Сава удивился, зайдя в квартиру — на кхне, несмотря на полдень, была мать, а вместе с ней за столом сидела женщина в потрёпанных тёмных джинсах, поношенном жёлто-коречнивом свитере, в которой Сава не сразу узнал свою старшую сестру. Мама держала и медленно качала на руках спящего младенца. Обе женщины были увлечены разговором, а потому не заметили вернувшегося из школы Савелия; сам парень не имел желания общаться с сестрой — может, из-за разницы в возрасте (он был младше сестры на семь лет), может, по другой какой-нибудь причине, но они никогда не были близки. Тихий и замхкнутый в себе Сава не походил на общительную и беззаботную Анжелику. Они почти не замечали друг друга, когда жили под одной крышей, и Сава практически забыл о сестре сразу после её уезда. Она, разумеется, возращалась на зимние праздники, приезжала летом, но редко, не более, чем на два-три дня, и не ночевала дома.
Сава прошёл мимо кухни в свою комнату — раньше он жил в ней вместе с сестрой — кинул портфель под стол и, переодевшись в домашнее, рухнул на кровать, стоявшую в углу у окна, прижатую к стене письменным столом. «Вряд ли она к нам надолго, — подумал парень об Анжелике. — Дождётся папу, покажет ему внука, и опять куда-то умотает.» Решив так, Сава «залез» в телефон, посмотрел ленты в соц.сетях, включил музыку и уже собрался расслабиться через мастурбацию на порнокомиксы — каждый отдыхает по-своему — как ручка двери повернулась, и в конмату, не доотворив дверь, заглянула мама.
— Сава, ой, ты уже пришёл? -уточила она у сына, будто бы на кровати лежал не он.
— Да, я уже тут, — ответил парень, убавляя звук в наушниках. — Тебе чего, мам? — вопросительно взглянул он на мать.
Женщина немного «затормозила», очевидно, пытаясь вспомнить или придумать дополнительную причину своего, помимо уточнения его местоположения.
— Анжелика приехала, — ответила мать после короткой паузы. — Не хочешь с ней поговорить?..
— Нет, не хочу, — отмахнулся Савелий. — Она к нам надолго? — спросил он маму.
Женщину отказ сына, казалось, немного обидел и огорчил, потому что ответила она уже закрывая дверь:
— Две недели у нас будет.
От услышанного Сава резко сел, выронив телефон из рук. Две недели! — сестра никогда не задерживалась у родителей на такой долгий срок! Ночевать она тоже, скорее всего, будет тут, раз приехала с ребёнком, а вдруг с ней и хахаль её приехал? Анжеликиного мужа Сава видел один раз, когда тот приезжал знакомиться с родителями своей невесты, и не обронил ни слова в его сторону, да и сам сетрёнкин хахаль его вряд ли заметил. Сестра крутилась вокруг него, как спятившая собака вокруг свежей кости, практически каждые пять минут целуясь с ним. Для Савы это зрелище было невыносимым — у него самого не было отношений с противоположным полом, даже за ручку он ходил только с мамой, и то в далёком детстве.
Настроение у парня сильно подпортилось. Дрочить не хотелось, слушать любимых исполнителей тоже, чтобы в дальнейшем не ассоциировать их с грустью, тоской, злобой и завистью. Полежав немного, попутно смиряясь со своей участью, Сава решил сесть за уроки. Неплохо было бы сначала поесть, но пересекаться с сестрой, да и вообще покидать свою комнату ему не хотелось.
В четыре часа проснулся младенец, привезённый сестрой; оказавшись в незнакомом месте, наверняка ещё и голодный, как подумал про него Сава, Тимур завопил на всю квартиру, щедро извергая себя все возможные звуки, которые может произнести младенец, слёзы, слюни и прочие жидкости, характерные для человека. Анджелика с матерью принялись успокаивать, пеленать, качать и проверять здоровье младенца на свой манер. Спустя минут двадцать бесящая какофония из детского плача, материнского кудахтанья и женских переругиваний наконец стихла. Решив, что младенец снова убаюкан и перенесён в более подходящее для его сна мечто, Савелий вышел из комнаты и отправился на кухню, наконец чем-нибудь подкрепиться. Зайдя на кухню, распологающиюсю прямо напротив входной двери, парень увидел свою сестру, сидящую на табуретке у окна, кормившую Савиного племянника грудью: сняв свой поношенный свитер и расстегнув застёжку на чёрном, запачконом, по всей видимости, молоком лифчике Анджелика двумя руками прижимала сына к груди, давая ему наесться молоком.
На кухне вместе с сестрой сидела и мать, которая, заметив на пороге оторопевшего Саву и проследив его взгляд, сразу же воскликнула:
— Сава, выйди из кухни! Не видешь, что ли, тут сестра твоя… эээ…
Сава, услышав мамин голос, тут же начал разворачиваться, но вдруг замер полубоком к ней и, задумавшись, качнулся по направлению к двери. «Почему это я должен уходить? — маленьким шилом мелькнул в его голове вопрос, почему-то злой и обидный. — Пускай сама идёт отсюда, я на неё пялиться и не собирался! » Парень думал быстро, а потому, уже качнувшись обратно, решительно зашёл в кухню недовольно пробурчал:
— Пускай кормит, я не смотрю! Я сам сюда поесть пришёл.
Наложив себе вермешели и сосисок, Сава сел посередине стола между матерью и сестрой, сидящих друг напротив на друга. Парень старательно смотрел только в тарелку и тщательно пережёвывал еду, стараясь сосредоточить своё внимание исключительно на пище, но его взгляд то и дело стремительно метался к сестринской груди и тут же возращался назад перепуганым хозяином.
— Ты к нам надолго? — отрывисто спросил Сава Анджелику, даже на неё не смотря.
— На две недельки, — ответила сестра, покачивая сына на руках. — У нас в квартире ремонт, вот я переехала с Тимурчиком к вам, а Сашенька остался ремонт доделывать, — говоря это, Анджелика гладила ребёнка и не отрывала от него взгляда.
Быстро прикончив обед, Савелий, даже не запив сухую еду, вышел из кухни и засел в своей комнате. Перед глазами его, словно картина на стене выставочной галлерии, висел образ двух бледновато-белых, с синими жилками и сосками, цвета сырого мяса, грудей — больших, гладких и почему-то сладких даже на вид. От досады хлопнув по столу, Сава угрюмо прошептал:
— Как же я себя тупо повёл!..
…
Сава не спал третью ночь, как и его мама, папа и сестра. Тимур плакал и устраивал многочасовые ночные концерты, успокаиваясь лишь под утро, но и тогда не долго он отдыхал. Сестра и мать никак не могли понять, в чём дело; мяли малышу ни с того ни с сего окаменевший животик, ставили свечи и сбивали невесть откуда взявшуюся температуру. К Анджедике даже приезжал муж, только в квартиру он не заходил, передав какие-то лекарства тестю в подъезде. Весь этот бедлам закончился только в воскресенье ранним днём, когда Тимур прекратил кричать и наконец заснул. Вымотанные бабушка с дедушкой заснули сразу за внуком, а Анджелика продолжила следить за состоянием сына, которое с интервалом в три дня быстро ухудшилось и так же быстро улучшилось. Сава, которому удалось немного вздремнуть до, просто лежал на кровати и изображал сон.
В полдень парню надоело притворяться спящим, и он, оставив все надежды на сон, пошёл облегчиться и подкрепиться. В коридоре он увидел одевающихся родителей.
— Вы куда? — потерая глаза, спросил их Савелей. — А?
— В магазин, — ответил ему отец: имея возможность высыпаться хотябы на работе, он выглядел бодрее матери. — Надо продуктов купить и лекарств, на всякий случай…
Почти неся жену на руках, он вышел из квартиры. «Нескоро вернутся, — подумал Сава. — Им надо отдохнуть».
Подкрепившись бутербродом, картошкой, холодным и бесцветным чаем, съев конфетку, Савелий уже в чуть более лучшем настроении пошёл обратно в комнату.
Проходя мимо зала (гостинной), он заметил сестру, спящую на диване. Рядом с ней, в маленькой кроватке, безмятежно спал Тимур, словно не он рыдал, кричал и извивался на руках уставшей матери несколько часов назад. Движимый сам не зная чем, Савелий приблизился к сестре и, остановившись у края дивана, стал внимательно её разглядывать. На всех своих школьных фотографиях Анджелика выглядела бодрой, подтянутой, светлой изнутри и снаружи, — сейчас она лежала осунувшаяся, вымотанная; её светлые волосы потемнели; губы и кожа стали бледнее; грудь приобрела зрелый объём, а руки и ноги — тяжесть, под стать увеличевшейся груди. Но Анджелика отнюдь не превратилась в «жирную корову», — она сохранила свою стройность, а присущая ей мягкость проявилась ещё лучше.
Сев на краешек дивана, Савелий осторожно коснулся левой Анджеликиной груди сквозь большую розовую майку-балахон. Мягкая бледная кожа оказалась на ощупь горячей и упругой, сосок — твёрдым и пружинистым. Сестра, погружённая в крепкий сон, не чувствовала прикосновений брата. Убедившисьв этом, Сава просунул обе руки Анджелике под майку и осторожно, на сколько он умел, трогал её грудь, то чуть сжимая, то надавливая, то оттягивая её вверх. Стояк выпирал из его трусов, призывая парня поскорее сбросить своё сексуальное напряжение.
Сестра, конечно, могла проснуться, но жажда близости, такой далёкой раньше и такой близкой сейчас, затуманила Саве мозг. «Надо действовать тихо, иначе мне конец! » Он хотел бы испытать первый раз с кем-нибудь другим, но вряд ли у него были шансы испытать его хоть с кем-то, а потому парень решил на разбрасываться возможностями.
Закатав сестре балохон по шею и стянув с неё белые домашние шортики, Сава раздвинул ей ноги и, уже собираясь снять с сестры чёрные трусики, вдруг вытащил из трусов хуй и начал его дрочить. Смотря лежащую перед ним почти обнажённую женщину, Сава словно полоумный гонял рукой взад-вперёд кожу на своём пенисе, не в силах остановиться. «Блин, да что я творю?! » — проносилась раз за разом мысль в его голове.
Стиснув зубы и сжав покрепче веки, Сава, собрав всю волю в кулак, разжал руку и вцепился в сестрёнкины трусы, одним рывком тут же стянув их с её пизды. Он был близок к эякуляции, но всё же сдержался и, досчитав про себя до тридцати — на большее его не хватило — открыл глаза. Анджелика так же спала перед ним, даже не пошевелившись. Её лицо остовалось расслабленным, но Саву интересовало отнюдь не лицо — его взгляд был прикован к щёлке между ног, вокруг которой тонкой редкой щетиной росли волосы. Сава осторожно прикоснулся к промежности пальцем: снаружи кожа была сухая и горячая, как на груди, и немного колючая, из-за волос; просуну палец внутрь, парень почувствал влагу и ещё большее тепло — невероятно возбуждающее. Дух у Савелия перехватило, дыхание сбилось, а сердце пропустило один-два такта.
Наклонившись над Анджеликой, Сава уткнулся головкой в её пизду — член тут же дернулся, а яички сжались, заставляя парня напрячься и не кончить прямо сейчас, когда его цель была буквально перед ним. Расположив свои ноги поудобнее Савелий собрался с духом и сдела свой первый толчок. Тёплая влажная плоть окружили его орган со всех сторон, заставив яичкт сжаться снова. Задержав дыхание, парень схватился за край дивана одной рукой, а вторую положил сестре на грудь. Осторожно двинувшись назад, Сава едва вышел из Анджелики, но вовремя спохватившись, он снова подался вперёд, сжав неосторожно сестре грудь. Анджелика мотнула во сне головой, едва не заставив брата кончить от страха; порядком струхнув, парень вынул хуй из сестры, но выждав несколько секунд, снова вернул его внутрь.
С каждым новым движением Сава понимал, что сдерживаться ему всё труднее и труднее. Эта близость с женщиной, пусть даже и с сестрой, была его первой, и он часто прокручивал сцены первого раза в своей голове, но совершенно ни разу не представлял, куда ему кончать. Внутрь нельзя — Анджела может залететь, себе в трусы кончать свой первый раз Сава не хотел, — тогда оставался лишь один вариант: кончить на сестру.
Эта идея внезапно пришлась Саве по вкусу — сестра может и сообразить, кто на неё кончил, но вряд ли поднимет из этого скандал, — скорее, она решит, что брат на неё просто передернул; а может, и вовсе ничего не заметит!
Подавшись назад, Сава еле успел извлечь ищ Анджелики хуй. Один сильный выстрел белой жидкости вылетел из горячего твёрдого хуя и лужей расстёкся по женскому животу. Сава слез с дивана и отошёл в сторону, чтобы лучше рассмотреть свою сестру.
— Вот и всё, — прошептал он.
Вернув Анджеликину одежду на старое место, Сава зашёл в свою комнату, чтобы наконец одеться, а после снова отправился на кухню, унять аппетит, разыгравшийся после первого раза.
Анджелика же мирно спала в зале, и только большее пятно проступала на её майке на животе…