Наташа Селезнева, двадцатишестилетняя незамужняя женщина, работавшая корреспондентом одной из газет в странах Ближнего Востока. Она окончила факультет журналистики, знала несколько языков. Не замужней она была не потому, что не было желающих взять её замуж, а потому что она к этому вопросу относилась очень серьезно. В её понятии муж должен быть не только красивым и нравиться ей, любить безумно её, но и богатым, позволяющей ей жить так, как она хочет.
Её волнистые, каштановые волосы спадали ниже плеч, обрамляя лицо, делали его ещё сексуальным с большими зелеными глазами, длинными ресницами, полными красными губами и красивым подбородком. Она носила короткую синюю юбку, которая обтягивала упругие ягодицы, делая их ещё более аппетитными, и белую шелковую блузочку, которая совсем не скрывала великолепную грудь четвертого размера.
О Наташе можно было сказать, что она носила публично «провокационную одежду», да ещё, здесь, в стране Ближнего Востока, где большинство женщин максимально прикрывали своё тело от постореннего мужского взгляда.
Более того, она не так давно снялась для одного западного мужского журнала, где на десятках фотографий одеждой у неё был только беленький шарфик, подчеркивающий красоту её загорелого обнаженного тела. Так что у неё не было недостатка от мужского внимания.
Даже сам шеф их издательства предложил стать его любовницей, но она деликатно отказала, и вот уже полгода она корреспондент не по странам Западной Европы, а здесь, в этом захолустье. Нет, здесь тоже можно было жить, но не всю жизнь. И Наташа стала думать перейти в другую газету, тем более ей поступило предложение, и сейчас она едет выполнить их первое задание. От его выполнения будет зависеть и её будущее.
Она думала о том, как перейдет в другое издательство, поедет опять к своим друзьям в Европу, и даже не заметила, как подъехала к пограничному переходу.
Пограничник взял её документы, посмотрел на неё, положил их карман и произнес:
— «Мадам, прошу машину поставить на стоянку и выйти из неё, для таможенного досмотра. Пройти в таможенный офис. Документы получите там»
Наташа хотела возразить, но страж границы был неумолим. Выругавшись про себя, она поставила машину под навес и направилась к небольшому зданию, стоящему в стороне.
Она вошла в офис. В коридоре было прохладно. Охранник, стоявший на входе, показал, в какой кабинет ей зайти:
— «Сядьте на кресло, Вас вызовут»
Наташе не пришлось долго ждать. Дверь кабинета открылась, и её любезно пригласили.
— «Наталья Селезнева?», — грозно спросил офицер, сидящий за большим деревянным столом.
У него были засаленные черные волосы, зачесанные на лысину посередине головы. На круглом, неприятном лице, с близко посаженными к переносице глазками, кривым ртом, сверху отчерченным тонкими усиками, сияла неприятная, зловещая, ничего хорошего не обещающая улыбка.
— «Да, я Наталья Селезнева», — с какой-то дрожью внутри ответила она.
— «Вы подозреваетесь в торговле и распространению наркотиков», — сурово произнес он.
У Наташи от такого на лоб чуть не полезли глаза:
— «Я… в торговле наркотиками? Это бред какой-то! Я корреспондент газеты, еду по заданию редакции»
— «Не волнуйтесь так, всё мы сейчас выясним», — несколько дружелюбней произнес он.
Набрав номер телефона нашей редакции, он спросил о ней. На что получил, утвердительный ответ.
— «А где она сейчас находиться? Какое задание редакции выполняет?»
— «Ей редакция не давала никакого задания? Спасибо, за информацию», — закончил он, положил трубку и посмотрел на Наташу.
— «Они говорят, что Вы на городе и никуда ехать не собираетесь. Никакого задания Вам никто не давал. Так что в Ваших интересах говорит правду», — спокойно произнес он.
— «Понимаете, я … вообще, мне задание дало другое издательство…я…», — начала мямлит Наталья.
— «Успокойтесь, разберемся», — прервал её он.
— «В Ваших руках Ваша сумочка?»
— «Моя», — удивилась таким вопросом Наташа.
— «Дайте мне её сюда. Сидите, не вставайте»
— «Махмуд, передай мне сумочку», — обратился он к охраннику стоящему сзади женщины.
Содержимое сумочки, оказавшейся в его руках, он высыпал на стол. Начал прощупывать её. Потом достал перочинный нож и начал отпарывать подкладку.
— «Приеду, напишу на них жалобу, они у меня попляшут. Знали бы, какие у меня связи в посольствах многих стран», — со злобой подумала Наталья, глядя, как уродуют сумочку.
Но ещё мысли о благородной месте не смогли добежать до конца, как на стол начали выпадать какие-то пакетики. Наташа, от удивления престала со стула, но грозный окрик и руки охранника на её плечах остановили её:
— «Сидеть!»
— «Что это?», — только и смогла произнести испуганная женщина.
— «Это мы у Вас должны спросит, мадам», — ехидно произнес офицер.
Он открыл один пакетик, взял его содержимое на кончик ножа и произнес:
— «Кокаин, моя дорогая. Тут и без экспертизы видно»
— «Я не знаю никакого кокаина, я…никогда.. вызовите кого-нибудь из посольства…», — испуганно мямлила женщина.
— «Сейчас всё бросил, и побежим к послу. Ты, слышишь Махмуд. Сидеть тебе у нас в тюрьме за это лет двадцать пять, в лучшем случае. Выйдешь ты старухой, если вообще выйдешь. Знаешь, как там любят красивых девочек. Так что вниманием ни сокамерницы, ни охрана тебя не обидят. А любовь у этих изголодавшихся сук и псов ужасна», — улыбаясь, произнес он, видя, что женщина находится на грани обморока.
Она не могла себе представить, что она такая красивая, обожаемая всеми женщина сядет в тюрьму, пройдет ей молодость, наступит старость. К ней будут приставать грязные, зловонные охранники, падшие женщины, больные всякими болезнями, а она не сможет им отказать, будет удовлетворять все их низменные желания.
— «Это ошибка, я никогда… я…не хочу в тюрьму…», — бормотала Наташа.
— «Выдашь все наркотики, назовешь сообщников, суд тебе это всё зачтет. Срок получишь минимальный, а если вообще будешь сотрудничать, то может и освободят. Но обещать точно этого не могу», — поучал он её.
— «Нет у меня никаких наркотиков. Я первый раз их вижу», — слезно промолвила Наташа, не замечая, как несколько мужчин зашло в комнату, закрыв за собой на ключ дверь.
— «Наталья Селезнева, вот понятые. Сейчас мы проведем обыск, если Вы добровольно не хотите выдать наркотики. Начнем с обуви, дайте мне ваши туфли», — сказал он.
Наташа безропотно сняла туфли на высоком каблуке, который так подчеркивал красоту её ноже. И через пару минут от них на столе остались только жалкие обломки. Но ей их было совершенно не жалко. Женщина старалась доказать, что нет у неё никаких наркотиков и что это ошибка. Она ни в чем не виновата.
Но ужас, офицер, достает из каблука такие, как и из сумочки пакетики.
— «А это что?», — самодовольно произнес он, показывая женщине найденное.
— «Я не знаю, мне туфли подарили»
— «Это уже интересней. Кто Вам их подарил? Туфли за тысячу долларов?»
Наталья не знала, что ему ответить. Такие подарки часто приходили ей от тайных вздыхателей, и она принимала это, как должное.
— «Я не знаю», — со слезами на глазах произнесла она.
— «И я Вам должен верит? Так продолжим обыск дальше», — решительно сказал он.
Записав что-то в протоколе обыска, он продолжил:
— «Снимите блузку»
Наташа не поверила своим ушам. Как это она в присутствии мужчин будет снимать блузку. Её должна обыскивать женщина.
— «Вы нарушаете мои права, меня должна обыскивать женщина», — робко, заискивающе произнесла она.
— «Вы хотите, чтобы Вас обыскивала женщина. Это не проблема. Сейчас я вызову тюремный конвой, и они Вас отвезут в тюрьму. Там Вас женщины не только обыщут, но поверьте и изнасилуют. Они ужасно не любят, когда Вы европейки ходите здесь полуобнаженные, развращая из мужей. А что будет в камере, мне даже страшно произносить вслух», — хохотнул он, беря в руки телефон и поднося к уху.
Наташа не по слухам знала местных женщин. На неё даже пару раз нападали, но по стечению обстоятельств, все заканчивалось хорошо. И сейчас она из машины старалась не выходит и без сопровождения кого-нибудь в городе не появляться. Так что от разворачивающейся перспективы у неё похолодело все внутри.
— « Не звоните, не вызывайте конвой. Я, .. я … согласно, не надо женщин», — с отрешенностью в голосе произнесла она.
Раздевалась же она для журнала. Миллионы мужчин всего мира видели её прелести. Не умерла же она от этого, даже наоборот, приято ей было после этого встречать мужские взгляды, желающие её недоступного тела. И она медленно начала расстегивать пуговки на груди.
Чуть покраснев, она сняла блузку и протянула её офицеру. Практически открытый бюстгальтер подчеркивал красоту её груди. Они лежали, словно на подносе, обрамленные кружевами телесного цвета, радуя красотой собравшихся в комнате мужчин.
Таможенный начальник пристально посмотрел на Наташу, сидящую через стол. Широкие глаза, полные влажные губы, чуть приоткрытый рот, и, наверное, от страха несколько капель пота на лбу. Её темные волосы волнистыми локонами спадали на грудь, чуть прикрывая сосочки. Его восхищала эта округлая грудь с розовыми, чуть торчащими, через нежную, прозрачную ткань, сосками.
Его взгляд скользнул ниже, на плоский живот, узкую талию, стройные ножки, обтянутые нейлоном телесного цвета. Наташа стыдливо опустила глаза.
— «Бюстгальтер снимите», — проглотив ком в горле, произнес офицер, сгорая от желания, увидит полностью обнаженную грудь красавицы.
Он думал, что она начнет возмущаться, кричать, но женщина, заведя руки за спину, расстегнула застежку, сняла бретельки бюстгальтера с худеньких плеч и протянула его ему. Она не раз загорала на пляже, обнажая свою грудь, поэтому ничего ужасного она в этом не увидела.
Грудь волнительно заколыхалась, вызывая ноющую истому в паху. Член напрягся, заявил о своем желании. Внутри у офицера всё задрожало, такую красоту он желал, увидит давно, ещё тогда, когда случайно попался октябрьский номер журнала, с этой красавицей на обложке, а потом и её саму в городе.
Но, а когда он получил сегодня указание, что она везет наркотики и дальнейшие инструкции, что с ней делать, счастью его не было предела. Только одно вызывало в нем грусть, она должна остаться девственницей, как и была до задержания.
Ощупывая руками нежную ткань бюстгальтера, он наклонился к нему, что-то рассматривая, как почувствовал пьянящий запах женщины. Зрелой, красивой самки. Он кружил голову, сводил с ума.
— «Юбочку, попрошу», – произнес он, не смотря на неё, боясь встретиться с ней взглядом.
Ему даже не верилось, что женщина и дальше будет раздеваться. Но она, привстав со стула, взялась за подол и сняла её, как-то обычно, без всякого стеснения, через голову.
— «Какие европейки шлюхи. Ни стыда, ни совести, ещё нас учат, как жить», — пронеслось у него в голове, привставая и беря из её рук юбку.
Наташа стояла рядом со стулом, прикрывая руками грудь, как чашечками бюстгальтера. Её стройная фигурка, прикрытая волнистыми волосами, чуть ниже плеч, как символ красоты и непорочности, был укором этим грубым мужчинам заставляющим раздеться её. Она снимала с себя вещи и верила, что скоро все выясниться, они больше ничего не найдут, вызовут кого-нибудь из посольства, она оденется и все недоразумения будут разрешены.
— «Пожалуйста, колготки и трусики», — с придыханием произнес офицер.
Наташа, несколько смутилась и произнесла:
— «А трусики, обязательно? Там ничего нет, там ничего нельзя спрятать», — с надеждой произнесла она.
— «Порядок есть порядок», — неумолимо произнес он.
Она раздевалась перед фотографами, они её фотографировали голой. На одной из фотографий, опубликованной в журнале, промежность была видна до мельчайших подробностей. Даже она не знала, что на одной из половых губок у неё родимое пятно в форме сердечка. После этого она изучала фотографии, любезно предоставленные ей, находила много того, что никогда не видела на своем теле.
Но одно дело, когда тебя рассматривают на фотографиях, обработанных в графических программах, другое — реально предстаешь голой перед незнакомыми мужчинами.
— «Они на службе, это те же самые врачи. А если бы я была у врача в кабинете», — утешала себя бедная женщина, сначала снимая с себя колготки, а потом трусики, такого же телесного цвета, как и бюстгальтер.
Ощущение мужчин, смотрящих, как белая женщина, сначала сняла колготки, а потом, переступая сначала одной ногой, затем другой сняла трусики, отставив пухленькую, упругую попку.
Хорошо было видно, особенно, мужчине, прямо сзади неё, когда она нагнулась, расщелина между ягодицами, сморщенная коричневая розочка анального отверстия, пухлые половые губы, без единого волосика.
Он не первый раз принимал участие в обыске и досмотре женщин, но его удивляла особая деликатность начальника и такая её покладистость. Тем более белой женщины. Обычно, особенно американки, сначала орут, сопротивляются, пугают флотом и всей мощью страны, но после суток общения с ними, начинают ползать в ногах, подписывают все, о чём их просят и потом их увозят в неизвестном направлении.
Офицер взял в руку трусы и колготки, посмотрел на них, подошел к столу, открыл ящик и отправил их в него, ко всем лежащим там её веща. Затем вернулся, сел напротив неё на стул. Она стояла, прикрывая одной рукой грудь, а другой лобок. Словно Афродита, рожденная из пены. Он пристально смерил её взглядом сверху донизу, от шеи до коленок, задерживаясь, то там, то здесь, чтобы впитать увиденное.
— «Вы продолжаете настаивать, что у Вас больше нет наркотикам»
Наташи было ужасно стоять в таком виде перед мужчинами, посередине комнаты:
— «Нет, конечно, нет, куда я их ещё могу спрятать?»
После непродолжительной паузы он произнес:
— «А в естественные, природные отверстия Вы не прятали?»
Наталья была готова провалиться сквозь землю, как они могли такое подумать. Она вся покраснела, задрожала, капельки слез накатились на её глазах:
— «Как вы могли такое подумать? Я… я…»
И она беззвучно зарыдала, опустив голову.
— «Чувствую, что мы на правильном пути. Что это Вы так испугались?»
Но она стояла ничего не ответила. Только все сильнее и сильнее вздрагивали плечи и слезки капали на грудь.
Он встал, приблизился к ней. Взял за подбородок и поднял голову.
— «Ротик откройте, посмотрю, ничего Вы там не спрятали?»
Она, хлюпая носиком, покорно открыла рот.
— «Вот о каких естественных отверстиях он говорил, а я глупая испугалась!», — пронеслось с облегчением у неё в голове.
— «Хорошо, здесь ничего нет, а в других?», — улыбаясь, сказал он.
— «В каких, других отверстиях?», — удивилась она.
— «В заднем проходе и влагалище. Вы, как маленькая девочка», — парировал он.
Наташа несколько раз открыла и закрыла рот.
— «Да как Вы смеете, я… как Вы можете такое говорить…», — хлопая длинными ресницами, возмущалась она.
— «Станьте, наклонитесь и разведите ягодицы руками», — холодно дал он указание опешенной женщине.
Она зарыдала навзрыд, надеясь разжалобить мучителя, но он был неумолим.
— «Последний раз Вас предупреждаю. Или Вы показываете добровольно, или мы применяем силу», — решительно сказал он.
Но Наташа продолжала рыдать, сжавшись в комочек. Так продолжалось не долго, после команды офицера двое мужчин взяли её за локти и попытались наклонить.
— «Уберите Ваши руки от меня! Требую освободить меня! Позвоните в посольство!», — закричала Наташа с дрожью в голосе.
Но её крик на них не произвел никакого эффекта. Они продолжали её наклонять. Наташа с ужасом представила, как чьи-то грязные пальцы будут трогать её промежность, и в отчаянии закричала:
— «Не надо, прошу Вас, я сама. Сама, только не делайте этого»
— «Отпустите её», — скомандовал офицер, и его подчиненные с недовольством её отпустили.
Он сидел на стуле, а она повернулась спиной, наклонилась и развела руками ягодицы, от ужаса закрыла глаза. Такой позе она была прекрасна. Волосы свисали, закрывая лицо, грудь, колыхалась на весу во всей своей красе с торчащими сосками, манила потрогать её. Аппетитно отставленная попка, прогнутая поясница, а главное с какой безропотностью и покладистостью, она разводила ягодицы, поражало их, возбуждало огромное желание обладать этой белой самкой.
Офицер торжествовал. Рукой непроизвольно потрогал возбужденный член, желание переполняло его.
— «Как жалко, что ему дали команду с ней мягко обращаться, не испортить ей дорогую шкурку», — с досадой подумал он.
Она старательно разводила ягодицы так, что её пальцы побелели, а на теле оставались красные пятна, когда она перебирала пальчиками. Старалась, как могла. Быстрее бы кончился этот позор. Но она не знала, что чем больше офицер рассматривал её прелести, тем половой инстинкт брал верх над разумом.
— «Сильно сказали, чтобы не портил шкурку, но не сказали, чтобы вообще не портил. Сказали напугать, подавить волю, а она ведет себя как-то нагло и независимо. Всю жизнь буду жалеть, если такая красотка пройдет мимо. А вдруг она не девственница, надо убедиться», — проносились мысли в его голове.
А, вслух, произнес:
— «Нет, мадам, Вы меня не убедили. Мне кажется, там что-то есть. Надо посмотреть, используя технические средства. Прошу Вас лечь на край стола, ноги согнуть в коленках и развести в стороны»
Этого Наташа вынести уже не могла.
— «Нет, я не буду. Я Вам показала всё, у меня ничего нет!», — закричала она, повернувшись к мучителю.
В гневе она была вообще прекрасна. Но это даже был не гнев. Она поняла, что её просто так не отпустят, не изнасиловав. Её девственность, которую она хранила до такого возраста и считала огромным достоинством, потеряет так нелепо. Нет, у неё были мужчины. Были интимные отношения, но только в ротик и попку. А туда было наложено табу, это было для будущего мужа.
Это был акт бессилия. Безнадежного сопротивления.
Она заметалась по комнате, но сразу была схвачена крепкими руками и спиной повалена на стол. Как только спина коснулась, холодной гладкой поверхности, две руки подхватили её под коленки, задрали их вверх и развели в стороны. Она лежала словно в гинекологическом кресле.
— «Пожалуйста, не надо, прошу Вас, я ещё девственница. Спасите, помогите», — орала она, но широкая ладонь закрыла рот, перекрыла доступ воздуха.
Она дергалась, пыталась вырваться, пока ей разводили половые губы, рассматривали её, как жабры у рыбы. Чей-то палец полез внутрь, она ещё сильнее задергалась, хотела закричать, но только мычание разнеслось по комнате.
— «Ты посмотри, она и правде девственница!», — удивленно поделился офицер с подчиненными, своим открытием.
А потом продолжил:
— «Да, здесь нет. Надо посмотреть, что у неё в заднем проходе. Кто будет смотреть первым? Давай, ты, Самим»
Наташа несколько облегченно вздохнула, поняв, что влагалище оставили в покое. Но надолго ли?
Когда она почувствовала, что ей чем-то смазывают анальное отверстие, чей-то палец пытается проникнуть внутрь, она опять задергалась, замычала. Офицер зашел с боку, сжал каждую из грудей Наташи, больно ущипнул сосочки и, наклонившись, тихо на ухо произнес:
— «Будешь сопротивляться, зеркало засуну во влагалище и все там хорошенько рассмотрю. Скажи спасибо, что я тебя пожалел. Мальчики тебя сейчас отпустят, ножки под коленками сама будешь держать. В противном случае, сама знаешь, что будет. Решай сама, что для тебя важней»
Наташа поняла, что у неё нет выхода. Её все рано изнасилуют. Изнасилуют в задний проход, а если буду сопротивляться, то … Ей, даже было страшно подумать. Ладно, пусть они меня поимеют, в задний проход, не умру же я от этого. Надо выйти из этой глупой ситуации с минимальными потерями. А если ублажу их, может вообще отпустят. У меня же не было наркотиков, они же мне их и подбросили, чтобы добраться до моего тела.
— «Надо, успокоится, и постараться расслабиться», — с грустью подумала она.
И сразу же до неё донесся голос:
— «Отпустите её»
Хватка ослабла, ногу начали опускаться вниз, но она их подхватила под коленки и задрала вверх, прижала к груди.
Между поднятых ног и слез на глазах, она видела, как между её ног стоял араб и мазал задний проход какой-то мазью из банки, старался затолкнуть её туда. Его палец заскакивал внутрь, массировал сфинктер. По умелым действиям, Наташа догадалась, что такое он делает это не в первый раз, является специалистом в анальном сексе.
Его труды для неё не проходили даром, она почувствовала теплоту в животике, приятное томление, половые губки начали наливаться кровью, расходиться, как створки у раковины. Грудь наливаться, сосочки съёживаться, становиться торчком. А когда один из мужчин наклонился и поцеловал её в губы, она ответила взаимностью. Их губы слились в поцелуе. Его язычок бегал внутри, ласкал губки. Наташа тяжело задышала, всё больше и больше идя навстречу мужской ласке.
Она не поняла, когда пальчики глубоко проникли в анальное отверстие. Оно как-то неожиданно для неё стало каким-то эластичным, податливым. Такого никогда не было. Всегда секс в задний проход ей давался с болью, с неприятными ощущениями, а тут. Она сама стала двигать задом навстречу пальчикам, проникающим в её чрево.
Потом она почувствовала горячее дыхание в промежности. Горячие губы, коснулись влагалища. От неожиданности она вскрикнула, словно наступила на колючку, словно раскаленная игла проткнула её тело.
Ласка между ног становилась все смелее и смелее. Горячие губы на устах, влажный язычок во влагалище, а пальчики, блуждая в анальном отверстии, постепенно приводили её в то состояние, в котором женщина теряет рассудок.
Желание разрывало женщину. Она даже была готова расстаться с девственностью, чтобы погасить тот пожар, который разгорелся у неё внутри.
Не в силах себя сдерживать, она обняла целующего её мужчину и прижала к себе.
— «Поцелуй мне сосочек, прошептала она ему на ухо», — сгорая от желания.
И он поцеловал. Обхватил его, потянул внутрь, прижал к небу языком и начал сосать. При каждом его движении губами, она сладострастно вздыхала. Наташа начала терять реальность происходящего. Нечего кроме огромного желания она не ощущала. Похотливое желание самца разрывало её внутри.
— «Ну, что Салим, как она», — откуда-то, сквозь пелену донеслось до неё.
— «Готова, господин», — на каком-то, странном диалекте, она услышала ответ.
— «Точно»
— «Можете быть спокойными, часа три-четыре эта послушная, похотливая самка. Ей больше ничего не надо кроме самца»
О ком это они говорят, с трудом понимая незнакомый диалект, думала она, прижимая и целуя голову, пытаясь затянуть на себя, обнимающего, сосущего её грудь мужчину. Вокруг ничего не существовала, только её эрегированное влагалище и желанный самец.
— «Всё, мы Вас обследовали, можете одеваться, наркотиков там не нашли. Подпишите акт», — словно сквозь вату донесся до неё знакомый голос.
Её сразу отпустили. Мужчина перестал целовать ей грудь. А она глупо осталась лежать с высоко поднятыми, расставленными и согнутыми в коленках ногами.
— «Вставайте, вставайте. Одевайтесь, осмотр закончен»
Ей помогли подняться. Она озиралась по сторонам, не понимая, что с ней происходит.
— «Какие наркотики, причем здесь наркотики», — думала она, подписывая какую-то бумагу.
Она хотела мужчину, внутри все разрывалось. Готовая на любые унижения, лишь бы погасить пожар внутри, она озиралась по сторонам. В комнате было четыре человека, смотрящие на неё с любопытством.
— «Вот, возьмите Ваши вещи», — протянули ей бюстгальтер.
Она взяла его в руки, посмотрела вокруг.
— «Какие они жестокие, я им, что не нравлюсь», — пронеслось у неё в голове.
И подойдя к офицеру, посмотрела ему в глаза и произнесла:
— «Я Вам нравлюсь?»
— «А что Вы хотите?», — ответил он вопросом на вопрос.
Вместо ответа она прижалась к нему.
— «Но я тут не один. Как посмотрят на это мои подчиненные?», — с наигранным возмущением, произнес он.
А она вместо ответа почувствовала его торчащий член, сползла на пол и стала пред ним на колени. Дрожащие руки начали расстегивать брюки, а губки жадно искать бархатную головку.
Она ласкала неистово член, но желание имеет самца внутри себя, переполняло её ещё больше.
— «А эти самцы стоят и не обращают на меня внимания», — проносилось у неё в голове, когда она призывно поднималась с коленок и отставляла зад.
Она не видела, как начальник махнул рукой, тем самым дал команду использовать её.
До неё только донеслось:
— «Не вздумайте испортить шкурку!»
— «Какую шкурку», — подумала она, ощущая, как разгоряченный член ей входит в задний проход, рука начинает ласкать влагалище.
Сколько это продолжалось, Наташа не знает. Один за другим менялись мужчины, но ей было все мало, хотя оргазмы постоянно сотрясали её тело. Казалось, что она одна вагина. Потоки спермы лились в её рот и задний проход, но как она не просила, как, ни старалась, ни один член не вошел во влагалище. Даже когда она, больше ни в силах терпеть, пыталась залезть туда пальцами, ей не позволили этого сделать, связав колготками руки за спиной.
Последнее, что она помнила, это чудовищный оргазм в очередной раз потрясающий её тело и сперма, текущая по губам, груди.
— «Как хорошо», — тихо произнесла она и потеряла сознание, с удовлетворенной улыбкой на лице.
Очнулась Наташа, на ватном матрасе, лежащем на полу едущего фургона. Она была нагая. На руках и ногах надеты наручники. Но необычные, браслеты обшиты мягкой, пушистой тканью.
— «Шкурку не испортить», — пронеслось у неё в голове.
И тут она всё вспомнила, что с ней произошло, дернулась, но нежный женский полос произнес:
— «Наташа, успокойся, все страшное позади, ты у друзей»
Она повернула голову и увидела красивую женщину сидящую рядом с ней.
— «Я Лейла, твоя подруга. Вот возьми, прочитай и тебе станет все ясно», — произнесла она, протягивая листок исписанной бумаги.
Наташа узнала знакомый подчерк, это был подчерк её начальника, начальника, которому она отказала. Сквозь слезы, текст расплывался, но она прочитала:
— «Дорогая Наташа, ты отказала мне. Это твоё право. Думаю, будет лучше для тебя, если на три года я тебя продам в гарем одну из своих друзей. Там тебя научат уважать мужчин и быть покорной. Научат любить их всякими способами, о которых ты даже не догадываешься. Первый отчет о твоей новой жизни я получил. Думал, что ты более стойко будешь держаться при досмотре. А ты оказалась обыкновенной шлюхой. Да ещё какой!
Мне даже не вериться до сих пор, что ты можешь обслуживать столько мужчин одновременно. Отчеты, о твоёй жизни, буду получать и дальше. О маме не беспокойся, ей сказал, что ты в командировке. Приедешь не скоро. В средствах она нуждаться не будет. Надеюсь, увидимся через три года, если захочешь быть моей сексуальной рабыней, а у меня будет желание пользоваться подержанным товаром. Целую»
А чуть ниже следовала приписка:
— «Да, совсем забыл тебе сказать. Мой друг может передать или подарить тебя кому угодно, если ему не понравишься или будешь непослушной. Но я думаю, что ты девочка умненькая и доставишь моим друзьям большое удовольствие в общении»
Дочитав до конца, Наташа заплакала ещё сильнее, а Лейла укрыла ей пледом и тихо произнесла:
— «Не плач красавица, такая наша доля ублажать мужчин. А ты красивая, у тебя их будет много, они тебя будут сильно любить. Что ещё надо для счастья женщины?»
А Наташа думала о своем, о несчастной доли красивой женщины…