На рынок привезли новых женщин. Наступление нашей армии шло успешно, победы приносили свои плоды. Живой товар раскупали охотно, отток мужчин на фронт стал причиной нехватки рабочих рук.
Люди обступили большие железные клетки, где женщины, кто-то сидя, кто-то стоя, ожидали своей участи. Некоторые были с детьми, часть детей, тех, что помладше, истошно кричала и плакала, одна старушка неустанно сетовала о своем погибшем муже, в большинстве своем их глаза были безжизненны и, казалось, устремлены куда-то вдаль.
Я не хотел идти, но мой отец настоял на этом. Мой отец, будучи влиятельным городским судьей, устроил все так, что в армию я не пошел, он боялся потерять своего единственного сына, а я нет. Луше бы я умер там, чем наблюдать за его жизнью здесь.
Он планировал очередную свою покупку — какую-нибудь помоложе и помилее, чтобы овладеть и вдоволь насладиться ею, исполнив все свои мерзкие пожелания. Через каждый месяц все его купленные рабыни таинственно исчезали, таинственно — для всех, но я знал правду. Знал, но не знал, кому эта правда нужна, и поделиться мне было не с кем.
«Какие прекрасные голубые глаза и чистое невинное детское личико», — изрек отец. Девушка выглядела изможденной, глаза были действительно прекрасны, но боль, отражавшуюся в них, было не передать, ее грязное и потертое клетчатое платье не скрывало довольно слаженной женственной фигуры — широких бедер и небольшой, но округлой груди.
Даже в таком состоянии она была красива. Девушка постоянно трогала кулон на своей нежной шее и что-то безмолвно шептала, может быть, молилась. «Берем!», — отец расплатился, и уже через 2 часа она была в нашей усадьбе.
Помытая и накормленная она выглядела гораздо лучше, ей выдали белую сорочку и комплект белья, разместив в комнате напротив отцовской, мои же апартаменты были этажом ниже. Но ничуть меня это не радовало. После ужина отец представил всем слугам новенькую. Надин — так звали девушку. Он сказал, что за любой неподчинение ему или мне, Надин ожидает наказание. Также оно ожидает за плохое выполнение своей работы — девушку сделали горничной.
Все развивалось по уже знакомому мне сценарию — ночью отец пригласил к себе Надин. Я давно привык засыпать под крики его новых жертв, но сегодня мне почему-то не спалось. Как-то однажды отец забыл закрыть дверь в свою комнату, это было 3 года назад. 3 года назад умерла моя мать, и с ним будто что-то произошло.
Он стал жестоким, вторая его девушка-рабыня повесилась, именно она была с ним в ту ночь, а я наблюдал за ними в щелочку двери — тогда мне было любопытно узнать, что с ними происходит. Девушка была прикована к цепи наручниками, цепь проходила через кольцо на потолке и закреплена устройством на полу. Она стояла на цыпочках, цепь была сильно натянута, и чувствовалось, как сильно напряжены ее ноги.
Девушка переступала пальчиками с одного места на другое, а вокруг нее ходил отец. Она была нага, груди сильно приподнимались от каждого ее вздоха, на сосках разместились рыбы шанзалин, известные своей мертвой хваткой. На бедре красовалось отцовское клеймо — наш герб — синезубый ящер. Отец был одет и держал в руках плетку, сделанную из кожи, каждый из концов косички заканчивался узлом.
Он ходил вокруг рабыни, методично нанося удары по спине, красивой вздымавшейся груди и аккуратной упругой попе. Она пыталась увернуться, плакала и просила о помощи, но удары все равно настигали беззащитное тело. Вскоре на теле девушки стала появляться кровь, но отец не прекращал свое действо. Во мне нарастали противоречивые чувства — ужас, желание вмешаться и, я не верю, возбуждение. Наверное, это неправильно, но я просто ушел, я и сейчас боюсь своего отца, но тогда, три года назад, когда я был совсем мaльчиком, этот страх был особенно силен.