Давно это было, иных уж нет, поэтому и рассказать можно не стесняясь
…
Валентина отвела близняшек в садик и, вернувшись, хлопотала на кухне: готовила мужу и племяннику завтрак.
Муж уже сидел с ложкой за столом, а племянник (сын двоюродной сестры мужа) ещё досматривал сны, закутавшись в одеяло на раскладушке.
— Ему во сколько на занятия? (племянник учился в институте)
— Да к девяти
— Так надо будить, уже полвосьмого
— Сейчас тебя провожу и его подниму, тесно на кухне втроём — Валя присела к столу — Коль, а чего я увидела-то вчера?
— Чего ты там увидела? — облизывая ложку и, придвигая стакан с чаем, спросил муж.
Валентина встала и, прикрыв кухонную дверь, продолжила полушёпотом — Я вчера протирала стекло над туалетом, а он — дрочит! Представь?!
Гхка… гхка… гхка — поперхнулся чаем Николай и Валя несколько раз хлопнула его по спине.
— А какого хуя ты полезла стекло протирать, когда в туалете — недоговорил он, и взглянул на жену.
Валентина потупила глазки.
— Тебя надо было Варварой назвать! Ну, и как у племяшки хуй?!
Валя покраснела.
— Вааль, ты чего краснеешь то? Ты хуя, что ли, не видела?
— Ой Коля, такоого — нет.
— А ты много их видала то?!
— Да нет: твой, да в детстве раз, за мальчишками на речке подглядывали с подружками.
— Так ты чего краснеешь-то? — допив чай, Николай встал.
— Коль, я вот что подумала — и, приблизив губы к самому уху мужа, что-то зашептала.
Николай слушал, хмуря брови, а когда жена закончила и, отстранившись, посмотрела на него — заулыбался
— А что, давай попробуем, ты только осторожно, вдруг он ещё мальчик?
— С таким-то хуиной?!!
— Митя деревенский, скромный и застенчивый. Ну ладно, я пошёл. Сегодня с утра собрание, победителей соцсоревнования будут награждать.
Николай вышел в прихожую, обулся, надел куртку и ушёл.
Закрыв дверь на защёлку, Валентина прошла в комнату близняшек и, склонившись к спящему племяннику тронула за плечо — Митя… Митяаа… вставай.
Митя открыл глаза и, увидев прямо перед собой лицо тётки, дёрнулся, поворачиваясь на бок и заливаясь краской.
Выходя из спальни, она улыбалась: минуты две Валентина стояла, наблюдая, как покачивается вздыбившийся под одеялом член Мити, прежде чем разбудить его.
Митя сел, прикрывая одеялом торчащий и не желающий успокаиваться член. Дотянулся до трико и надел его, прижав член резинкой к животу. Пока сворачивал постельное и собирал раскладушку, член опал и Митя пошёл в туалет.
Туалет был совмещён с ванной и Валентина перебирала бельё, готовя к стирке. Дверь в туалет была открыта и Митя, увидев тётку, хотел пройти на кухню, но она, заметив его, повернулась — Митя, иди, я уже всё.
Выйдя из туалета, она прошла на кухню и, взяв табуретку вернулась, поставив её у стены.
Непонятно зачем, на стенке туалета под потолком было небольшое застеклённое окно.
Валентина встала на табуретку и заглянула в оконце: Митя ссал, стоя к ней спиной, трико и трусы у него были спущены. Это было как-то совсем по-детски, и она улыбнулась.
Поссав и смыв, Митя одел трусы и трико и сполоснул лицо и руки. Вытерев лицо и руки полотенцем, снова подошёл к унитазу и закрыл крышку. Спустив трико вместе с трусами, уселся на крышку унитаза и, раздвинув ноги, стал правой сжимать член, а левой мял и массировал яйца. Член возбудился и встал за несколько секунд и Митя начал дрочить, закрыв глаза.
Валентина стояла на табуретке и смотрела, затаив дыхание. Когда Митя, увеличив частоту фрикций, весь напрягся, она, проведя по стеклу тряпкой, скребанула ногтями по деревянной рейке рамы оконца.
Митя, вздрогнув от неожиданности и перестав дрочить, открыл глаза и увидел тётку.
Наивно думая, что это случайность, Митя вскочил и, поддёрнув трико с трусами, подошёл к раковине и, включив холодную воду плеснул в лицо, пылающее от стыда.
План, в том виде, как Валентина представила его мужу, был таков: она, прихватив (будто случайно) племянника за порочным занятием и, разыгрывая похотливую женщину, якобы начнёт соблазнять его, а дядька, якобы вернувшись зачем-то, якобы прихватит их и в качестве сатисфакции попросит (именно попросит, племянник всё же) половину стипендии студента.
Стипендия у Мити была тридцать рублей. Только не надо кривить губки в полупрезрительной улыбке: во-первых, происходило это в середине семидесятых прошлого века; а во-вторых, булка хлеба стоила 20 копеек, литр молока — 24 копейки, килограмм сахара — 78 копеек, проезд в автобусе — 6 копеек, в трамвае — 3 копейки, и т. д., и т. п.
Соблазнение и неожиданное возвращение дядьки, должны были состояться завтра, а сегодня Валентина должна была проверить, готов ли Митя соблазниться.
Она дёрнула ручку туалета и постучала — Митя, открой. Ты, наверное, уже не первый раз этим занимаешься и забрызгал весь пол — она снова дёрнула и постучала — Митя, открой, я протру пол.
В голосе тётки не было раздражения, член уже не стоял, и Митя открыл дверь.
Ему тут же снова стало стыдно, тётка смотрела не в глаза, а на мотню трико: член хоть и обмяк и опал, но возбуждение ещё не прошло, и он заметно топырился.
Заметив пятна на трико, сказала — Ты всё трико заляпал, снимай-ка, постираю заодно.
Митя стоял в нерешительности, и она, шагнув через порог и наклонившись, сдёрнула с него трико вместе с трусами. Случайно конечно.
У Мити захолонуло нутро, а Валентина смотрела, как болтается Митин член, и плотоядно улыбалась. Опомнившись, что для случайного, задержалась в позе, она, не без сожаления и, не отрывая взгляда от члена, медленно выпрямилась.
— Ну, что ты замер, Митя — она подняла глаза — снимай трико; не стесняйся, я же не чужая тётя. Что-то жарко — и она, развязав тесёмки, сняла халат, оставшись в трусах и лифчике.
Митя, подтянув трусы, снял трико и, не зная куда положить, держал в руках.
— Давай — она потянула трико — у тебя чистые трусы на смену есть? А то от тебя потом несёт.
Митя кивнул
— Ну, тогда и трусы давай постираю. Да куда ты пошёл? Снимай здесь
Митя, не поворачиваясь к тётке и не наклоняясь, снял трусы и снова замер, держа их в руке: бросить на пол — ему казалось, что это будет как-то неуважительно и по-хамски; повернуться и протянуть ей..
— Давай — пока Митя мучился, не зная, что делать с трусами, она сама подошла к нему и взяла трусы.
— Уф, как жарко. Митя, расстегни лифчик, пожалуйста — она повернулась.
Митя вспомнил, как мать однажды попросила его застегнуть лифчик. Он тогда учился в восьмом классе. Поэтому в просьбе тётки он не увидел ничего постыдного и, шагнув к ней взялся за тесёмки и расстегнул..
Она стояла, словно чего-то ожидая. Наконец добавила — Ну сними, сними его — и повела плечами.
Митя взялся пальцами за лямки и потянул в стороны. Когда его руки скользнули по плечам, Валентина накрыла его ладони своими, сдвинула и прижала к грудям. Лифчик соскользнул по рукам и упал на пол.
Митя стоял, ощущая ладонями нежную кожу грудей и затвердевшие, и торчащие соски. Эти ощущения были знакомы: в десятом классе он дружил с девчонкой из соседней школы, и она разрешала ему щупать и целовать грудь. От этой ласки у него всегда вставал и, словно повинуясь условному рефлексу, начал вставать и сейчас.
И хотя Валентина зашла уже очень далеко, Мите всё казалось, что это не по-настоящему, а понарошку, что ли.
Он слегка, чтобы не уловила тётка, отставил жопу назад. Но на это движение отреагировала плоть и член, пульсирующими толчками рванул вверх и через секунду упёрся головкой в жопу Валентины через ткань трусов.
Этого и ждала Валентина и, двинув жопой вверх и назад, зажала член между ног.
У Мити пот струился из-под мышек, а член, наливаясь кровью и твердея, всё торкался и торкался вверх. Женщина, уже не владея собой, ёрзала промежностью и бёдрами по торчащему и твёрдому, как палка, члену.
Митя уже сам мял её груди и сам двигался, скользя членом у неё между ног, а женщина, потянув его руку вниз по животу и, оттянув резинку трусов, прижала его пальцы к губам, и Митя щупал влажные припухшие губы, раздвигая пальцами смятые волосы и вдруг его палец проник во влагалище, и Митя замер от неожиданности, впервые так углубившись, а она лихорадочно стягивала трусы, обхватив член и направляя в пизду и, дёрнувшись, отстранилась
— Сейчас, подожди, сейчас — она тяжело дышала. лицо и шея и грудь покрылись красными пятнами — она вышла из ванной и вернулась через несколько секунд, держа в руке гандон и встав на колени и растягивая валик гандона натянула его на головку и, обхватив член сдвигала валик вниз и от этих движений задёргалась матка, сокращая влагалище и она, встав и опираясь руками о край ванны выставила назад и приподняла вверх жопу
— Иди ко мне, иди — и столько нетерпения и страсти было в голосе, что Митя, потеряв голову, сжал её жопу руками и торкнулся хуем в промежность и она, поймав хуй правой и направляя и раздвигая губы левой, прижала залупу к пизде и вдавливала, заглатывая жадным, горячим влагалищем и, погружая хуй во влагалище, впервые в жизни! Тебя хотел насладиться этим мигом, замерев, но она так яростно двинулась жопой назад и вниз, насаживаясь на хуй, что Митя, забыв обо всём стал также яростно ебать тётку…
он слил через минуту, весь передёрнувшись от сладострастия и не сдержав стона и в следующую секунду застонала и захрипела она, продолжая натягиваться, но движения, сбившись с ритма стали отрывистыми и короткими и, наконец, протяжно застонав, она затихла и, опустившись на колени, выпустила газы с характерным громким звуком и прислонилась к ванне; зажурчала моча и Митя увидел расплывающееся из под жопы тётки жёлтое запашистое пятно, он ебал неумело и тыкался залупой, через стенку влагалища, в мочевой и когда оргазм, достигнув апогея — схлынул, она расслабилась и обоссалась…
Как ты ебалась, Валентина,
Садилась жопой и пиздой;
Как хуй сосала и молила:
«Еби ещё, ещё родной…»
Дрочила хуй своею попой,
И, сделав пальчиком массаж;
Ты целовала меня в жопу,
Пиздою влажной рот зажав.
Я хуй дрочил, дрочил тобою,
Он весь испачкан был в говне,
А ты, елозила пиздою,
Измазав спермой губы мне.
Ещё любила между грудей,
Зажав, дрочить и мять мой член;
И для моих упревших мудей,
Был так заманчив этот плен.
Как ты ебалась, Валентина,
Я грудь упругую сжимал;
Впивалась пальчиками в спину,
Так, что от боли я стонал.
Как ты упруго выгибалась,
Когда я хуй в тебя вонзал;
Залупа в матку утыкалась,
Твой стан со стоном опадал.
Ты становилась в позу «рака»,
Ты подставляла мне пизду,
Но в жопу слаще, чем в манду
И хуй засовывал я в сраку
Сопротивлялся хую сфинктер,
Я в жопу с силой член вводил;
И с вожделением инстинкта,
Сжимал, когда я выходил.
И хоть тугой была посадка,
В утробу воздух проникал;
И с характерным звуком анус,
Из жопы газы испускал.
А я натягивал со стоном
Пизду, и в жопу ты еблась,
И, на конец, обос. алась..
На хуй с разорванным гандоном