя, или чем с Трейлором… Во-вторых, потому что я чувствовала себя виноватой из-за того, что собиралась сделать или уже делала… В-третьих, потому что я надеялась, что это отвлечёт тебя от того, что я делаю. Я думаю, последнее не сработало, — ответила она, её голос сломался от эмоций.

Я поймал себя на том, что верю ерунде, которую она говорила, но это вернуло мне часть боли от её предательства.

— Так ты вообще не получала удовольствия от грёбаного Трейлора?- — саркастически спросил я.

— Я этого не говорила. И нет причин быть саркастичными, мы закончили, — парировала она, её эмоции сменились с досады на гнев.

— Да, я наслаждалась — по крайней мере, физически, без эмоциональной вовлеченности, сексом с ним первые три ночи. И, поскольку ты собираешься об этом спросить, я трахалась с ним дважды каждую из первых трёх ночей. Это было с презервативами, но он делал фотографии… На четвертую ночь у меня не было настроения, но сделка с ним подразумевала четыре раза, и он, казалось, наслаждался сексом со мной больше, чем я думала…

Она судорожно вздохнула и продолжила:

— В ту ночь он напоил меня, а затем трахнул, когда я была бессильна его остановить… Причина, по которой я пришла домой так поздно, заключалась в том, что я заснула в пьяном оцепенении. И не просыпалась до четверти три, а затем сразу же ушла, пока он храпел.

Однако я не собирался отпускать ее с крючка.

— После четвёртого раза ты должна была узнать, что я в курсе твоей измены, поэтому его угроза показать мне фотографии и разрушить наш брак была спорной. Почему ты ушла, даже после того, как я умолял тебя?

После долгой задержки она ответила:

— Это самый сложный вопрос, не так ли? Я почти вернулась в дом. Но я не хотела испортить сделку с Трейлором после того, как она прошла три четверти, и я не знала наверняка, что ты всё знал. Я думала, что мы были достаточно осторожны в том, куда мы пошли и что мы сделали.

— Включая трах в его бассейне? — недоверчиво спросил я.

— Он сказал мне, что у него нет обзорных площадок, откуда люди могли бы видеть через его забор, и что дома по обе стороны были пустыми. На них были таблички — «Продаётся»… … В любом случае, я пошла к нему в четвёртый раз с намерением сказать ему, что той ночью я должна была вернуться домой рано, но я была настолько эмоционально расстроена, что он воспользовался этим, напоив меня до бесчувствия, прежде чем….

— Отодрать тебя, — продолжил я её мысль.

Арлин смотрела вниз, и когда я начал что-то говорить, она подняла руку останавливающим жестом:

— Стой, я ещё не закончила! — На самом деле она была в глубоком расстройстве.

Когда она подняла глаза, в них стояли слёзы.

— Кроме всего, я думала, что ты любишь меня достаточно, чтобы мы могли это преодолеть. Я виновата в первую очередь, но то, что ты сделал со мной, было чрезмерной реакцией. Если бы ты действительно любил меня так, как ты сказал, ты бы так не поступил.

— Ты слышала фразу: «От любви до ненависти один шаг»?

Арлин с минуту сидела молча. Потом ожила:

— Почему, ты думаешь, я убедила Трейлора прийти к нам в дом? Почему?… Да просто чтобы поговорить с тобой, выложить всё, чтобы спасти наш брак. Даже когда я знала, что судья может разозлиться на меня! Даже при том, что мне пришлось пригрозить Джеку, сорвать всю сделку, если он не выручит меня? Ты испортил нам жизнь и, что ещё важнее, жизни наших дочерей. Ты грёбаный засранец! Я им нужна!

Я был несколько ошеломлён. Арлин встала, несколько раз обошла стол, за которым мы сидели, получая сердитый взгляд от охранников, а затем вернулась.

Гораздо более примирительным голосом, поскольку её напыщенная речь не была совершенно напрасной, я сказал:

— Подумай, — где мы сейчас, из-за твоей сделки? Мы разведены. Наши дети без матери. Подумай ещё, — женщина, ведущая такой аморальный образ жизни, не должна воспитывать девочек. Кого она вырастит? Она не имеет права быть счастливой матерью. И счастливой вообще. Мне поневоле пришлось позаботиться об этом.

Теперь я вскочил.

— И что ты получила? Ты потеряла всё. Ты потеряла семью, любящего мужа, ты потеряла детей. И ваша сделка провалена!

Арлин успокаивающе подняла руку:

— Вот почему ты здесь.

Я остановился в недоумении.

— Остальное я сказала тебе, просто чтобы снять этот груз с моей души, и чтобы ты поверил тому, что я тебе скажу дальше, — ответила она, изо всех сил стараясь успокоиться.

— Сделка не мертва. Если ты проверишь комнату, куда ты переместил все мои вещи, ты увидишь, что некоторые мои украшения и некоторые картины исчезли.

У меня была твоя сестра Джен.

На этом она остановилась, когда она увидел потрясённое выражение на моем лице.

— Да, правильно, твоя сестра… Она тоже мать, и единственная в вашей семье, у кого есть совесть.

— Стоп! Давай уточним, — в твоей семье с совестью тоже напряжёнка.

— Причём здесь моя семья? Ты передёргиваешь.

— Как это «причём», — удивился я, — А кто, по твоему, воспитал из тебя банальную проститутку?

— Мои родители тут не причём.

— Ну — да. Ну — да. Как же.

— Да и чёрт с тобой, пусть я для тебя буду проституткой.

— Теперь ты не передёргивай. Не только для меня. Окружной суд это убедительно доказал.

— Ладно, — я проститутка. Доволен? Теперь ты готов слушать дальше.

Чёрт. Я подумал, что мы зря спорим о морали. Всё уже давно решено.

— Ладно, давай дальше.

— А дальше… Джен продала мои вещи, собрала необходимые мне 50 000 долларов и завершила сделку с Питом от моего имени.

Картины Писсарро и Сислея, купленные у Пита сейчас находятся на складе, а Пит умер через месяц после завершения продажи.

— Ебёна мать! — воскликнул я.

— Сделка была завершена после того, как наш развод был окончательным, поэтому у тебя нет никаких прав на мою собственность. Но я твёрдо обещаю тебе, что когда я продам Писсарро, после того как выберусь отсюда, у меня будет миллион. И я полностью профинансирую фонды Жюстин и Сибил на образование в колледже. А пока пусть Джен достанет работы Писсарро и Сислея и повесит их в том, что раньше было нашим домом. А ты отправь мне их фотографии.

Я, должно быть, повторил — «Нихрена себе» — ещё полдюжины раз, тупо глядя в окно.

Арлин просто сидела, скрестив руки, откинувшись на спинку стула, и смотрела своим пустым взглядом.

— Вот это да! — наконец сказал я. — То, что ты говоришь, вероятно, не изменило бы ничего в то время. Потому что я был зол и обижен. Однако это действительно меняет ситуацию сейчас и в будущем.

Я встал, чтобы уйти.

— И последнее, Остин, — мягко сказала она.

— С моей точки зрения, я испортила часть наших брачных клятв — в части отказа от всех остальных мужчин, а ты испортил остальную часть… К лучшему или к худшему.

Я стоял и смотрел ей в лицо, теперь его выражение снова стало нейтральным.

— Ну что же. Мне есть о чем подумать. Я хочу навестить тебя снова. Свидание только для нас двоих. После того, как ты побудешь с девочками, через две недели. Ты согласна?

— Да, я согласна, — ответила она.

Мы оба повернулись и просто пошли прочь.

Мой разум был в таком смятении, что я не спал в ту воскресную ночь и следующие два дня не ходил на работу.

Во вторник я попросил Джен показать мне «Писсарро» и «Сислея» — и они мне показались вполне оригинальными.

Мысленно я подготовил себя к тому, чтобы ни в коем случае не буду осуждать Джен. Я относился к ней как к дорогому человеку, которого я любил больше всего на свете. Естественно после моих дочерей. Потому что их я любил больше жизни.

В среду я сделал то, о чём раньше даже не думал.

Я договорился о встрече с прокурором Джиллиан Хоган, которая посадила Арлин за решётку.

Когда я появился в офисе Джиллиан в 11:45 в пятницу, меня неожиданно тепло встретили.

Она широко улыбнулась и приобняла меня.

Я был в её офисе много раз раньше, устанавливая ей компьютерное оборудование, систему безопасности и подключая её к интернету. Мне бросилось в глаза то, что на её столе больше нет фотографии её мужа. Это заставило меня взглянуть на её левую руку.

На её безымянном пальце не было кольца, хотя на безымянном пальце правой руки было маленькое изумрудное колечко.

Она согласилась позволить мне угостить её обедом.

Я отвёл её в лучший ресторан нашего прекрасного городка.

Поскольку она, очевидно, больше не была замужем, меня накрыло возбуждение. Но я испытывал к ней огромное уважение, и не собирался оскорбить Джиллиан своей брутальностью.

Мы болтали обо всём. Я впервые посмотрел на нее как на женщину, а не как на прокурора.

Как и Арлин, она была в основном обычной, немного красивее, выше и стройнее, чем в среднем. Но у неё были некоторые, как бы это сказать… Сильные стороны.

Меня уже раньше, во время суда, удивила её… Хм… Попа. Редко у кого увидишь столь идеальные ягодицы.

Хоган не шевелила соблазнительно бёдрами во время ходьбы. Они двигались так сами по себе. Всё это выглядело естественно, и в то же время действовало убийственно на присутствующих мужчин. Руки чесались подержаться за это великолепие.

Вне деловой обстановки Хоган тоже была чрезвычайно обаятельной и, даже можно сказать, слегка кокетливой. Она была проста и откровенна, что я ценил и старался ответить ей тем же.

В процессе уничтожения кулинарных изысков, она спросила:

— Итак, Остин, выкладывай, — почему ты хотел меня видеть? Дело же не только в том, чтобы посмотреть, сколько дорогих блюд я могу засунуть в себя, не так ли?

— На самом деле, у меня есть деловая причина поговорить с вами. Честно говоря, я никогда раньше не смотрел на вас с романтическим интересом. Сейчас понимаю, что я пропустил многое. Но, поскольку вы сейчас явно разведены, а я, несомненно, разведён, мои интересы изменились, — коварно ответил я.

— Фигня, — засмеялась она, но я заметил, что её щёчки покраснели.

— Фигня, что вы в разводе? — спросил я, набивая рот каплуном.

— Нет. Знаешь… Мой муж изменял мне так же сильно, как и твоя жена. И я узнала об этом сразу после суда над Арлин. Я его вышвырнула на улицу, и он не рискнул мне противоречить. И вот — я разведена.

Она улыбнулась и попробовала ризотто.

— И я думаю это чушь собачья, что у тебя может быть романтический интерес ко мне. Так что — выкладывай.

— Хорошо, мы вернёмся к этому позже, — усмехнулся я. — И вы правы. У меня есть деловая причина пригласить вас на обед. До развода я совершенно неправильно представлял себе, как трудно будет моим дочкам без матери. Это убивает их. Особенно мою старшую Жюстин.

— Сколько лет твоей старшей?

— Восемь. И, мне кажется, приговор Арлин может быть уменьшен. Я боюсь, что дети не продержатся до окончания её срока. Если бы я это знал раньше, я бы умолял вас и суд о снисхождении при вынесении приговора.

Глаза Джиллиан расширились.

Она проглотила то, что было у нее во рту, а затем сказала:

— Только вчера мы получили служебную записку от министерства юстиции. Там говорится о переполненности наших тюрем и об ужасных расходах бюджета. Ты что, читал это письмо?

— Нет-нет, мисс Хоган, — удивился я, — к вашему письму я ни имею никакого отношения.

— Ладно. Хорошо. Слушай меня. У меня есть судебный психиатр-эксперт. Я могу порекомендовать ему принять твоих детей. Свози их к нему, и как только я получу его отчёт, я скажу тебе — могу ли я что-нибудь сделать.

— Ни хре… Я имею в виду, что это выше той помощи, которую я ожидал, — воскликнул я, ошеломлённый.

— Хоть может потребоваться, чтобы мы ещё немного пообщались, — невозмутимо сказала она, бросив на меня знойный взгляд, когда сунула в рот толстую хлебную палочку, а затем посасывала её в течение нескольких секунд, прежде чем укусить.

После того, как я проводил Джиллиан в её офис после обеда, она дала мне имя и контактную информацию психиатра, которого она упомянула — доктора Уилсона.

Я постарался благодарно коснуться её руки и держать, пока она протягивала мне листок бумаги.

Она не убрала руку.

— Спасибо, Джиллиан, — сказал я, глядя ей в глаза. — Если это не вызовет конфликта интересов, не могли бы вы поужинать со мной в субботу, вечером?

— Это не конфликт, но ты рискуешь, — ответила она с ехидной ухмылкой. — У меня не было секса с тех пор, как я подала на развод семь месяцев назад, и я очень агрессивна.

— Я рискну, — сказал я, пытаясь соответствовать её ухмылке. — Можно заехать за вами в семь. Какой ваш домашний адрес?

Когда она повернулась и записала свой домашний адрес и номера сотовых телефонов, я «нечаянно» придержал её на поясницу, и когда она встала, рука просто скользнула по её заднице.

— Может быть, мне уже стоит начать волноваться, — сказала она с дьявольской улыбкой, протягивая мне листок бумаги.

Я усмехнулся в ответ:

— Нет ничего, стоящего вашего волнения. Увидимся в семь — и оденьтесь максимально сексуально.

Повернулся и вышел.

Теперь мой разум был в смятении другого типа.

Перво-наперво, я позвонил доктору Уилсону и договорился о встрече после уроков в следующую среду.

Затем я пошёл и покачался в тренажёрном зале, чтобы не беспокоиться о том, чтобы дать слабину следующей ночью.

Да, я надеялся оседлать Джиллиан Хоган. Мне показалось — она явно намекала на более интимное продолжение наших отношений.

Как я и предполагал, сестра была счастлива, что Жюстин и Сибил проведут ночь в субботу у неё дома. Дочери тоже были в восторге. Дженни была для моих детей самым близким человеком, после матери, и они всегда были счастливы побыть в её доме.

В субботу вечером я вымылся и оделся получше. Приготовился.

Я возлагал большие надежды на предстоящую встречу, и когда я приехал за Джиллиан, она меня не разочаровала.

Вместо того, чтобы собирать волосы в пучок, как она всегда носила на работе, они свободно падали ей на шею и плечи.

И она… Она сверкала!

Когда она грациозно повернула голову, и улыбнулась, это было схоже с действием таблетки виагры.

Лёгким макияжем она подчеркнула все лучшие черты своего лица, и кое-что, чего я никогда раньше не замечал. Её очаровательные, ярко-зелёные глаза.

На ней было короткое, обтягивающее, облегающее чёрное платье. Её бедра и задница выглядели великолепно, как будто она превратилась из обычной женщины в сверхсексуальную женщину-кошку!.

Я подобрал челюсть и выпалил:

— Вау, ты потрясающе выглядишь!

— Ну, ты сам неплохо прифрантился, — улыбнулась она.

Мы пошли в ресторан, в котором были танцы. Заказав закуски и напитки, мы танцевали.

После того, как закуски были съедены а напитки выпиты, мы снова танцевали.

Потом я повторил заказ.

Во втором медленном танце мой член безошибочно проткнул её промежность, когда она прижалась ко мне животом на своих пятидюймовых каблуках, которые идеально нас выровняли.

Я нежно поцеловал её в губы. Рисковал, я же понимаю. Но кто не рискует, тот жрёт кефир. И она поцеловала меня! Тогда впервые в моей жизни на первом свидании (если это было именно свидание) моя спутница прошептала мне на ухо:

— Знаешь, нам не нужно здесь закусывать. Мы можем просто уехать ко мне домой и там трах… Э-э… Поужинать.

Я оплатил счёт за еду, которую не ели, и мы поехали в её особняк.

Мы начали срывать друг с друга одежду ещё до того, как вошли в парадную дверь. Я очистил Хоган от её наряда, как банан от кожуры.

К тому времени, как мы добрались до дивана в её гостиной, мы оба были обнажены, за исключением моих носков и её высоких каблуков, которые она, очевидно, намеренно оставила.

Я уложил её на кушетку и нырнул в её горшок с мёдом, работая одновременно всеми пальцами, языком, губами, зубами, как изголодавшийся человек, добравшейся до еды.

Она явно была возбуждена и явно обожала оральный секс, потому что кончила трижды за пять минут.

К тому времени мой член начал ныть от напряжения, когда она закричала:

— Трахни меня! Не издевайся! Трахни!

В агонии страсти я удивил сам себя и шокировал её. Я бросил диванную подушку на коврик, Бросил мисс Хоган головой на подушку, поднял её попку, удерживая ноги воздухе, и втолкнул мой член. Внутрь. В её киску.

Она стонала, кричала, взвизгивала и вскрикивала, иногда казалось, что всё одновременно. А я вгонял свой член в её влагалище с такой энергией, на какую только способен.

Мы оба были так распалены, что не прошло много времени, как я начал кряхтеть и наполнять её киску спермой, и она буквально содрогалась от оргазма.

Мой организм был настолько истощён, что я медленно опустился на колени. Мой член всё ещё был погружен в её сладкий волшебный канал.

Медленно отвечая друг другу взаимностью, мы покачивались на ковре. Каждое движение выдавливало из Джиллиан лёгкий визг или стон, пока, наконец, я не расслабился и полностью не отступил.

Мы лежали в объятиях друг друга очень долго, наши тела вспотели и иногда подёргивались. Прошло минут пять, прежде чем мы могли заговорить.

Наконец Джиллиан сказала:

— Что это, черт возьми, было?

— Некоторые люди называют это «Тачкой», — улыбнулся я.

— У тебя была цель — пережечь каждый нерв в моем теле? — она улыбнулась в ответ.

— Ага. План, зажарить все свои схемы — сработал? — спросил я.

— Чёрт возьми, да! Я, наверное, никогда больше не смогу думать своей бедной головой, — засмеялась она.

Это был лучший сексуальный опыт в моей жизни. Если не считать четырёх полных страсти и вины четверговых сеансов траха с Арлин перед нашим разрывом.

Мы с Джиллиан ещё не были знакомы с телами друг друга, поэтому остаток дня и следующее утро мы провели, пытаясь наверстать упущенное.

К тому времени, когда мы выскочили из её кровати в десять утра следующим днём, я знал, где находятся все её эрогенные зоны.

Я знал, что её левый сосок был более чувствительным, чем правый, и мог вызвать у нее оргазм при сосании груди.

А ещё я понял, что она любила грязный секс, и, определённо, в нашем будущем намечался анал.

Я уговорил Джиллиан пойти со мной забрать моих детей из дома Джен, а затем отвезти их в парк развлечений.

И Джен, и Билл узнали Джиллиан по делу Арлин и были поражены тем, насколько дружелюбна она к ним и ко всем детям.

После недолгого отчуждения, Жюстин и Сибил по-настоящему привязались к Джиллиан до такой степени, что вскоре начали спорить о том, кто сядет рядом с ней в следующую поездку.

Мы развлекались до тех пор, пока Жюстин и Сибил буквально не падали от изнеможения. Вечером я отвёз Джиллиан домой.

— Спасибо, это был лучший уик-энд, который я могу вспомнить, — искренне сказала она, когда мы держались за руки на её крыльце. — Теперь я жалею, что у меня нет детей. Быть с ними, заботиться о них… — она всхлипнула, — это так прекрасно.

— Ты просто потрясающая, — искренне ответил я. — Джил, ты подняла уровень моё счастье в четыре раза, всего за пару дней!

Мы обменялись короткими, но задушевными поцелуями, а затем я сказал:

— Мы встречаемся с доктором Уилсоном в среду. Могу я увидеть тебя снова в пятницу вечером и в субботу днём? В воскресенье не получится. Мы собираемся увидеть Арлин.

— Пока я уверена, что ты будешь меня трахать так, как прошлой ночью, — я на борту, ​​- усмехнулась она.

После ещё одного короткого поцелуя я повернулся и ушёл, помахав на прощание через плечо.

Все, что я мог сделать, — это унести своих спящих ангелов в их кровати. Я даже не стал снимать с них платья, полагая, что на следующей неделе я их выстираю и выглажу.

Потом я сам рухнул на кровать, тоже полностью одетый, и выключился как лампочка.

В понедельник мы трое, Жюстин, Сибил и я, проснулись с такими энергией и сиянием, которых у нас не было с тех пор, как был инициирован развод.

Дела развивались быстро.

Доктор Уилсон сообщил Джиллиан, что девочки страдали. Им нежелательно общаться со своей матерью в тюрьме. А Жюстин особенно потребуется постоянная консультация, (если она вообще сможет с этим справиться).

Я предоставил письменные показания, в которых говорилось, что я более чем готов предоставить Арлин свободное посещение, и что я устроил её помощником юриста в юридической фирме, которая выполняла большую часть адвокатской работы моей компании.

После того, как мы с Джиллиан разделили два совершенно потрясающих одновременных оргазма в субботу вечером, она сказала мне, что велики шансы, что она сможет освободить Арлин на испытательный срок в течение месяца.

За это я сделал ей лучший массаж, который мог сделать непрофессионал вроде меня. Затем я стимулировал её клитор и соски до ряда непрерывных оргазмов, пока она не стала умолять о пощаде.

После того, как девушки посетили Арлин в воскресенье, пришла моя очередь. Я не хотел ходить вокруг да около.

— Арлин, вот отчёты психиатра о Жюстин и Сибил, мои показания под присягой, и письмо Джонсона и Данна, предлагающее тебе работу помощником юриста… Я разговаривал с нашим прокурором Джиллиан Хоган, и она готова подать ходатайство в суд на следующей неделе с просьбой о твоём условном освобождении из тюрьмы.

Я молчал, пока Арлин просматривала документы. Она заплакала.

Затем я показал ей фотографии картины Писсарро и эскиза Сислея, висящие на видных местах в её бывшем доме. Арли не выдержала, уронила голову на руки и громко завсхлипывала.

Охранники наблюдали за ней, но не вмешивались.

Я положил свою руку на её. Она подняла глаза.

— Спасибо, — сказала она раз десять.

— Я рад попытаться помочь. Я надеюсь, что ты знаешь, что только потому, что прокурор Джиллиан Хоган собирается попросить помощи, суд может и не предоставить её. Так что не надейся слишком сильно, — сказал я мягко.

— С твоим показанием под присягой, заключением врача и переполненностью тюрьмы я не понимаю, как судья может отказать, — ответила она. — Но я буду сдерживать свои ожидания до решения. И девочкам не рассказывай.

— Не буду, — ответил я с широкой улыбкой.

Мы сжали руки, я поднял бумаги и незадолго до отъезда почувствовал себя обязанным сказать ей ещё кое-что.

— Чтобы позже для это не стало для тебя неожиданностью, — мы с Джиллиан Хоган — любовники. Я не уверен, куда это идёт, но это куда-то идёт.

Арлин оправилась от своего первоначального шока, но слегка побледнела и сказала:

— Я рада за тебя. Надеюсь, что у тебя всё будет хорошо..

После моей встречи с Арлин дела пошли быстро по всем направлениям.

Джиллиан подала ходатайство в понедельник, и назначила слушание на утро следующего вторника.

Она разделила с девочками и мной все выходные, включая весёлую «ночёвку» в пятницу и субботу.

Я присутствовал на слушании, чтобы дать свидетельские показания в дополнение к моим письменным показаниям, если того потребует судья.

Он сделал это.

Я полностью ответил на все его вопросы, отчасти — правдиво, отчасти — не очень. Я сказал судье, что мои дочери — это моя жизнь, и что позволить им быть с мамой вне тюрьмы будет для них лучшим выходом. И потом… Все вещи, что были вынесены из дома, возвращены, ущерб можно считать незначительным. Не столько материальным, сколько моральным. А без давления от своего сообщника, который отбывает долгий срок, в тюрьме Флоренс, у неё есть абсолютная возможность стать полезным членом американского общества.

Судья удовлетворил ходатайство Джиллиан, приказал освободить Арлин из тюрьмы в следующую субботу, назначил ей испытательный срок на четыре года при условии, что она сохранит работу и не попадёт в неприятности, и ввёл либеральный порядок посещений, о котором я просил.

В тот же день я сообщил детям хорошие новости, и Джиллиан получила особое разрешение от начальника тюрьмы на то, чтобы Жюстин и Сибил позвонили ей в тот вечер.

Обе дочки и Арлин плакали слезами радости.

Я снял для Арлин квартиру, которая находилась как можно ближе к нашему дому и мы перевезли туда её вещи из хранилища.

Арлин уехала со мной из городской тюрьмы Денвера в субботу, в полдень.

Все мы пошли ужинать, и я настоял, чтобы Джиллиан пошла с нами. Девочкам было позволено провести первую ночь с Арлин в её квартире.

Мы с Джиллиан забрали машину Арлин, которую я иногда использовал и держал в нашем доме, и оставили её на стоянке у её квартиры, чтобы она могла привезти детей к нам домой в воскресенье днём.

Когда мы с Джиллиан вернулись в мой дом в субботу вечером, приготовили простой ужин, а затем сели поговорить по душам.

— Джиллиан, мы оба ценим прямоту, поэтому я буду откровенен. И не бросай на меня тех знойных взглядов, которыми ты славишься, пока я говорю, понятно?

— Да, сэр, — ответила она с улыбкой и фальшивым салютом.

— Мы движемся быстро, но для меня это… Короче — недостаточно быстро. Я очень хорошо узнал тебя как человека, когда мы вместе работали в суде над Арлин. Я узнал тебя как женщину за последний месяц. Ты всё, что я могу пожелать в жизни. Твоё тело волнует меня до дрожи. Твоя душа абсолютно созвучна с моей. Твои мысли мне интересны, как лучшая в мире книга… Я влюбился в тебя… Я хочу, чтобы ты переехала ко мне. И, в конце концов, если ты решишь, что я достоин тебя, выходи за меня.

— Вот это да!- она даже присвистнула. — Я думала, что я венец откровенности, но, оказывается, я новичок в этом деле, по сравнению с тобой!

— Ну, что ты мне ответишь? — спросил я, поскольку она больше ничего не сказала.

— Ты, через несколько месяцев, вероятно, обнаружишь, что я не так хороша, как ты описываешь. Но, если ты достаточно глуп, чтобы после, шести месяцев совместной жизни, всё ещё желать жениться на мне… Я сделаю это. Я выйду за тебя замуж. Но я не продам свой коттедж. Даже если мы, в конечном итоге, поженимся.

Без лишних слов я сгрёб Джиллиан, содрал с нее одежду, пока нёс её в «нашу» спальню, и получил лучший секс (на самом деле два раза) в моей жизни!

Через месяц мы поженились.

У Жюстин и Сибил было как бы две матери. И Арлин и Джиллиан тряслись над моими красотками, как клуши над цыплятами.

Потом Джиллиан подумала-подумала и решилась. В течение следующих трёх лет она родила девочку и мальчика. Да, именно в таком порядке.

Арлин так и не вышла замуж. Она два раза заводила знакомства с достаточно приличными парнями, но… Но как только дочери сталкивались с её бойфрендом, они переставали ходить к ней в гости и вообще отказывались с ней контактировать. Особенно Жюстин. Она ревновала её ко всем мужчинам, с которыми Арлин даже просто разговаривала.

В конце концов, Арли отказалась от устройства своей личной жизни.

Что я могу сказать? Это её жизнь и её выбор.

Мы однажды поговорили с ней на эту тему, и она мне сказала:

— Остин, ни один мужчина в мире не стоит того, чтобы я отказалась от общения с детьми. Однажды я потеряла их на целых четырнадцать месяцев. Ты знаешь — это страшно. Проснуться и не иметь возможности обнять Жюстин и Сибил, это наказание страшнее любой тюрьмы.

— Я поговорю со старшей, она должна понять.

— Ой, Остин, да никому она ничего не должна. Не беспокойся за меня. Лучше устраивай свою жизнь.

На этом мы и остановились.

Думаете это всё? Счастливый конец?

Как бы не так.

Через десять лет судьба снова заставила нас вернуться к этой давней истории.

Мы с размахом праздновали восемнадцатилетие моей старшей дочери. Солнечный июнь дарил нам летнее тепло и длинные дни.

На нашей лужайке перед коттеджем Джилли только что закончилось представление аниматоров для малышни, и все готовились к тортам и танцам. Ранний вечер ещё не принёс сумерки, но фейерверк уже был готов.

Я стоял со своей женой у крыльца, и мы что-то обсуждали. Сейчас уже и не вспомнить — что.

В калитку, слегка прихрамывая, вошёл мужчина.

Я его сначала не узнал. И только когда он произнёс:

— Привет, Остин. Вот мы и встретились.

Я понял, что это Джек Трейлор.

Он посмотрел на Джилл.

— О! И прокурор здесь.

Джиллиан нахмурилась и приказала:

— Арлин! Мегги! Женевьева! Быстро отведите детей в дом.

Джилл умела приказывать. Детей быстренько завели в помещение, несмотря на их капризы.

Потом она обратилась к Трейлору:

— Джек, тебе здесь не рады. Тебе надо уйти.

Трейлор усмехнулся:

— Но прежде мне нужно забрать тут кое-что.

Я понимал, о чём он. Только картина Писсарро пять лет назад была нами продана. А деньги ушли в трастовые фонды для оплаты будущей учёбы в колледже наших четырёх детей.

И я сказал ему.

— Джек, сегодня не время для деловых разговоров. Приходи завтра.

— Нет, Остин, так не пойдёт. Твоя жена не выполнила свою часть сделки. И это некрасиво. Это — ни в какие ворота. Поэтому я заберу картину. Она моя.

Джилл напряглась.

— Я не заключала с тобой никаких сделок. Откуда эти претензии.

Джек склонил голову как любопытная собака.

— Вон оно как. То есть — вы двое… Что в этом мире творится.

Он злобно прищурился и ткнул в мою сторону пальцем.

— Ты мне тоже задолжал. За десять лет. За десять кошмарных лет. Ты разрушил мою жизнь. И ты ответишь. Ты знаешь, — где я сидел? Ты знаешь, — с кем я там сидел? Там собрали самый отпетый сброд Америки. И я был среди них.

Я усмехнулся.

— Ты, хромое чмо, разрушил мою семью. Ты убил четырёх человек, включая меня. Так что это ты у меня в долгу. А теперь убирайся, или я приступлю к надиранию твоей задницы.

Трейлор двинулся в сторону входной двери, продолжая говорить:

— Я только заберу картину. А вы стойте спокойно во избежание членовредительства.

Я шагнул за ним. Но Джилл загородила мне рукой путь. Она задрала подол сарафана и из набедренной кобуры достала револьвер.

— Джек, тебе лучше остановиться.

Он оглянулся и криво усмехнулся.

— Прокурор, ты же не станешь стрелять в человека, который ничего плохого не делает.

— Джек, у тебя есть судебный запрет на приближение. Его никто не отменял.

Он ничего не сказал… Резко ускорился и метнулся к парадной двери.

Джил простонала:

— Остин, мне нельзя стрелять. За дверью могут быть дети.

Я взял спринтерский старт и тоже помчался к дому.

Тейлор открыл дверь и ворвался внутрь.

И буквально через секунду вылетел наружу, рухнув спиной на бетон дорожки.

Он лежал, конвульсивно и бестолково размахивая руками и дрыгая ногами.

Из двери вышла Арлин, белая как смерть. Она смотрела на агонизирующего Джека и спросила в никуда:

— Я его убила?

— Остин, звони в полицию, а я вызову медиков, — скомандовала жена.

Я набрал 911 и сообщил о нападении.

Из дверей с любопытством выглядывали ребятишки, и с испугом их матери.

А я поинтересовался у «бывшей»:

— Чем это ты его?

Арли подняла руку. В ней она держала кухонный молоток для отбивания мяса.

Когда бессознательного Трейлора увезли в машине скорой помощи, и полиция записала показания всех свидетелей, мой младший, пятилетка Ларри, вышел на крыльцо с улыбкой до ушей и объявил:

— Я всё видел! Я подглядывал в окно! Боже! Это лучший праздник дня рождения в моей жизни!

Позже я спросил у Джилл — всегда ли она носит с собой револьвер.

Она ответила:

— Мне вчера сообщили, что Трейлора выпустили. Так что я, на всякий случай, вооружилась.

Вот и всё. Вот такая запутанная и не очень радостная история.

Но она неплохо закончилась.