Что произошло внутри картины?
— Томас! Томас! — Элоиза вывернулась из хватки Кэти, толкнула ее в розовый куст и побежала в особняк. Она остановилась, прикидывая, где лучше спрятаться. Здесь было тихо и спокойно. Томас не появлялся. Он не собирался ее спасать. Он был занят Джессикой Ридер.
Ритмичное тик… так… дедушкиных часов билось гораздо медленнее, чем ее колотящееся сердце. А может, оно билось вместе с ее настоящим сердцем… что было ее нынешним телом, кроме как тенью сна? В дверном проеме раздался вой. Она захлопнула дверь. Сработает ли зловещая комната ее мужа? Она представила, что медведь может сделать с юной мисс Блэй, и содрогнулась. Она не хотела убивать бедную девочку.
Входная дверь загрохотала и заскрипела на петлях. Она слишком долго решала. Она помчалась в гостиную. Она слышала, как за ее спиной трещало дерево и разбивалось стекло. На нее не охотились уже более ста лет. Это было почти захватывающе. Почти.
— Нарисованный дом и нарисованная дверь — Кэти фыркнула. Она стянула носки и туфли и отбросила их в сторону. Пальцы ее ног уперлись в полированный деревянный пол — теперь я охочусь за нарисованной… — она почувствовала запах. Она подняла нос и пошла по следу женщины. Она двинулась направо по коридору, мимо кухни. В конце коридора была большая гостиная с пылающим огнем. Войдя в комнату, Кэти разорвала свою одежду в клочья. Вскоре на ней остались только трусики и одна штанина леггинсов.
Элоиза остановилась, положив руку на скрытый рычаг, открывающий камин. Она повернулась к хищнице, которая, очевидно, была низведена до самых основных инстинктов. Она положила руки на бедра и одарила Кэти ледяной улыбкой.
— Ты поймешь, что я непреклонна. Будет лучше, если мы все обсудим.
Пока Кэти прыгала по комнате, в ее голове промелькнуло несколько мыслей. На стенах висели трофеи мертвых животных. Она ненавидела это. Ее жертва была так похожа на мать Ноя, что сердце Кэти едва не растаяло. Джессика Ридер всегда была теплой и доброй к Кэти. И она была… красивой. Пролетев по воздуху, Кэти протянула руку, чтобы схватить женщину.
***
— Подожди… угх… подожди… Томас — Джессика склонилась над раковиной в ванной комнате на главном этаже. Ее платье было задрано на талии, а трусики спущены до щиколоток. Величественный, холодный член Томаса едва был погружен в нее сзади. Она подавила стон и прислушалась. Трудно было что-то расслышать из-за закрытой двери и шлепков ее ягодиц по бедрам Томаса — подожди.
— Я не могу ждать… ух… ух… и… ты тоже — Томас потянулся к ее волосам, но она повернулась и отстранила его, прежде чем он успел ухватиться.
— Просто… подожди — Джессика задыхалась и прислушивалась. Снова это было. Голос Саманты, выкрикивающей имя Джессики. Было не так много вещей, которые могли заставить ее добровольно оставить Томаса сразу после того, как они начали, но мысль о том, что ее сын в беде, несомненно, была одной из них — я… должна… идти — она натянула трусики и сбросила платье — мне жаль. Если ничего страшного, я сейчас вернусь. Оставайся рядом». Она поцеловала его в щеку и вышла из ванной.
Джессике пришло в голову, что она опять забыла об ужине. Может быть, Саманта звала ее, потому что они с Ноем были голодны? Нет, для этого она была слишком воспитанной девушкой. Она снова услышала ее крик. Это не было похоже на голод. Это было похоже на отчаяние. Неужели с Ноем случилось что-то ужасное?
— Сэм… милая? — она снова услышала крик и определила его местонахождение. Они были в ее кабинете. Она сменила направление и побежала по коридору.
— Миссис Ридер! Миссис Ридер! — Саманта прижимала Ноя к себе. Она слышала, как он задыхается — дыши… Ной… дыши — она настойчиво растирала ему спину, пытаясь побороть охватившую его панику.
— О… боже. Еще один? — Джессика ворвалась в кабинет и помчалась через всю комнату. Она опустилась на колени рядом с подростками — дай его мне, дорогуша — она протянула руки и взяла своего сына. Она нежно прижала его голову к верхнему склону своей груди и погладила его волосы — мамочка здесь. Все хорошо, Ной. Мамочка здесь.
Саманта отступила назад, пока не уперлась в стену. Она чувствовала себя незваной гостьей, вторгшейся в интимный момент. К счастью, Ридеры, казалось, совершенно не замечали ее. Саманта вздохнула с облегчением, увидев, как спина Ноя разгибается при вдохе. Ей было интересно, что Джессика может сделать такого, чего не может Саманта. Она наблюдала, как они с любовью обнимаются, а затем Ной поднял голову от груди матери.
— Я… в порядке… мама — Ной посмотрел в мамины манящие зеленые глаза. С его лицом рядом с ее декольте и ее теплым, пряным дыханием на нем, он был так близок к своим повторяющимся снам — но Кэти… она упала в… картину.
«Шшш.» Джессика приложила палец к его губам. Его полным, сильным губам. Она не обращала внимания на его слова, ее так привлекло его очаровательное лицо. Все ее тело гудело от прерванного сеанса с Томасом. Она была под кайфом блаженства, но в то же время разочаровывающе отрезана от него. А Ной был ее, он был полон жизни, и на его лицо было так приятно смотреть. Она видела в его глазах форму своих собственных глаз, и у них был почти одинаковый нос. У него была челюсть отца, но… Джессика прижалась губами к его губам. Она поцеловала его, сама того не желая. Вместо того чтобы отпрянуть, ее язык скользнул в его рот. По ее позвоночнику пробежала дрожь, когда он поцеловал ее в ответ. Они уже делали это раньше, и знакомые ощущения нахлынули на нее. Ее влагалище было мокрым от Томаса, но без него оно все еще пульсировало и текло. Она истекала смазкой из-за своего сына. Она провела рукой по его затылку, взяла в кулак волосы и прижала его лицо к своему.
Саманта пыталась что-то сказать, но слова не выходили. У нее отвисла челюсть. Она не могла ничего сделать, только смотреть. После того, что она видела с собственной матерью и братом, это казалось почти нормальным, и… она была возбуждена с тех пор, как согласилась на сделку. Сейчас ее либидо было на пределе. Ной целует свою маму прямо передо мной. Ной целует свою маму. Он целует свою маму. Ной целует свою маму. Ее мысли зациклились. Она боролась за то, чтобы не трогать себя руками. Ведь Ридеры в конце концов заметят ее.
Ной таял в объятиях матери. Это было не так, как в первый раз, когда они целовались. Было больше страсти. Больше тоски. И он был… более возбужденным. Он мысленно представил себе изгибы тела матери, провел по ним руками. Он позволил волне этого момента захлестнуть его. Она была чем-то большим, чем ее возвышенное положение в его жизни. Она была женщиной. Великолепная женщина, которая явно была увлечена им. Он был полностью потерян, казалось, на целую вечность. А потом Кэти снова возникла в его сознании, и он разорвал поцелуй.
— Ох… Ной — Джессика не отрываясь смотрела на лицо своего сына, находящееся всего в нескольких дюймах от ее лица. Ее веки дрогнули, губы разошлись, и она медленно наклонилась для очередного поцелуя.
— Нет… мама — Ной отскочил от нее. Он отступил прямо к Саманте. Его сердце замерло. Она сидела там все это время. Он не собирался погрязнуть в своем стыде. Кэти упала в картину, мама.
— Что? — Джессика вытерла губы тыльной стороной ладони. Она смотрела на размазанную помаду на своей коже, словно это была какая-то тайна.
Саманта пришла к решению. Она полностью проигнорирует то, что только что произошло, и сосредоточится на спасении людей, которые нуждаются в спасении.
— Кэти подралась с миссис Палмер. Они боролись и упали на картину.
— Глупости — Джессика медленно встала и посмотрела на произведение искусства. Оно было лишено сюжета, в нем не было персонажей — куда они все делись? — ну, Томас, наверное, все еще был в ванной. Нужно ли нарисованному мужчине мастурбировать, если его партнерша ушла до того, как они закончили секс? Фредерик всегда исчезал, когда остальные начинали двигаться. А Элоиза… она… — Элоиза никому не причинит вреда — Джессика молилась, чтобы это было правдой. Ее кровь заледенела.
— Она не начинала драку, мама. Это сделала Кэти — Ной объяснил, что произошло.
Пока Ной разговаривал с мамой, Саманта проверила холст пальцем. Оно было твердым, как и полагается. Внутри ничего не было видно. Упавший стул и следы пальцев Элоизы в земле были единственными доказательствами того, что Кэти провалилась в картину.
Когда ее сын закончил свой рассказ, Джессика провела пальцами по своим медным волосам. Она сделала несколько глубоких вдохов.
— Еще недавно я бы сказала, что ты сошел с ума. Но я видела вещи… самые разные. Значит, Элоиза говорила с тобой, Ной? — она попыталась оценить его реакцию. Она задалась вопросом, не соблазнила ли Нарисованная Дама ее сына. Затем она представила, как бы они выглядели вдвоем, сплетенные воедино. Эта мысль смутила ее, и она решила, что это одна из многих вещей, о которых она не будет думать.
— Да, она предложила нам помочь с другими картинами — Ной посмотрел на Саманту в поисках поддержки. Как много они должны рассказать его маме?
— В Кловер Фоллс происходят странные вещи — Саманта рассказала их историю, почти всю. Она была легка на язык, однако.
— О… боже… боже, боже, боже — Джессика повернулась и тяжело села в свое рабочее кресло – я рекомендовала «The Belle Dame» клиентам. Сколько же людей я. ..? — она посмотрела на подростков. Она чуть было не рассказала им о своих неблаговидных и эротических действиях. Но она не могла заставить себя сделать это — Добрая Маргарита Витова. Я уговорила ее купить ту картину с двумя королевами. А Пегги Роннинг купила ту, где семья смотрит на странный кубик Рубика. И. .. — она думала обо всех них. Ей было интересно, что с ними стало. Что означали эти картины? Она вернулась к Ною и Саманте — как нам спасти Кэти? Скажи мне, что делать. И я сделаю это.
— Я не знаю — Ной почувствовал, как в нем снова нарастает паника. Когда Саманта положила свою руку на его руку, этот жест успокоил его — миссис Палмер была нашей единственной надеждой помочь Кэти. А теперь она исчезла.
— Есть еще один Палмер, который может нам помочь — Джессика встала и направилась к выходу из кабинета.
— Идемте — она оглянулась через плечо, чтобы убедиться, что подростки следуют за ней. У нее потеплело на сердце, когда она увидела, что они держатся за руки. Слава богу, что она все не испортила Ною, когда поцеловала его на глазах у этой милой девушки.
***
— Мне не нравится, как Пол вел себя последние несколько дней. А ты ему потворствуешь — Мэтью хмуро посмотрел на жену. Они сидели на диване в его кабинете с видом на задний двор.
— Мы с Полом всегда были близки, Мэтью — Шеннон изобразила на своем лице самую лучшую улыбку, на которую была способна — мы воспитали его в духе почитания матери и отца. Он любит нас.
— Ты позволила ему пропустить несколько дней в школе. И он почти не выходит из своей комнаты — Мэтью вздрогнул. Почему-то мысль о том, что его сын выходит из своей комнаты, была хуже, чем то, что он прячется в ней — ты слишком мягка с ним. Жалеющий розгу [прут] не любит своего сына, а кто любит, прилежно его наказывает [Притчи 13:24]
— Ты собираешься использовать свой прут, папа? — Пол вошел в кабинет отца и встал перед родителями. Он держал руки за спиной. Его подрагивающий пенис был полным и отчетливо виден под вельветовыми брюками. Он хотел, чтобы оба родителя видели. Его мать знала бы, что ему нужно ее внимание. А отец понял бы, что его замещают — я вижу, вы оба заметили — он улыбнулся, когда их взгляды остановились на его промежности.
— Что-то происходит… — Мэтью запнулся.
— Погуляй, папа. Мы с мамой хотим побыть одни — Пол продолжал мило улыбаться.
— Как ты смеешь так со мной разговаривать. Тебе восемнадцать. Я твой отец. Это мой кабинет. Если тебе и твоей матери есть что обсудить, вы можете… — Мэтью был прерван.
— Я собираюсь использовать свой «прут» на маме — Пол захихикал. Прилив удовольствия пронесся через него. Он всегда был покорным слугой своих родителей. Теперь у него была вся власть. Власть Бога. Теперь Пол служил только Ему.
— Хорошо — Мэтью опустил голову, встал и быстро вышел из кабинета, закрыв за собой дверь.
Шеннон уставилась на своего сына.
— Это зашло слишком далеко, Пол — ее лицо было безучастным. Она почти чувствовала его солоноватый вкус во рту и экстаз, который пришел вместе с ним — то, что я с тобой делаю, должно оставаться в секрете. Твой отец уже подозревает. А если он спросит меня напрямую? Я не могу ему лгать.
— О, он знает. Ты видела, как он смотрел на меня, когда закрывал дверь? Мне нравится, что он знает — Пол пожал плечами — теперь нам не нужно прятаться.
— Пол, дорогой, я думаю, мы должны остановиться и подумать…
— Я разговаривал с Марией на картине, и она говорит, что пришло время для некоторых перемен — Пол спустил свои брюки и трусы. Он отшвырнул их, и они приземлились на стол его отца — знаешь, ты постоянно говоришь, что пытаешься сделать свой рот похожим на вагину, когда занимаешься со мной оральным сексом?
Шеннон медленно кивнула. Она смотрела на чудо чудесное между его ног. Его бедненькие яички были очень недовольного синего оттенка.
— Разве тебе не нравится, когда я делаю это ртом, милый?
— Да, конечно, еще как. Но я думаю, что пришло время избавиться от «посредника» или… кхм… средней дырочки — он взял ее за руку и потянул к себе. Он снял с нее платье, лифчик и трусики. Она не помогала ему, но и не препятствовала его усилиям — боже, мама. Кажется, твои сиськи стали больше — он толкнул ее обратно на диван. Она посмотрела на него с ожиданием.
— Мне кажется, ты прав — глаза Шеннон расширились от удивления. Она протянула руку и погладила его пенис — движение, которое стало почти рефлекторным рядом с ее сыном. Он затих в ее руках, вызывая гордость за то, что она снова его укротила — моя грудь также болит. Я чувствую себя так, как будто у меня начинается второе половое созревание — она наклонила рот к его пенису, но он шевельнулся, прежде чем она успела его втянуть.
— Круто — Пол раздвинул ее ноги и присел между ними на корточки. Было неудобно, когда она сидела на диване, но он и не думал ее отодвигать. Его единственной мыслью было ввести его в нее. Очевидно, его маленькая головка думала о том же. Она извивалась, как будто видела ее отверстие, и проталкивалась внутрь.
— Ооооооооооооооох — он слишком… большой — лицо Шеннон исказилось.
— Твой рот больше не должен… угх… быть вагиной. Твоя вагина — единственная вагина, которая мне нужна — Пол внимательно наблюдал за ней. Он запомнит этот момент навсегда. Ее глаза выпучились, а рот многократно открывался и закрывался. Она была похожа на рыбу, вынырнувшую из воды. Он уперся в нее бедрами и позволил своему члену войти в нее — твой рот… хорош… но этот… лучше. Он узкий… и такой плотный.
— Ох… Пол — она протянула к нему руки, словно приветствуя его дома после долгих странствий.
— Хороший сын не… ууугхх… не щадит свою мать… своим прутом — он отвел бедра назад и толкнулся вперед. Он делал это снова и снова. Вскоре они с силой врезались друг в друга. Он видел, как ее груди тряслись и покачивались, пока ее тело поглощало то, что он ей давал. Ее серебряный крестик перепрыгивал с одной груди на другую — ты… будешь хорошей мамочкой… угх… угх… угх… и возьмешь мой прут?
— Да… Пол… да… Пол — она убедилась, что он не сломал ее, как она боялась. Он подходил лучше, чем когда-либо подходил ее муж. Его член двигался внутри нее, отыскивая слабые места — Бог… создал нас… чтобы мы могли… подходить друг другу… вот так. Это… оооох… Его план. И я… оооох… собираюсь… иияяяаааааах — она попыталась откинуть голову назад, но диван помешал ей. Вместо этого она вжалась в подушку, ее тело напряглось. За последние несколько дней, когда она глотала его семя, она переносилась на небеса. Каково это — принять его сперму в свое чрево? Будет ли это еще лучше? Она собиралась это узнать. Первый оргазм пронзил ее — ииияяяаааааах — она издала высокий непрерывный звук, достаточно громкий, чтобы Мэтью услышал его в любом уголке дома. Черт возьми, ее могли услышать и соседи. Шеннон это нисколько не волновало.
***
— Ого… ты сильная — Элоиза стояла, прижавшись спиной к камину. Ее платье было в клочьях, часть ткани горела у ее ног, где ее поджег огонь. Кэти прижалась лицом к влагалищу Элоизы. Элоиза могла бы оторвать ей голову и бросить в огонь. Но у нее были другие планы. Кроме того, длинный язык внутри нее был… удивительно восхитителен — ты хочешь завоевать… мой цветочек, да?» Она чувствовала себя глупо, убегая от такого удовольствия.
— Нннннннггггггггггггггггг — язык Кэти был довольно теплым, но внутри Элоиза была как лед. Они вели войну относительных температур, даже когда их физическая борьба закончилась.
— Что ж… мммммммммннннннн… поздравляю — Элоиза протянула руку к скрытому рубильнику и щелкнула им. Камин распахнулся, открывая проход за ним — если бы ты сказала, что мой цветочек был… твоей целью с самого начала… я бы сразу сдалась. Но я думала… что ты собиралась… съесть меня иным путем.
Кэти хотела, чтобы женщина замолчала. Она впилась ногтями в задницу Элоизы и обрабатывала языком место на вершине ее киски.
— Ооооооххххх… где ты… этому научилась? — Элоиза медленно вошла в темный проход.
Кэти была так сосредоточена на своей работе, что не заметила, куда они идут. Она думала, что нарисованная леди просто пытается отодвинуться от нее. Она крепко держалась и продолжала свою работу. Вкус Элоизы отличался от вкуса матери Кэти. В ней не было терпкости, но было много сладости.
— Оохх… ооохх… оооооохх — Элоиза провела пальцами по черным волосам восемнадцатилетней девушки. Кэти подстригла их чуть выше плеч, короче, чем хотелось бы Элоизе. Она запустила в нее пальцы и позволила оргазму захлестнуть ее. Когда она перестала дрожать, она осторожно потянула девушку к себе. Теперь они были уже далеко в проходе. Стоя, Кэти наклонилась и поцеловала ее. Было бы нелегко передвигаться по лестнице, держась за губы, но Элоиза могла это сделать. Она спустилась на первую ступеньку, и Кэти последовала за ней, периодически проникая языком в рот Элоизе. Конечно, она хорошо натренировалась принимать длинную дубину в горло. Она позволила Кэти царапать ее спину ногтями и вообще обращаться с ней как угодно, лишь бы они продолжали свой медленный спуск.
Кэти наслаждалась покорностью женщины. Это прекрасное, бледное создание с веснушчатой кожей теперь позволяло Кэти все, что она хотела. Эта альфа-сука из другой стаи могла принадлежать к ее стае как бета. Они прекратили спуск, и Кэти подняла ее на руки. Они продолжали целоваться, лед и пламя прижимались друг к другу.
Элоиза была нежной и податливой. Кэти была дерзкой и наглой. Это была прекрасная пара. В конце концов они разорвали поцелуй. Кэти все еще держала Элоизу, висящую в воздухе, так что они оказались лицом к лицу. Она смотрела на красоту женщины. Ее голод усилился, и она опустила рот к ждущим грудям. Она лизала и целовала мягкую, тяжелую плоть.
— Ооооохххх… как приятно — промурлыкала Элоиза — так приятно найти женщину, которой по вкусу эти рубиновые бугорки[соски]. Аааааааххх… да… покусай, пожуй их… но не слишком грубо.
Кэти сделала так, как ей хотелось. Она прижала Элоизу к каменной стене и переместила лицо с одной груди на другую.
— Когда у тебя… оооооооооо… будет минутка — Элоиза почти не хотела прекращать их игру. Ей придется разобраться с этой девушкой, может быть, они смогут встретиться снова без вражды или принуждения. Элоиза не могла каждый раз переворачиваться и показывать свой живот. Она взяла Кэти за волосы и осторожно оттянула ее голову от своей груди так, чтобы они оказались глаза в глаза — посмотри направо, и увидишь окно.
— Окно? — Кэти посмотрела. И действительно, в изгибающейся стене было окно. Через него она могла видеть свой собственный дом. Ее родители спорили. Она опустила Элоизу и придвинулась к стеклу. Она не могла слышать, о чем они говорят, но разговор был жарким.
— Мои родители.
— Не могу быть уверена, но думаю, что ты им нужна — Элоиза подошла к Кэти сзади. Она нежно погладила стройную попку перед ней. Их кожа прекрасно контрастировала — и я не уверена, что делать с тобой здесь, в моем доме — тон ее голоса стал более резким на последних трех словах.
В голове Кэти всплыл стишок: «Нависли злыдни в доме с часами-гризли».
— Возможно, ты захочешь… — она не успела увернуться. Элоиза сильно толкнула ее в зад, Кэти потеряла равновесие и упала в окно. Но ее не встретило стекло. Вместо этого Кэти проскользнула внутрь и упала. С тяжелым стуком она приземлилась в собственной гостиной.
Джо и Аделина перестали кричать друг на друга и повернулись посмотреть на шум. Их дочь, обнаженная, за исключением небольшой порванной части леггинсов, лежала на полу. Кэти взяла себя в руки и медленно поднялась на ноги.
По другую сторону окна Элоиза хлопала в ладоши, словно убирала пыль. Она устроилась поудобнее, чтобы посмотреть, что будет происходить дальше в семье Блэй.
— Я все еще понятия не имею, что я делаю.
— Это не похоже на старые времена — Томас, полностью одетый, появился из-за поворота лестницы — у тебя всегда имелся план.
— Где ты был? — Элоиза одарила его кривой ухмылкой — мисс Блэй чуть не сожрала меня целиком.
— Ты выглядишь невредимой, мама — Томас улыбнулся в ответ и заглянул в окно. Он одобрительно кивнул и отстранился от стекла. Он посмотрел на обнаженную мать и быстро спустил брюки — я был с миссис Ридер. А потом мне было чертовски трудно найти тебя.
— Не говори о нем — Элоиза положила руки на стену рядом с окном и выпятила зад. Она шумно вздохнула, когда он вошел в нее — давай. .. уууугхх… посмотрим, что будет… с Кэти.
— Я могу просто смотреть на это… всю ночь — Томас шлепнул свою мать по заднице — больше века… но я никогда… угх… угх… угх… не устану от тебя — его бедра вошли в знакомый ритм.
— Я тоже, Томас — Элоиза внимательно следила за окном — теперь будь. .. ах. .. внимателен. Мы можем научиться… чему-нибудь… наблюдая за… семейкой Блэй.
***
Джессика отправила Ноя и Саманту на поиски Томаса от подвала до чердака. Но они не смогли его найти. Когда они вернулись в ее офис, картина была по-прежнему пуста. Эндрю как раз в этот момент пришел с работы, и они не могли внятно объяснить ему, что их беспокоит. Поэтому Джессика повела его на кухню готовить ужин, притворившись, что потеряла счет времени во время работы. Ной и Саманта поднялись в его комнату.
— Как ты думаешь, Кэти в порядке? — Саманта сидела на полу, скрестив ноги, лицом к Ною.
— Я больше беспокоюсь об Элоизе — лицо Ноя было все еще бледным. Начиная с Кэти и заканчивая приступом паники, он пережил многое — Кэти ее погубила.
— Она — картина… так что… — Саманта попыталась улыбнуться, но не смогла. Она продолжала представлять Ноа, целующего свою мать. По всему ее телу вибрировали нервы, и все ощущения сосредоточились на ее киске — у тебя немного помада… гхм… размазалась — она поднесла дрожащий палец к его рту и вытерла.
— Прости. Наверное, ты шокирована, увидев это, Сэм — он позволил ей вытереть след. Заботливое внимание на ее лице, когда она нахмурила брови, подняло его настроение — я хотел остановить маму, но…
— Все в порядке, Ной. На самом деле это выглядело… эм… — Саманта уставилась на его полные губы. Она не могла поверить, что совсем недавно они были прижаты к красивому рту его матери.
— Сэм? Ты уставилась на меня.
— О, прости — Саманта опустила руку. На нем все еще была размазана губная помада. Мир вокруг нее рушился, а она совершенно не смогла никому помочь. Ей нужно было что-то, что могло бы поддержать ее. Ей нужно было…
— Сэм? — Ной наблюдал, как его друг наклонился к нему с самым напряженным «поцелуй меня» лицом, которое он когда-либо видел. Первозданность момента была именно тем, что ему было нужно. Он позволил всем своим заботам отступить. Он закрыл глаза. Сначала ее поцелуй был робким. Даже когда мама впервые поцеловала его, в ней была уверенность, которой не хватало Саманте. Шок от того, что он целует одну из своих лучших подруг и что он сравнивает ее со своей матерью, почти разрушил этот момент. Но затем Саманта провела языком по его губам и нежно поиграла с ним. Он обхватил ее руками и позволил своему языку танцевать с ее языком. Он подвигал бедрами, чтобы убедиться, что его стояк не упирается в нее.
Саманта откинулась назад.
— Мне нравится целовать тебя, Ной — ее улыбка была теплой и искренней. Она снова прильнула к его губам, прежде чем он успел ответить. С каждым мгновением ему становилось все лучше, а может, им было все комфортнее. Она стянула с него рубашку, снова прервав поцелуй — Ной… ты… не против? — она улыбнулась, когда он кивнул ей в ответ. Его худощавое телосложение показалось ей очаровательным. Обычно ей нравились мускулистые парни. Для нее было очевидно, что она сильно увлеклась. Она снова поцеловала его и толкнула на спину.
— Уууффф — Ной был в оцепенении. Он чувствовал, как ее грудь давит на его грудь через топ. Он провел руками по ее бокам, восхищаясь тем, как она выпячивает бедра и попу. Он знал, что это безумие, но это не имело значения. Весь Кловер Фоллс может гореть. Он хотел лишь оказаться в объятиях Саманты. Он не зацикливался на этом. Здравомыслие отошло на второй план. То, что было у него с подругой, было естественным и настоящим, и только это имело значение.