По утрам ты любила себя ласкать. Нет, не то чтобы тебе не хватало секса. Я как-то спросил и ты ответила, что эта привычка с тобой с детства и ты не хотела бы с ней расставаться. Я прижимался к тебе, клал ладонь поверх твоих трепещущих пальцев и был пассивным участником этой игры. Когда ты замирала, вытянувшись в струну и через миг становилась обмякшей, как кукла лишь негромко дыша, я брал твои пальчики и облизывал, посасывал их. Они были липкие, тонкие, влажные и всегда пахли морем.
Я часто расспрашивал тебя о детстве и об этих шалостях. Ты рассказывала как пряталась на сеновале, когда летом уезжала в деревню. Терпкий запах сена щекотал твои ноздри, и от этого приходило наваждение, грудь, тогда еще небольшая, совсем юная набухала, словно наливаясь изнутри, крохотные чувствительные сосочки твердели, а рука сама тянулась под платье.
Однажы я сказал, что из Польши приедет мой друг фотограф и что он хотел бы поснимать нас. Ты сразу оживилась, принялась расспрашивать, ты очень любила съёмки.
— Но это будет необычная съёмка, – говорил я. – Мы будем заниматься сексом.
Твои брови удивленно поползли вверх.
— Мы снимется в ню?
— Нет, мы не будем позировать, как делали это в студии или на пленэре. Мы просто займёмся любовью. По настоящему. Как делаем это обычно, вчера, сегодня или завтра. Будем только ты и я, и никакого фотографа. Мой друг не снимает порно, он снимает эмоции. Лица, руки, экстаз, страсть… и немного эротики. Просто пусть тебя не смущает его невидимое присутствие и щелчки фотокамеры.
Позже, когда мы втроём отбирали получившиеся фото, рассматривая их на ноутбуке моего друга, я ощущал как ты была взволнована. Ты сидела забравшись с ногами на диван, на тебе были бежевые брючки, а босые ступни ты спрятала под себя. Ты держала двумя руками кружку с глинтвейном, улыбалась и была немногословна. В какой-то момент ты покинула нас не сказав ни слова и вернулась минут через пять. Мы оба заметили, как пылают твои щеки. Думаю друг списал это на ароматный глинтвейн, но моя догадка была вернее. Когда он уехал, ты призналась, что была очень возбуждена и в какой-то момент не могла больше выдерживать это возбуждение. Тебе понадобилась набольшая разрядка.
Фото действительно получились очень эмоционально-откровенные и яркие, хоть и сняты были в монохроме. С нашего согласия друг отобрал пару десятков для персональной фотовыставки.
Ночью того же дня, ты призналась, что хотела бы заняться любовью со мой и моим другом-фотографом втроём.
Я улыбнулся:
— Боюсь он уже пересёк границу и едет домой.
— Это лишь мысли вслух, а не навязчивое желание, — возразила ты и прильнула к моим губам влажными устами.
В ту ночь я старался быть вдвойне страстным и чутким, чтоб ты ощущала в этой близости и меня и моего друга.
Как-то я высказал тебе странную мысль, что хотел бы увидеть, какая ты будешь, если не станешь какое-то время пользоваться бритвенным станком. Ты на миг задумалась, пожала плечами и сказала что это вполне возможно воплотить, но лучше подождать осень, когда ты уже не будешь носишь открытые одежды. Спустя несколько месяцев я напомнил тебе о том разговоре и ты невозмутимо ответила:
— О`кей. С сегодняшнего дня никакой бритвы.
Мне пришлось ждать ещё около месяца, чтоб увидеть результат. Твои предплечья и ноги ниже колен покрыл пушок, пшеничного цвета. Волоски были мягкие, мне нравилось гладить их пальцами или касаться губами, норовя легонько прихватить и потянуть. Под мышками волоски были чуть гуще и темнее, их вид смущал и притягивал одновременно, это было очень интимно и доверительно.
Казалось ты стала совершенно другой, непривычной, хотя почти и не изменилась внешне. А когда задирала руки вверх, например поправляя прическу, эти темные пятнышки под мышками контрастировали с белой кожей и ярко розовыми сосками. В промежности же волосы были самые темные, курчавые, разрастались симметричным причудливым узором от расселины губ до плато лобка. Редкий пушок даже тянулся малозаметной дорожкой по округлому животику до пупка.
Однажды ты вернулась с вечеринки взволнованная и сказала что тебя поцеловала женщина. Ты была рассеянная, задумчивая, долго смотрела в темное окно, двумя руками обхватив бокал вина и улыбалась каким-то своим эмоциям. Я был поблизости, оставаясь незаметным. Мне не хотелось тревожить тебя, я не хотел намеренно вклиниваться в ту вселенную, в которой ты пребывала в тот момент.
Ты сама подошла, уселась мне на колени и обняла, обвив руками шею и глядя в пространство за моей спиной. Ты рассказала, что она приехала из центрального офиса с комиссией по случаю открытия нового филиала. Кажется она была гораздо старше и опытнее тебя, или в разы моложе и амбициознее.
Но внешне она производила настоящий фурор, и не только среди мужчин. Вечером был фуршет устроенный по этому поводу. И вот, когда уже все расходились эта дама очутилась рядом с тобой и глядя в глаза сказала, что ты очень привлекательна. А потом ее мягкие нежные губы, так не похожие на мои, коснулись твоих, задержавшись в поцелуе на несколько секунд.
Ты вздрогнула, рассказывая этот момент и я почувствовал, как коснулась кончиками пальцев своих губ, словно только что вновь пережила тот поцелуй. Затем та женщина улыбнулась и неуверенно перевела все в шутку, но зачем-то вручила тебе свою визитку, одарив на прощание томным взглядом в котором ты смогла прочесть желание граничащее с сожалением. Я чувствовал твое напряжение, взволнованность. Нежно сжав твою грудь я перевел руку ниже и провел ладонью по бедру. Обычно этот призыв действовал на тебя недвусмысленно.
Ты отклонилась, все еще держа руки на моих плечах и задумчиво посмотрела на меня, в глубине твоих зрачков блуждали неведомые мне доселе галактики. Ты произнесла что хочешь секса, прямо сейчас, в этот самый миг, но и… Не хочешь его. Не хочешь, потому что едва я войду в тебя, вместе с оргазмом лопнет тот пульсирующий шар возбуждающей томной неги, который зародился в тебе после неожиданного поцелуя на фуршете. Ты хотела подольше носить его в себе, наслаждаться его странными незнакомыми волнами, расходящимся как круги на воде.
Я безусловно принял этот посыл. Мы легли далеко заполночь и я обнял тебя со спины, зарывшись головой в пахучие жасмином волосы. Мои ладони были на твоём животе, и кажется под тонкой кожей мне в руку действительно билось что-то пульсирующее. Твои прохладные ладони покоились поверх моих. Я уже засыпал когда ощутил, как ты теснее прижалась ко мне ягодицами, немного приподняла бедро и направила эрегированный член в очень мокрую вульву.
Мне нравилось, что в женские дни ты пользуешься тампонами, а не прокладками. Не очень люблю засунув девушке руку в трусики наткнуться на плотную шуршащую прокладку. А вот торчащая из вагины тонкая верёвочка вызывает у меня трепетные эмоции. В такие дни ты была наиболее ранима и я был с тобою предельно нежен и игрив. Я любил ласкать тебя язычком, нарочито вовлекая в эти игры верёвочку.
Да тебя и саму распаяла эта игра. Я захватывал ее зубами и легонько тянул на себя, не вытягивая но давая для этого посыл или прихватывал губами и уже с помощью языка теребил верёвочкой клитор. Иногда я делал на ней узелки, чтоб стимуляция была ярче
Ещё нам нравилась такая, игра. Я лежал на спине ты становилась на колени, над моим лицом, расставив их по сторонам от меня, приподнимала подол коротенького халата и приседала касаясь краешком верёвочки моих губ.
Ты любила брать меня с собой в ванную, благо наш просторный санузел позволял мне там разместиться не мешая тебе. Я усаживался в плетёное кресло и умолкал, а ты тоже не обращала ни меня никакого внимания, занимаясь своими делами. Обычно ты включала на смартфоне аудиокнигу и слушала, “Над пропастью во ржи”, или “Милый друг” Мопассана, или “451 по Фаренгейту”. Реже это была просто музыка, что-то из классики. Ты долго и основательно принимала душ, делала депиляцию или лежала в ванной, а я смотрел на тебя и любовался.
Иногда, в самом начале процедуры ты задирала короткое домашнее платье и стянув трусики до колен сдалась на унитаз. Через миг я слышал твой продолжительный журчащий ручеек. Иногда ты мастурбировала, пальчиками или одним из дилдо, что хранились у тебя в тумбочке с шампунями. Иногда разглядывала свое нагое тело перед большим зеркалом, приподнимала грудки, осматривала ягодицы, поглаживала низ живота.
Конечно все эти зрелища возбуждали и распаляли меня. Я испытывал железную эрекцию на протяжении всего сеанса, периодически дотрагиваясь до головки через шорты или через карман брюк и стимулируя ее. Многократно я доводил себя почти до края, и тем самым томил для тебя семя в яичках, подобно тому, как томят на тихом огне сливочный крем, чтоб он стал более густым, тягучим, ирисочным.
После ванных процедур ты растирала кожу маслом для тела, до меня доносился аромат цитруса или пряностей. И только после этого твой спектакль заканчивался и ты “признавала” меня. Подходила голая, позволяла вблизи любоваться твоим телом – ароматным, гладким, поблескивающим от масла. Я мог притянуть и поцеловать тебя прямо в вульву, проникнуть языком в твою норку и ощутить языком чуть солоноватый привкус твоего сока.
Но чаще, и это было скорее правилом той игры, ты опускалась на колени, обхватывала упругими губками мою головку и очень быстро доводила мне да финала. Твой ротик наполнялся большим количеством густой, как томленый сливочный крем спермы, с которой ты какое-то время игралась а потом проглатывала.
Однажды ты спросила, что в тебе мне нравится больше всего. И я не задумывать ответил – твоя особенность. Индивидуальность. Твоя не идеальность. Не привязанность к привычным шаблонам. Некие черты, которые отличают тебя от остальных женщин. Крохотные мелочи во внешности или изъяны, доступные только мне. Твоя хрупкость, при которой нужно проявлять чуткость и бережливость.
Я сказал, что без ума от того что ты картавишь, и от протяжной интонации твоего голоса. Мне нравятся твои ассиметричные друг другу соски – левый почти идеально круглый, а правый слегка вытянутый в неправильный овал. Нравится щербинка между верхними зубами и твоя привычка часто моргать длинными ресницами, когда ты волнуешься или рассказываешь что-то взахлеб.
Я люблю твои всегда холодные руки и твое лицо в момент оргазма, наполненное изнутри блаженством, и твой взгляд в тот момент, глядящий в иную реальность. Я люблю россыпь родинок на твоей безупречно белой коже – только в одном месте, на левом боку под грудью, и больше нигде ни одной родинки на всем теле. Люблю целовать на коже следы оставленные бельем, резинками от чулок или ремешками от туфель.
И твою доверительность во всем – интимную, душевную, жизненную. Пожалуй это самое главное!
Те последние три года, что ты была со мной я хочу назвать непрекращающейся весной. Твоей весной. Наполненной терпким ароматом жасмина, звонким смехом и пьянящим вкусом твоих влажных губ.