Когда я услышала его голос в трубке телефона, время остановило свой бег на секунду-другую. Сочный, насыщенный альт. С бархатистой нежностью он произносил слова, соблазняя меня и заворачивая в пелену гипноза, как дудочник крыс, по собственной воле тонущих в озере от этой дьявольской, искушающей серенады звуков.
Признаться, я очаровалась сразу, и как те неведомые миру персонажи из сказки, поплыла навстречу судьбе.
Солнце бросало теплые лучи на грешную землю, милостиво разрешив весне вступить в свои права. Воздух нагрелся, вибрируя на лицах людей улыбками, касался легким шепотом травы, деревьев, снимая сон и усталость, щедро даря новую жизнь и надежду.
Под музыку Jаy-Z я неслась по МКАДу, открыв окно, и впуская в салон щемящий запах весны. Сердце было наполнено радостью и чем-то необычным, имеющий свой особый интуитивный оттенок, который вселяется в сердце женщины весной, подкрепленный красивым жарким сном в обжигающей глубине морской воды, по которой она плывет навстречу своей судьбе.
Припарковавшись, обошла дом и нашла подъезд. Поднялась ножками на третий этаж, и приглушенная трель звонка возвестила хозяина о прибытии гостьи. Он открыл, а сердце мое гулко забилось, будто в клетке, порываясь вырваться толчками наружу и сигнализировать о том, что я пропала в яркой синеве глаз.
— Блядские глаза. Сколько девичьих грез принесены им на заклание, и погибли в этом завораживающем омуте холодной синевы? — первая мысль, пришедшая в голову.
Илья начал нервничать. Мандраж прошел по нему волной и кончики пальцев, снимавшие пальто, дали знать об этом моему телу. Он был высок, сбит, я назвала его кабанчиком. Слово-бычок не прижилось. Обожаю таких мужчин. Мне всегда казалось, что даже такую высокую и благородную женщину как я, он одним движением своих сильных рук поднимет за бедра, и прижав к стенке, всунет свой член одним резким движением. Отъимеет не отходя от кассы, не сбившись с ритма и дыхания.
И меня всегда заводит, когда я приподнимаюсь на цыпочках, чтобы дотянуться до губ мужчины. Кажусь себя беззащитной девчонкой. Это чувство возвращает меня в пору молодости, безмятежной и робкой наивности.
Я не могу сказать, в какую секунду все это свершилось, но то, что магнетизм присутствовал между нами, было истиной, не подлежащей сомнению. Особенно, это было видно по Илье. В силу своей зрелости и опытности, я могу скрывать эмоции и гасить наложенной волной страсти.
Он снял мои сапоги, и мы прогалопировали в спальню. По дороге терся о мою попу и вдыхал аромат духов, что-то говоря своим сумасшедшим тембром мне на ушко. Я таяла и глупо хихикала. Его голос оседал у меня внутри и дробился на тысячи маленьких осколков, впиваясь острыми иголочками в душу.
Секс наш был темпераментен, быстр и по накалу опережал сезон «Танцы» на ТНТ.
Его красивые четко очерченные губы перед яркой чарующей радужкой моих глаз. Я впиваюсь в них поцелуем, мне хочется размазать эту линию графической красоты, неся своё разрушение не только физически, но и поцарапать ему душу, скомкать и подумать хочу ли я ее еще? С упорством маньяка, я снова и снова крадусь к этому красному рту, своим языком выталкиваю его, и тихонько прикусываю. Ставлю метку. Фирменный знак. Все, детка, ты мой.
Ловлю его восхищенный взгляд, когда губы касаются его красивого хуя. Он длинный, упругий и в него вшит болт, издержки хулиганской юности. Ласкаю его язычком, далее провожу им по яйцам и медленными движениями по кругу, отчего он откидывается, закрывает глаза и уплывает в небытие, где ему хорошо. И только гримасы на его лице выдают всю сладость действа. Язычком по головке и по уздечке, и обвести свои губки, почувствовать вкус, впитать легкость запаха.
Он начинает мелко дрожать. Волнующими движениями до упора и замереть на секунду-другую, когда преодолен барьер и головка в глотке. Вот теперь можно маленькой амплитудой побаловаться с ним в глотке. Его разрывает на части, протяжный стон вырывается из недр его сути. Он вскакивает, поворачивает меня на спину, впивается с жадностью в мои нижние губки. Сок течет из них прямо в его красивый конгруэнтный рот.
Ставит меня раком и жестко входит. Его красивый хуй своим болтом теребит одну стенку моего влагалища, разносясь хороводом похоти, собираясь в центре матки и пьяня своей несдержанностью.
— Очуметь! Да! Да! Не останавливайся, мой лев. Долби меня своим красивым хуем. Я сейчас кончу! ООО! — кричу в запале, и обмякаю, становясь все меньше и меньше. В моем сознании я быстрая рябь волны, скатившаяся до капли. И эта чистая сияющая капля картинкой фиксируется и уплывает медленно, медленно, оставляя свой длинный хвост.
Далее, я вскакиваю на него и как всадница скачу на своем красивом льве в страну грез.
— Хочу на балкон!
Весна бушует. Дети с мaмками, старики, вылезшие погреться в первых теплых лучах, случайные прохожие. Мои объемные груди, поза раком и сзади его резкие, глубокие вхождения. Чей-то мимолетом оброненный взгляд распаляет нас. Этот вуайеризм доводит до сумасшествия, я опять захлебываюсь в оргазме, шатаясь, покидаю сию обитель.
— Я упаду в обморок. Давай полежим.
Он улыбается и смотрит на меня. Опять это восхищение. Я стараюсь не думать об этом. Я в домике, не трогайте меня со своими чувствами. Не пытайся убить меня взглядом. Все прекрасно понимаю, вижу, хочу, но не поддамся. Я боюсь, я выпита, во мне ничего не осталось, что может дать тебе надежду.
— Ты такая сексуальная, я не могу. Я все время хочу и хочу тебя.
Его член не падает, он смотрит на меня взглядом довольного питона и улыбается своим загнанным под кожу болтом.
Смотрю в потолок, а он рассматривает меня и начинает целовать нежно, осторожно, как вазу эпохи Минь. Глаза, носик, рот. Сука, за что?
Глаза его хотят сожрать и уебать меня. Этот плен сладок и приятен. Тону в этой чувственности и нежности.
— Хочу кофе.
Он несется на кухню, а я даю себе передышку, закрываю глаза и только одна мысль:
— Вот, блять, что мне с этим делать? Хотя если подумать, в нем собрано все, что я так хотела найти. Этот голос, который свел меня с ума. Этот рост и фигура. Эта красивое порочное лицо, будто вышедшее из золотого сечения, и эти немыслимо чарующие глаза, в которых плещется нежность и счастье обладания.
Махнула ручкой мыслям и пошла на кухню.
Илья сидел на диване, небрежно расставив ноги в стороны. При взгляде на меня, его член начал наливаться силой.
— Да когда же он объявит перекур? — повела бровью.
— Боюсь, что сегодня это невозможно.
— Невозможное-возможно, даже Адидас повелся на слоган, — прошептала я, насаживаясь медленно на хуй.
Обвила руками шею, утонув в омуте синевы, сказала:
— Нам даже не надо играть в ролевые пошлые игры. Особый восторг у меня вызывает сантехник и домохозяйка. Меня всегда передергивает, когда представляю эту сцену. Сапоги в грязи, которые он не снял при входе в целях безопасности, и вонючий комбез, полоскающийся в машинке раз в год, на февральский праздник. То ли в виде компенсации за прожитый год, то ли в запале любви. Вот другое дело-судья и заключенный.
Он молчит и только его член толчками в моем влагалище говорит о его сильнейшем возбуждении.
— Вы же знаете некоторые статьи УК?
— Да.
— На что же вы надеетесь? Приговор будет суров, если вы не попытаетесь оправдаться.
Он берет меня за грудь и начинает ее целовать, в его глазах азарт, страсть и что-то такое до боли знакомое, что меня начинает нести. Забываю обо всем:
— Что вы скажете о киске, которую буквально в один момент превратили в «ничто»?
— Я в нее влюбился.
— Попахивает служебным романом и Оскаром за роль второго плана.
Возбудившись данной строфой, киска начала ухать в унисон с его членом, и соки полились горной рекой. Мой мозг начал плавиться и где-то на границе сознания, чтобы не упасть в пропасть в очередной раз, выставил щит в виде надписи «Опасность! Осторожно чувства!».
Я буквально скатилась с его хуя, и тень невозможного мира на секунду встала передо мной. Попыталась взять себя в руки немыслимым маневром, впрочем, все женщины дают временную передышку мыслям. Убежала в комнату для продолжения секса, чтобы заполнить паузу молчания каким-либо действием. То ли лифчик поправить, то ли чулок, то ли вот так кинуться на кровать и продолжить страстный секс немым отпечатком желания в зрачках.
Наши неутомимые, все еще сумасшедше хотящие друг друга тела сплелись в один клубок пряности и похоти. Не было места ни мыслям, ни разговорам, ни предупреждающим жестам. Лишь вожделение, настолько сильное, необратимым огнем поглотило нас. Вспышка страсти, перерастающая в нежность. Глаза в глаза, нежный поцелуй и еще яростнее напор, еще жарче объятия. Казалось, эта сага никогда не закончится.
Завершающий аккорд исступления на мою попу, с рыком льва, поток его спермы.
Через час я была дома. Во мне бушевали чувства, адреналин бередил кровь. Дабы отвлечься и подумать, решила пройтись по освещенному ярким светом проспекту.
Шла и улыбалась. Своим мыслям, вспоминала наш безумный секс. Солнце резало душу на куски, наполняя каждый любовью. Теперь я знаю, чему улыбается Мона Лиза.
Зашла в кафе, заказала большую чашку капучино, выпила, и с кофеином, ударившем в голову, начали лезть разнообразные мысли.
Не хочу горных вершин с их холодной и зябкой красотой. Меня они выбешивают своей фундаментальной многовековой испорченностью. Будто скалы точит червь, и эти червоточины откладывают свой отпечаток на расселины — гулкие, безмолвные, готовые поглотить и заточить в жуткой темноте солнечную легкость.
Хочу заливной лужок с яркой весенней порослью. Чтобы ножки утопали в тепле земли и шелковистости нежной травы. Чтобы бескрайнее счастье вырывалось яркими брызгами синих васильков, броскими лютиками и трепетными полевыми ромашками.
Чтобы упав в эту мягкость, по губам и ресницам прошелся легкий теплый ветерок, целуя тебя и щедро делясь своей свободой. Чтобы открыв глаза, белизна облаков, отпечатавшись в синеве, дарила свою тягучесть и безмятежность. А яркое солнце сочным мазком завершило картину любви.
Пусть говорят, что это болезнь, но так приятно сказаться больной и быть окутанной заботой, вниманием и искренней нежностью. Лекарство от нее можно найти всегда. Например, сгонять в Стокгольм, или в Амстердам.
Любите всем сердцем, горячо и до инфаркта!