Мне кажется, что у меня никогда и ни с кем не было таких странных отношений, как с моим братом. Это всегда была смесь восхищения, раздражения, иногда даже ненависти, а потом снова чего-то позитивного. Старший брат, особенно такой, как Данил, должен был импонировать младшему брату-гею. Другого варианта быть не могло.
Мы росли вместе в одной маленькой комнате. В детстве у нас были общие игры во дворе, а потом, когда он открыл в себе увлечение спортом, совместные тренировки.
Впрочем, не всегда это было идиллией. Ещё в детстве у меня накопилось много обиды на брата. Часто я его не понимал и очень удивлялся его отношению ко мне. Он был сама любезность со мной дома, часто рассказывал мне о своих разных секретах. Мы также проводили много времени за компьютером, играя в игры или просматривая видео в Интернете. Но когда на горизонте появлялись его приятели − мой брат тут же становился моим врагом.
Я был на четыре года моложе и часто слышал от брата, что я ещё щенок и всякие другие, очень недобрые слова в свой адрес. Но это бывало только в присутствии его друзей. Я ненавидел его за это, хотя и всячески пытался скрыть обиду.
Мы с ним были практически неразлучны, поэтому мои чувства к брату сильно колебались. Злость − потому что он снова унижал меня на глазах у своих приятелей, обзывая меня словами «щенок» и «червяк». А затем восхищение, когда он учил меня лазить по скалам, играть в теннис или плавать − тогда он умел быть очень тактичным и оберегать меня. Но только тогда, когда мы были с ним один на один.
Бывали дни, когда мы здорово могли поболтать с ним вместе, между нами возникало полное взаимопонимание и всё такое. Но потом, несмотря на то, что мне надо было делать уроки, мой брат начинал насиловать гитару или включать свою раздражающую музыку на полную катушку (чаще всего это были ревущие самцы в клетчатых рубашках или какие-то другие джазисты).
Когда я просил его сделать тише, он отвечал, что я говнюк, и никто ещё никогда не выводил его из себя так, как я.
И я снова ненавидел его. Это продолжалось долгое время.
Моему брату недавно исполнилось 24, и с тех пор он сильно изменился. Изменился только внешне, потому что внутри он всё ещё ужасный мудак.
Но в какой-то момент произошло то, чего я совсем не ожидал: я начал взрослеть и смотреть на своего брата как на парня, на мужчину, на самца. Думаю, понятно, о чём я…
Данил серьёзно увлёкся спортом. Он бегал, ездил на велосипеде, лазал по скалам, плавал, но больше всего играл в футбол. Он был великолепен во всём, ему всё так хорошо удавалось. И порой тихонько, несмотря на непреходящую злобу на него, я откровенно им восхищался.
Помню, как однажды с одноклассниками мы пошли на матч, где играл мой брат. Я ненавижу футбол, но должен признать, что это было здорово. Он буквально летал по полю и обыгрывал каждого соперника. Тогда он забил больше всего голов за свою команду. Мои одноклассники, а особенно одноклассницы, были им восхищены, и это произвело на меня огромное впечатление. Я снова любил моего брата, выслушивая комментарии типа: «твой брат − лучший нападающий в команде», «он такой классный» и т. д.
Ну, хорошо, я должен был признать это с тяжелым сердцем, что мой брат − офигенный футболист. Ладно, ладно… Но всё же я считаю футболистов идиотами. Это машины по забиванию мячей для мужчин и объекты вздохов для страстных дам. Вот как я о них думаю, и мой брат не отличается от этого образа, и даже частенько идеально в него вписывается.
Тем не менее, он был королем на поле.
Примерно в то же время, когда мой брат серьёзно занялся футболом, он начал посещать спортзал и следить за своим телом. Он довольно быстро набрал мышечную массу, и из парня нормального телосложения стал превращаться в молодого бычка.
Совершенно очевидно, что я, будучи подростком-геем, не мог этого не это заметить. Тем более, что Данил любил хвастать своим телом и успехами, которых он добился: он расхаживал по дому в одних трусах, подолгу крутился перед зеркалом, поигрывая растущими мышцами и любуясь собой. Одним словом, он начал реально меняться.
Хорошо помню тот день, когда он разогревался перед бегом, а я наблюдал за ним из окна. И тут я впервые осознал, что мой брат − просто обалденный самец. Я хотел понять, что со мной происходит. Быковатые футболисты не в моём вкусе, но как самцы они производят большое впечатление. Я стоял у окна за занавеской, смотрел на брата и инстинктивно легонько потирал свой член через штаны.
Когда до меня это дошло, мне стало страшно не на шутку. Вся правда состояла в том, что я начинал хотеть его, хотя он и был моим родным братом и, к тому же, придурком. Я смотрел, как он снимает футболку после тренировки и исподтишка любовался его телом, которое с каждым разом становилось всё эффектнее: мускулистыми руками, широкой выпуклой грудью, большими тёмно-коричневыми сосками и очень мужскими симпатичными зарослями вокруг них.
В первый раз, когда я мастурбировал, думая о своём брате, у меня было ужасное раскаяние. Мои оргазмы становились с каждым разом всё ярче, а мои раскаяния от этого становились ещё сильнее.
Жизнь брата вращалась вокруг тренировок, матчей, тренажёрных залов и поездок по выходным с друзьями. Наши отношения постепенно ослабевали. Мой брат часто приходил домой только переночевать, обычно очень уставший или «обдолбанный», так что мы могли только немного поболтать в тёмной комнате, прежде чем заснуть.
Чаще всего он говорил о тренировках, о том, какие мышцы он сейчас развивает и что должен делать дальше. Скука…
Вскоре, однако, вокруг брата начали околачиваться девицы, что для меня было совсем неудивительно. Ведь околоспортивных девушек довольно много, а у него даже была группа преданных поклонниц среднего и старшего школьного возраста, что-то вроде фан-группировки. Так что кроме разговоров на спортивные темы, брат также начал говорить о вечеринках и о том, кто из его товарищей по команде и сколько на них выпил, и сколько задниц оприходовал.
Некоторые из ночных рассказов моего брата были достойны того, чтобы их записать.
— Малой, помни, что если задница хочет, ты не должен пройти мимо неё. В последнее время я обслуживаю всех желающих, и их становится всё больше. Сегодня я был с двумя тёлками-малолетками. Одна моя фанатка и её подруга. Это было что-то…
Или же:
— Одна жопа пожаловалась сегодня, что ей, видите ли, больно, потому что у меня слишком большой…
И так далее, в том же духе.
Такие и подобные вещи я слышал каждую неделю перед сном. С одной стороны, я испытывал какое-то отвращение к своему брату, потому что не хотел, чтоб он превратился в обычного ёбаря. Но некоторые вещи иногда указывали на то, что в его голове, всё же, было нечто большее, чем у среднестатистического футболиста. С другой же стороны, меня всё это как-то странно будоражило.
Я ненавидел его «подвиги», но мечтал увидеть его в действии, и совсем не обязательно на футбольном поле.
Через какое-то время брат стал приглашать своих поклонниц домой, чаще всего в отсутствие родителей, когда они уезжали навестить бабушку и дедушку. К сожалению, делали они это довольно часто.
Тогда моей обязанностью было выйти из комнаты. Поэтому я сидел на кухне и делал вид, что не слышу ни ритмичного поскрипывания его кровати, ни восторженных стонов глупых тёлок.
Практически каждый раз, когда моего брата навещала очередная «подруга», они запирались в комнате. И всегда, рано или поздно, это оканчивалось на скрипучей кровати.
Однажды было так, что одна из них уже выходила, вполне удовлетворённая, и тут же столкнулась в дверях с другой, только что пришедшей. Это их нисколько не смутило, и вновь пришедшая исчезла в нашей комнате, а кровать брата заскрипела с новой силой.
Я никогда не затрагивал с ним эту тему, хотя он часто сам провоцировал такие разговоры. Я мысленно презирал брата за его поведение, но, с другой стороны, я пересчитал всех тёлок, которых он трахал в нашей комнате: их оказалось где-то двенадцать.
Мой брат очень гордился тем, что ещё ни одна мадама не отказала ему. Он сказал мне это как-то перед сном после очередной бурной вечеринки. Вот почему он и ходил такой самодовольный, считая себя чуть ли не воплощением какого-то сексбожества.
Он также стал уделять больше внимания своей внешности. Брендовая косметика, одежда, обувь. Трусы они носили исключительно от «Calvin Klein», и никак иначе…
Он превратился в сноба, ублюдка и полного мудака. И, ко всему прочему, в воинствующего гомофоба.
Иногда вместо девчонок в дом приходили его приятели-футболисты, и тогда не раз вместо скрипа кровати я слышал про грёбаных педиков, что всегда сопровождалось мужскими взрывами хохота и воя.
Брату, видимо, это всё очень подходило. И тогда я осознал, что вряд ли когда-нибудь признаюсь ему, что я как раз и есть один из этих грёбаных педиков. Хотя я почему-то был уверен, что мой брат не настолько агрессивный человек. И что он скорее пойдёт на пробежку, трахнет дамочку или начнёт качать мышцы живота вместо того, чтобы активно гнобить какого-то педика.
К тому времени я уже обзавёлся двумя приятелями-геями. Их звали Алекс и Ден, и они скорее напоминали тётушек-сплетниц, чем объекты для секса. Тем не менее, они тоже заинтересовались Данилом. Однажды, когда мы втроём сидели и болтали ни о чём, в комнату, разумеется, без стука и, само собой, без рубашки ввалился мой брат и стал искать свои гантели. Он поворчал, покрутился по комнате, обвинил меня в том, что я их где-то спрятал, и ушёл.
Когда он вышел, наступило неловкое, но многозначительное молчание. Тогда мои коллеги, раскрасневшиеся, как весенние пионы, сказали только «вауу» (Ден) и «какой шикарный жеребец» (Алекс). В тот же вечер, мы пошли поболеть за брата на матч.
Три педика на игре − это было неплохо. Я делал вид, что страшно болею за игру, что спортивные эмоции меня просто захлёстывают. Мои коллеги делали то же самое. Они действительно были в восторге от Данила. А я был в восторге от того, что они были в восторге.
Ночью, перед тем, как заснуть, я получил сообщение от Дена: «Только что подрочил, думая о твоём брате. Это было ваще».
«Я это уже давно знаю» — подумал я про себя.
Я никогда бы не подумал, что мои отношения с братом примут такой оборот. Как говорят умные люди: если чего-то сильно хочется, то… Ну, и так далее… И я всё смелее фантазировал о брате, спокойно принимая тот факт, что сфера моих фантазий так и останется сферой фантазий.
В ту ночь брат вернулся с субботней гулянки. Он в одних трусах плюхнулся в свою кровать, на которой стал так крутиться, что разбудил меня, не давая уснуть снова.
И, конечно же, начал свои ночные рассуждения. Во-первых, о том, какой прибацанный у него тренер. Затем о спортзале и беге. Ну, и потом, ясное дело, о задницах:
— У меня была в последнее время такая классная деваха. Волосы, бёдра, сиськи. Всё есть, и на месте. Я люблю такие большие, спелые сиськи. Они охрененные. В мире нет ничего лучше хороших сисек. Девушки – это прекрасно, да?
— Естественно, — сказал я ему в тон и подумал: «отвали».
— Только вспомню – и у меня сразу встаёт…
— Да, — ответил я сдавленным голосом и отвернулся к стене. Это были обычные темы моего брата, так что я к этому уже привык.
— Я никогда не смогу понять геев, — продолжал Данил. — Ведь девушки прекрасны.
— Ага…
— Как можно трахать мужика? Хотя… Может, если б я был вусмерть пьяный, а у него была бы пышная жопа… Может, тогда я и трахнулся бы с ним…
В то же мгновение моё желание спать испарилось. Это был совершенно новый поворот в ночных рассуждениях моего брата и, должен признать, вполне неожиданный. Я решил углубить эту тему:
— Ты же ненавидишь педиков…
— Ну, а как их можно понять? Хотя, с другой стороны, бля, если он такой мягкий, пышный сзади, как тёлка, тогда…
Я смотрел на брата, не веря своим ушам и глазам. За окном почти рассвело, поэтому в нашей комнате было довольно светло. Он лежал раскрытый, в одних трусах, а рука его лежала на члене. Он заметил, что я внимательно смотрю на него, и сказал:
— Наверное, я не засну, пока не кончу…
— Тогда иди в ванную и дай мне спать, — сказал я ему слегка раздражённо.
— Чего ты так дёргаешься? Это же нормальное дело. Был бы ты хорошим братом, помог бы мне…
— Отвали! — инстинктивно сказал я, потому что был уверен, что это один из его очередных приколов.
— Что, помочь брату считаешь западло, да?
— Спи!
— Вынь руку из-под одеяла…
— Что?
— Ну, вынь…
Мне стало интересно, что же ему стукнуло в голову, поэтому я протянул ему руку. А так как наши постели занимали почти все пространство тесной комнаты, когда мы раскладывали их для сна, так что моя рука оказалась на его стороне.
Он схватил её и положил на свои трусы, под которыми я почувствовал внушительную твёрдость.
Вся ситуация вдруг показалась мне нереальной. Меня мучили сомнения, и на какое-то мгновение моя рука дёрнулась, как будто хотела удрать с члена брата. Я действительно не знал, что делать, и не кончится ли всё это какой-нибудь непредвиденной семейной катастрофой.
Тогда брат снова прижал мою руку к своим трусам и сказал:
— Пожалуйста, малой. Мне надо кончить, а дрочить у меня нет сил. Мы ж не педики. Братская помощь, ничего больше!
— Ладно, говнюк, — подумал я и придвинулся к нему поближе.
Брат стянул свои трусики от «Calvin Klein». И вот впервые в жизни при слабом, но достаточном, чтобы ясно рассмотреть все детали, свете наступающего утра я увидел член своего старшего брата…
Конечно же, он был большим. Даже больше, чем я ожидал. Когда я коснулся его рукой, то почувствовал, насколько он массивный и горячий.
Я начал его с опаской легонько дрочить тремя пальцами. Мне было страшновато, потому что всё ещё ожидал очередной подставы. А вдруг брат сейчас вскочит с кровати и закричит: «Так вот где педик – у меня под самым носом!».
Но, к счастью, ничего подобного он не сделал.
— Возьми его крепче, — сказал он, — и делай так, как делаешь себе…
Я сжал ладонь, обхватив его член всей пятернёй, повернулся на бок на самом краю своей кровати. Брат оценивающе посмотрел на мою руку.
— Держи его покрепче, — попросил он ещё раз.
Я посмотрел на брата. Он выглядел совершенно потрясающе. Его красивое мускулистое тело, и его большой роскошный член в моей руке… Он был чертовски привлекательным парнем. Он меня так часто бесил, и у меня с детства была на него затаённая обида, но… Вдруг мне захотелось доказать ему… Ну, а что?
Я не знаю, что. Например, что я могу доставить ему удовольствие даже лучше, чем все его тёлки вместе взятые? Чтобы он стал относиться ко мне лучше? Что он увидит мои глаза и вылечится от своей тупой гомофобии?
Я начал массировать его член гораздо смелее. Я сжал его крепче и плавными движениями водил руку по его стволу вверх-вниз, чувствуя, как он растёт и твердеет под моими пальцами.
Постепенно все мои страхи начали исчезать. В моих руках был потрясающий большой член моего брата и никакого сопротивления с его стороны. И я тупо ускорился.
— Ну, малой, ты всё делаешь так классно, — простонал он.
— Я знаю, — вызывающе ответил я, вероятно, с дьявольской ухмылкой, а затем соскользнул со своей кровати и перебрался на лежбище брата.
Было уже достаточно светло, чтобы я мог рассмотреть во всех подробностях его член. Он был великолепен. Наверное, лучший из всех, которые я видел до сих пор. Большой, не меньше 20 см, тяжёлый. Толстый, широкий и очень твёрдый у основания, слегка сужающийся кверху, немного выгнутый книзу, член брата оканчивался не слишком большой, но красивой влажной головкой в форме сердечка.
Я взял его одной рукой у основания и крепко сжал пальцами. Другой рукой я массировал его по всей длине, вверх и вниз.
Это было моё изобретение. Я прекрасно знал, что такой способ мастурбации заставит моего брата улететь. Я испробовал этот метод на себе и на своих бывших парнях раньше, так что теперь пришло время и для брата. Наконец-то!
Я совсем перестал бояться. Я делал всё это, наверное, только для того, чтобы он не догадался и не понял самого главного − как сильно я его хочу.
— Ну, теперь держись, братишка! Я покажу тебе, что умеет твой младший брат, — подумал я.
А если серьёзно, то у меня возникло огромное желание доставить ему удовольствие, какое он никогда ещё не испытывал.
«Хоть ты часто и бываешь мудаком, братуха, но я, всё же, сделаю тебе так хорошо, что ты запомнишь это надолго…» — решил я для себя.
Я приблизил своё лицо к этому огромному, уже истекающему соками члену и, всё ещё не ослабляя хватку у основания, обхватил губами его головку, очень быстро дразня её кончиком языка.
Брат не возражал. Я понимал, что ему вряд ли хотелось смотреть на это, поэтому он поудобнее улёгся на спину и перевёл взгляд в потолок. Возможно, он представлял себе задницу своей очередной фанатки. Или так ему было легче осознать, что к действиям своего брата-гея он не имеет никакого отношения. И тогда я начал делать ему лучший минет, который я только мог сделать. Я глотал его член, плотно и нежно прижимаясь к нему губами, всё время очень быстро лаская его языком. Я ощущал вкус и запах его члена у себя во рту. Я чувствовал, какой он горячий. И эта каменная твёрдость… Все знают, на что это похоже, эта офигенная твёрдость, которая у тебя во рту, и тогда ты хочешь только одного − буквально съесть этот член, сделать всё возможное, чтобы доставить ему как можно больше удовольствия.
Так что, честно говоря, я выложился по полной, использовав весь приобретённый мною опыт и накопившееся за последние годы влечение к брату. Вероятно, это были лучшие мои ласки, которые я когда-либо делал. И в этом не было ничего удивительного, потому что я ждал этого несколько долгих лет.
Брат был очень возбуждён, поэтому я даже не успел устать. Когда я почувствовал, что он вот-вот кончит, я вынул его член изо рта и быстрыми жёсткими движениями рук довёл брата до финиша. Когда из него, как из крана, полилась густая горячая сперма, я, не сбавляя оборотов, продолжал качать рукой вверх-вниз. Брат вздрогнул, напрягся, закрыл глаза и улетел… А его кровать, как обычно, немного поскрипывала.
— Да… вот таак, — простонал он, сдерживая крик, чтобы не разбудить ещё спящих родителей.
А потом, когда он пришёл в себя, расслабленный и сонный, он шепнул мне:
— Спасибо, братишка! — и это были его первые за долгое время добрые слова, обращённые ко мне.
Я вытер руку его фирменными трусами, промокнул ими сперму на животе и груди брата и прикрыл ими его член. Потом я укрыл брата одеялом и вернулся в свою постель.
Он почти сразу же уснул и начал храпеть, как обычно, так что и я сделал себе приятное под собственным одеялом. Затем я заткнул уши и тоже уснул. В тот день мы оба проспали до полудня.
Никогда потом мы не возвращались к этой теме. Брат как будто бы стёр из памяти этот эпизод. А может, решил делать вид, что ничего не было. И я не поднимал этой темы, чтоб не выглядеть глупо. Поэтому мы оба решили, что ничего не произошло.
Я считал, что мне ещё крупно повезло, так как прекрасно понимал, что такое может случиться только один раз. И этого было бы достаточно, чтоб моя жизнь круто изменилась не в лучшую сторону…
Что-нибудь изменилось в наших отношениях? Может быть, я хочу видеть всё в ярких красках, но, думаю, мой брат уже не такой мудак, как раньше.
Мы стали с ним чаще разговаривать, правда, только о спорте, тренировках и футболе. Иногда вместе делаем пробежки или катаемся на велосипедах. А когда по радио крутят его любимый бесноватый рок, кто-то из нас обязательно переключает станцию.
И ещё сюрприз. Одна из девушек, побывавшая на скрипучей кровати брата, забеременела. И оказалось, что Данил станет папой. Никакой свадьбы они не планируют, но брат собирается переехать к ней и, наконец, освободить место в нашей тесной комнатке. Я в восторге, потому что мне будет свободнее. Наши родители тоже счастливы, потому что, может быть, тогда Данечка наконец-то образумится и станет таким, как надо. Будет так или нет? Время покажет. Я же желаю своему придурку-брату всего самого наилучшего…
Новелла вторая. Младший брат
История, которую я хочу рассказать, является моей величайшей тайной. Я решил описать её потому, что она не даёт мне спать по ночам.
Мне двадцать лет. История эта касается меня и моего младшего брата по имени Олег, который младше меня почти на три года. Он невысокого роста, слегка веснушчатый блондин с серыми глазами, вполне спортивный для его возраста. До недавнего времени мы с ним не очень ладили, как и многие братья. Сколько себя помню, нам приходилось делить с ним одну комнату, которую мы так и не смогли поделить. Много лет мне казалось, что он был просто демоном, которого мне приходилось терпеть. Он был не очень умным крикливым засранцем, который целыми днями околачивался со своими ещё более тупыми приятелями.
Но всё резко изменилось, когда ему исполнилось семнадцать. Он стал играть в школьной баскетбольной команде, начал посещать спортзал, так что нарастил себе вполне нормальные мышцы. К тому же, он ещё каким-то образом умудрился подрасти и повзрослеть, став более терпимым к окружающим. С тех пор, признаюсь, брат мне почему-то стал нравиться, и я даже обнаружил, что получаю удовольствие от разговоров с ним долгими вечерами, когда нам обоим не спалось.
В общем, всё началось с того, что родители, видимо, уставшие от нашей постоянной междусобицы, решили уехать на четыре долгих дня в гостевой дом на озёрах. Они решили, что просто оставят нас одних, что до сих пор случалось очень редко, в основном, из-за Олега, потому что этот мальчонка отличался тем, что всегда мог натворить что-то непредсказуемое. В любом случае, эта новость привела нас обоих в явно хорошее настроение.
У нас был небольшой дом из трёх комнат в дачном городском пригороде. Одну комнату занимали родители, вторая служила нам гостиной и столовой, а третью занимали мы с Олегом. Наш двор имел красивую высокую живую изгородь, отделявшую нас от посторонних глаз. Во дворе был небольшой надувной бассейн, который каким-то чудом сохранился со времён нашего детства. Когда-то он нам казался просто морем, где можно было свободно поплавать. Теперь же он напоминал нам что-то типа джакузи, но без всяких пузырьков. Но, тем не менее, в нём можно было вытянуться во весь рост и полежать на спине. Раньше нам хватало там места для двоих, но теперь − увы, нет.
За день до отъезда родителей, когда я лежал и нежился в постели, наслаждаясь мыслью о том, что завтра я, вероятно, встану в десять, и их уже не будет дома, этот хвастливый мальчишка Олежек как раз решил размять свои новоиспечённые мышцы перед зеркалом в центре комнаты. Конечно, внешне я изображал недовольство, но в глубине души должен признаться, что время от времени я отрывался от своего ноутбука и тайком наблюдал за ним.
Я и раньше не раз видел его мускулы и не могу сказать, что они были невероятно накачанными. Но когда он, наконец, скинул футболку и встал перед зеркалом, я не мог оторвать глаз от его тела, на котором единственной одеждой были обтягивающие брендовые боксеры. Тело брата было светлое, чуточку волосатое, немного похожее на моё. Но с бицепсами у него действительно всё получилось, потому что раньше он был, что называется, «кожа да кости». Теперь же его тело стало всё больше походить на греческую скульптуру какого-то юного божества с красивыми круглыми ягодицами, сильной шеей, вполне рельефными мышцами брюшного пресса и тонкой дорожкой солнечных светлых волос, которая шла от пупка и исчезала под трусами. А их содержимое, мне казалось, вполне «ничего себе так» для семнадцатилетнего подростка.
Однако я тут же снова уткнулся в экран. О чём я вообще думаю? Меня как будто током дёрнуло. Ведь он мой родной брат, можно сказать, единоутробный, семнадцать лет с которым мы живём в одной комнате. И, может быть, он не очень похож на меня, потому что я довольно темноволосый, но не такой уж и другой. Тем не менее, я чувствовал, как мой член теплеет и начинает расти в трусах, скользя по моему бедру. Даже игнорируя тот факт, что Олег всё-таки парень.
В эту ночь я видел, как он скользнул под одеяло и сбросил свои боксеры на пол, точно зная, что мои родители не войдут в нашу комнату, как обычно. Короче, он спал голым, вероятно, желая проветрить своё «хозяйство». И поверьте мне, я не мог думать ни о чём другом в ту ночь. Я чувствовал себя от этого ужасно глупо. Хоть я и отталкивал от себя образ голого брата, но он всё время возвращался ко мне − он в одном только нижнем белье, которое через некоторое время соскальзывает с него, мокрое от соприкосновения с членом, и я наклоняюсь, чтобы узнать, какое оно на вкус…
Когда я проснулся утром, мой пенис стоял по стойке смирно − возбуждённый, твёрдый, с влажной крайней плотью. Испугавшись, что брат может меня увидеть, я быстро сел на кровати, пытаясь скрыть своё возбуждение, но, к моей радости, комната оказалась пуста. Надев штаны, которые, кстати, не очень-то и помогли скрыть мою красивую 18-сантиметровую эрекцию, я некоторое время пытался избавиться от торчка. Наконец, мой член немного успокоился, вернулся к своим прежним габаритам и позволил мне одеться до конца.
Я уже хотел выйти во двор, когда краем глаза заметил его кровать, как обычно, не заправленную, и меня осенила идея. Меня била дрожь, когда я запер дверь в нашу комнату и медленно подошёл к тому месту, где он спал, и осторожно приподнял одеяло. Под ним я увидел участок простыни, который казался чуть темнее остальной постели. Я попробовал его пальцами на влажность и понял, что пятно свежее. Тогда я наклонился над ним. Мягкий сладкий аромат наполнил мои ноздри, и я с волнением сглотнул слюну.
Я провёл по пятну пальцем и лизнул его. Несмотря на сладковатый запах, то, что у меня оказалось во рту, было немного солёным. Теперь мои прежние подозрения подтвердились, и я точно знал, чтó было на простыне. И мои собственные трусы снова стали немного тесными. Чертовски смущённый, я быстро вышел из комнаты. В любом случае, Олег, должно быть, уже позавтракал, потому что на кухне я нашёл лишь следы его недавнего присутствия. Мне не хотелось есть, поэтому я решил поискать брата. Менее чем через минуту я заметил его в саду.
— О, привет, — смущённо сказал я, выходя во двор и увидев его на одном из шезлонгов рядом с нашим бассейном.
— Привет, привет, — небрежно сказал он, даже не поворачиваясь ко мне. Он не был мокрым, просто загорал, нежился, как лев на июльском солнце, в одних плавках, а лицо его изображало полное умиротворение.
— Тебе не хочется окунуться? — спросил я, не задумываясь над вопросом.
Я запрыгнул в собственные плавки, показав при этом свой красивый живот. Вода в это время года в нашем мини-бассейне была очень тёплой. Мне даже показалось, что над её поверхностью поднимается какое-то подобие лёгкого тумана. Небывалый случай − впервые за последние годы мы влезли в бассейн вдвоём. Часть воды при этом вылилась наружу, так как бассейн не был рассчитан на тела таких детишек. Мы прислонившись спинами к краям бассейна, глядя в голубое небо. По крайней мере, брат точно смотрел туда. У меня же смотреть в небо никак не получалось, ибо я постоянно косился на его привлекательное тело.
Вне всякого сомнения, он уже не был похож на ребёнка, особенно на того надоедливого засранца, которым он был в прошлом году. Он напоминал мне меня самого, может, чуть пониже ростом, но практически взрослого. Его волоски на подбородке были бледно-золотистыми, но намного гуще, чем обычно бывают у подростков. Его руки казались сильными, а голос звучал грубее, чем раньше. Чувствуя, что мой член снова начинает игнорировать мои команды о спокойствии, я быстро вылез из воды.
— Что случилось? — удивленно спросил он, к счастью, не замечая бугорка, который образовался у меня в плавках в данный момент.
— Нет, ничего, — заверил я, быстро вытираясь и ложась на лежак, прикрывая полотенцем себе промежность.
— Сиди, сиди, — прибавил я, но это прозвучало не очень убедительно. Он тут же вышел из воды вслед за мной, обошёл мой лежак и через секунду вернулся, обёрнутый полотенцем на поясе. Обернувшись назад, я заметил, что плавки он быстро снял у меня за спиной.
— Ты так и будешь ходить голым? — удивленно спросил я и снова почувствовал покалывание в промежности, услышав собственный голос. Он только пожал плечами.
— И что тут такого? Изгородь есть, родителей нет. Я не собираюсь лежать с мокрыми яйцами, — сказал он так, как будто это было для него обычным делом, — тем более, что на мне полотенце.
Это была правда. Я снова огляделся. Изгородь была вполне высокой, а наш дом находился в таком месте, что даже если бы соседи стояли у окон на верхнем этаже и смотрели на нас, они бы ничего не увидели. Это натолкнуло меня на вполне определённую мысль. Я, конечно же, на всякий случай, прикусил язык. Надо было хорошенько продумать то, что я хочу инициировать. Что я делаю? Ведь этот мальчишка сразу же догадается обо всём, и потом спокойной жизни у меня уже не будет. Прошла минута, затем ещё две, и я почувствовал, как мой «лучший друг» упрямо с нарастающей силой упирается в мои плавки, а в голову мою приходят всё более «мокрые» мысли. В итоге я не выдержал.
— Хорошо, лежи себе так… Но ведь родителей нет, нас никто не видит, а ты почему-то прячешься от кого-то… — как будто пропел я и сразу почувствовал, как подозрительно это звучит. Но теперь уже пути назад не было!
— Пфф, а что, я должен выставить перед тобой свой писюн?
— Ага, ещё чего… Глупости… Хотя, мне кажется, ты бы и не смог… У тебя, наверное, ещё слишком детский для таких вещей.
У меня сложилось впечатление, что в этот раз получилось немного лучше. Должно быть, я задел его больное место, потому что краем глаза увидел, как он стиснул зубы от моих последних слов.
— Да? Тогда нá тебе, смотри, придурок! — сказал он и тут же сбросил полотенце со своего такого оберегаемого «дружка». Он даже не проверил, действительно ли нас закрывает изгородь. Когда полотенце отлетело на несколько метров, обнажив всю его промежность, он сразу же развалился на шезлонге без всякого смущения. Я сам не мог поверить в то, что это сработало. Я, конечно же, намеренно отвернулся от него: мне не хотелось, чтобы он так легко разгадал мой хитрый план.
— Ладно, ладно… Признаю, что уже не детский, — легкомысленно выпалил я, наверное, просто подчеркнув последнее слово.
— Ага! Не детский? А сам? Вы только посмотрите на него: он крепко держит свой член, как будто его собираются отрезать.
Я не ответил ему, но моё сердце заколотилось при этих словах. Нет, этого не может быть, он не сдастся так просто. Он рвётся в бой.
— Ха, и кто же у кого хочет посмотреть? – съехидничал я.
— Ой, ладно, не трынди. Давай посмотрим, какой он у тебя мужской. Что, двух сантиметров не хватает, чтобы выпендриться?
Не желая слушать эту дурь дальше, я просто фыркнул и, недолго думая, сам забросил плавки за спину, продолжая вытираться полотенцем. Потом я и его отшвырнул прочь, невзирая на то, что мой член абсолютно откровенно стоял.
— Два сантиметра, говоришь? — я перестал изображать веселье, хотя, если честно признаться, ситуация была для меня достаточно стрессовой. Несмотря на то, что он молчал, я увидел, что выражение его лица немного смягчилось.
И тогда я впервые за всё время нашей «беседы» повернулся к нему лицом. Ооо… Он лежал совершенно голый. Его красивое юное лицо напоминало моё. Он был великолепен, как скульптура Давида − мускулистого и слегка загорелого Давида, красивую грудь которого украшали два тёмных, похожих на изюм, соска, а дорожка из светлых волос бежала от пупка к промежности, утолщаясь в низу живота, там, где начинался пенис… И он тоже стоял… И не какой-то там среднестатический замухрышка, а длинный, восемнадцати, или нет, девятнадцати сантиметров, с почти полностью сдвинутой крайней плотью, обнажающей розовую головку. Яркий, твёрдый и чистый, его член блестел на солнце, как какая-то невероятная сосулька из сахара. Единственное отличие от сладкого мороженого было в том, что вместо палочки на конце у него была пара безволосых шариков с хорошо различимым швом посередине, которые блестели так, как будто были сделаны из белого шоколада и казались крупными, как плоды персика.
— Ну, тогда… У тебя тоже… — он пролепетал нечто бессмысленное и запнулся. Наверное, имея в виду нашу совместную эрекцию. Оба наши члена были невероятно похожи друг на друга, гораздо больше, чем другие части наших тел. Мой был, может, на сантиметр короче, с более густыми волосами и немного темнее кожей, как будто он был сделан из чуть более тёмного шоколада. С другой стороны, его преимущество было в том, что он казался толще на мизинец.
И хотя мы оба уже понимали, о чём сейчас думает каждый, мы ещё некоторое время сидели неподвижно голые, время от времени украдкой поглядывая друг на друга, как будто не имея мужества признать, что у нас обоих на уме. В конце концов, это мой братик. Никогда раньше мы с ним не оказывались в такой ситуации. Конечно, мы и раньше оставались одни в своей комнате без одежды. Но, во-первых, ни у кого из нас не было в тот момент стояка, во-вторых, если кто-то из нас и видел другого во всей его красе, то это длилось не более каких-то долей секунды, после чего мы отводили взгляды, смущённые нашей наготой.
Теперь же ничто не мешало мне рассмотреть член брата. Красивый, покрытый светлой кожей, который торчал в полный рост в солнечных лучах, напоминая крупную морковку или корень имбиря, выходящий из его промежности − места, которое я никогда не видел так хорошо. Но, несмотря на возникшую ситуацию, мне показалось, что ни он, ни я не были серьёзно смущены. Скорее всего, это напоминало шок от того, как быстро и серьёзно обострилась ситуация. Интересно, а он тоже думал обо мне? Я был почти уверен, что он смотрит на мой твёрдый, как дерево, член с таким же интересом, как и я на его. Наконец, он не выдержал тишины и заговорил, все ещё вытянувшись в той раскованной позе тигра на солнышке.
— Чувак, ты уже трахал тёлку?
— Нет, меня это как-то не привлекало.
— А хотелось бы? — он постарался придать своему голосу оттенок обычного любопытства, но я почувствовал, что дело было не только в этом.
— Может быть… На самом деле мне более интересно, каково это, когда твой член кто-то берёт в рот, — я уклончиво перевёл разговор в другое русло, ближе к интересующей меня теме. На самом деле, говоря об этом, я представлял мой крепкий член во рту какой-то тёлки, что давится им от наслаждения. Или даже во рту не тёлки.
— Ну, какая разница, кто тебе сосёт? — неожиданно сказал я совершенно случайно, лишь потом поняв, как брат может воспринять мои слова.
— В яблочко! Рот есть рот.
— Хм, ну, а как в реале?
— Что, хочешь убедиться? — он улыбнулся мне, показывая ряд своих красивых и белых, как облака, зубов.
И неважно, что я первый это предложил. В тот момент казалось, что это вообще не имеет значения.
— А что? Думаешь, если бы ты сосал мне, а я закрыл глаза, это было бы точно так же, как с какой-нибудь тёлочкой?
— Ха, и ты думаешь, я не смог бы?
— Ясно, что нет. Это не так просто! — я решил усомниться, понимая, как это должно сработать.
— Спорим? — чуть не подпрыгнул он, а моё сердце начало колотиться, как будто оно бежало марафон.
— Ладно, — сказал я так, как будто ничего особенного не происходило. Однако на самом деле мой каменно-твёрдый член стал ещё более влажным, так что головка блестела на солнце липкой прозрачной субстанцией. Она с каждой секундой затвердевала всё сильнее от одной лишь мысли о том, что вот-вот произойдет.
Он поднялся. Медленно приблизился ко мне, осматривая изгородь и убеждаясь в том, что кусты и деревья действительно полностью закрывают нас от любопытных глаз. Потом он встал на колени у моего шезлонга. Мышцы его живота напряглись, как будто он готовился к прыжку, но вместо этого он лишь приблизил лицо к моему члену, с которого стекала капля нетерпеливой смазки. Было заметно, что он колебался. Но было уже слишком поздно отступать. Я почувствовал его дыхание на своих обвеваемых ветерком яичках, на своих ожидающих ласки бёдрах…
Его губы кольцом обвили головку моего члена, его язык медленно скользнул по влажному от смазки корню, и по моему телу прошла странная дрожь. Скользя влажными губами по моему члену, медленно, почти до мягких и круглых шариков, он спокойно смотрел мне в глаза. Я уже знал, что это он делает не ради глупого спора. Я взялся рукой за его солнечные волосы и без всякого сопротивления с его стороны надавил на них, и мой член вошёл глубже. Я заполнил его тонкую и скользкую глотку и почувствовал, как его тёплый язык танцует на моём твёрдом члене. Потом я поднял его голову вверх.
Он послушно выполнял мои желания, быстро и умело поглощал мой член с явным желанием и любовью, временами немного захлёбываясь, с каким-то неподдельным очарованием, когда его лицо тонуло в мягкой путанице моих лобковых волос. В эти мгновения я чувствовал себя на седьмом небе, попеременно охая и ахая, пока мой любимый братишка лизал мой член, как леденец. Через некоторое время я быстро встал с шезлонга и, уже стоя, попытался расслабиться, положив руки себе на затылок. Мне не нужно было больше подсказывать брату, какой темп мне подходит, какая глубина. Этот сучонок делал всё, что должен был делать. Я больше не держал на него зла за то, что он сломал мой телефон пару лет назад, или за все наши войны за ванную и туалет. Он смотрел на меня снизу, доставляя мне удовольствие, изредка останавливаясь на головке и жадно водя по ней языком, словно пытаясь слизнуть с неё всю сладость.
Он пристально смотрел мне в глаза, на моё лицо, шею, плечи, подмышки, грудь и соски, похожие на изюминки. Его глаза, как будто бы, умоляли о большем, поэтому, когда я почувствовал, что близок к оргазму, в последний момент я схватил его за волосы и оторвал от моего «банана», хотя он изо всех сил хотел, чтоб я кончил.
— Ещё нет, — сказал я.
Он только посмотрел на меня удивленно. Его рот был полон слюны и моей собственной влаги, готовый вновь припасть к моему члену, как щенок к сиське мамки.
— Тебе не понравилось, как твой брат делал тебе минет? — спросил он улыбаясь. Я тоже улыбнулся ему. Я не думал, что когда-нибудь услышу что-то подобное из его уст, в которых я только что побывал
— Понравилось, братишка, но я хочу опрыскать тебя в другом месте. Давай сюда свою попочку, малый.
— Что? Ты не хочешь мне в рот…
Я ещё раз улыбнулся.
— Раз мы уже начали, то какая разница куда?
Я видел, что он колебался, ему трудно было принять решение, и он стал кусать нижнюю губу. Но желание потрахаться по-взрослому, скорее всего, взяло верх над разумом, и через некоторое время он послушно лёг на траву так, как я ему сказал, и выгнул на солнце свою попку с яркой и тугой дырочкой, окруженной нежным пучком светлых волос между сочных и мускулистых «булочек».
Но когда он уже мысленно приготовился ощутить у себя на входе нечто продолговатое, твёрдое и мокрое от его слюны, я неожиданно обнял его. Я наклонился над ним и, не обращая внимания на его испуг и попытку слабого протеста, прижался губами к его попке. Какое-то время он деликатно боролся, вероятно, не понимая, что происходит, пока, наконец, не понял, что это язык брата нежно ласкает его дырочку. Тогда он сдался, и возгласы его протестов превратились в стоны удовольствия.
Я водил по ней языком, кружил вокруг, пока, наконец, не втолкнул мягко кончик языка внутрь, прижавшись одной щекой к его правой ягодице. Когда я, наконец, оторвался от него, то понял, что моя работа по преодолению сопротивления дала результат: братишка был влажным, словно намазанный кремом, и только тихонько стонал от наслаждения, которое до сих пор было ему незнакомо. Его ягодицы, анус и яички, слегка сжатые в моих сильных мужских ладонях − это было такое сладкое зрелище, от которого едва не таяло сердце.
Продолжая водить своим членом между его холмиков, дрожащих от нетерпения, я осторожно протолкнул его в подростковый анус, давая ему ощутить доселе неведомые удовольствия. Брат лишь тихо застонал, когда мой член вошёл в него, а мои яички нежно шлепнули его «булочки».
— А… а… я… — выдавил он из себя, поднимаясь с травы с моим членом в попе.
— Ш-ш-ш, — прошептал я, поглаживая его по спине. Я подождал, пока его дыхание стабилизируется, и когда, через минуту или две, он кивнул мне, я начал медленно двигаться взад-вперед, придерживая его за бёдра. У него внутри было тепло и влажно, точно так же, как по моим представлениям было бы в женской «киске». Но я, всё же, был уверен, что ни одна «киска» не в состоянии дать мне то, что может дать мой братишка.
Мои большие яички снова и снова шлёпали по его попке. И тут я заметил краем глаза, как по его щеке пробежала слеза, которую он, скорее всего, хотел бы скрыть от меня. Не прошло и тридцати секунд, как он снова застонал и сделал мне знак не останавливаться.
Он выпрямился, и теперь мы трахались стоя. Я придерживал его за всё, что попадалось под руку − за его юную грудь, шею, живот, а он не сопротивлялся и только вздыхал, глубоко и страстно, как и положено идеальному любовнику. Его член и яички подпрыгивали при каждом толчке, когда я входил и выходил из него под разными углами. Наконец, когда я почувствовал тепло и небывалое наслаждение, которое стало растекаться по моему телу, я схватил его большой член рукой, которую ранее смазал слюной, и начал быстро дрочить его.
— О, класс! Делай так со мной, ааа… Братуха, я тебя умоляю, — он мотался из стороны в сторону, как листок на ветру, пока, наконец, в каком-то невероятном порыве счастья мы оба выстрелили: я, прижимаясь к его заднице и наполняя её тёплой спермой из глубоко введённого члена, и он на последнем скольжении моей руки, вверх, на свой живот, лицо и даже немного на меня самого, пометив мою щёку несколькими сладкими белыми каплями своего свежего семени, которого я так давно жаждал.
Когда я полностью излился в его мужскую «киску», я высвободил из него свой член, который казался гордым, как король, возвращающийся с поля боя, уставший и мягкий после такого сражения. Только после этого усталый Олежка упал на колени. Медленно слизав каплю его спермы со своей щеки, я тоже опустился на колени рядом с ним и нежно поцеловал его в губы, прекрасные, как лепестки розы.
— Какой у меня, оказывается, охрененный братец, — сказал он после того, как его дыхание выровнялось.
Мы лежали голые на траве бок о бок, а наши руки нежно гладили красивые тела друг друга. Вода в бассейне рядом с нами спокойно блестела на летнем солнце. Прижавшись один к другому, мы чуть не уснули. Я уже знал, что сегодня ночью мы будем спать вместе…
С тех пор наши отношения с братом, казалось, улучшились…