«… Ох не знаю, я не знаю…
где найду, где потеряю…»
Пролог.
(Марьяна Николаевна).
Я проснулась, томясь каким-то предчувствием.
— Странно, — подумала я, открывая глаза и оглядывая комнату.
Обычно, просыпаясь, с трудом могла перебороть горечь. А что радоваться? Опять одна, впереди рабочий день, «пустые хлопоты» да и вечер не лучше. Но вот сегодня… Глянула на часы — семь… Пора вставать. Я дернулась и вспомнила — у меня отгул!
— Ура! Три дня ничего неделанья.
А в груди разливалось ощущение, что сегодня будет «великий» день!
Дурная голова, ногам покоя не даёт 1.
(Саша, Паша и пивасик!).
Мы с Пашкой уже третий час наливались пивом. Настроение было — прекрасным, вот только пиво кончалось. Да и денег на повторение не было. Я выскреб всё, что у меня было, да и Пашка вывернул карманы. Разломив последнего леща, Паша выдал:
— Хорошо сидим!
— Да… Хорошо… Вот только всего две банки осталось… — сожалеюще добавил я, вскрывая их.
Сделав пару глотков, Паша спросил:
— А, может, у соседей займёшь?
Мы сидели у меня в квартире, родичи уехали на дачу и она была в полном нашем распоряжении ещё целых два дня.
— Взяли бы ещё пива, а можно и водовки… — размечтался он, — вечерком прошвырнулись на дискач, сняли тёлок и ночью оттянулись по полной!
— Не-а… — подумав, ответил я и присосался к горлышку, — никто не даст.
— А эта новая соседка?
— Которая?
— Ну, которая недавно переехала.
— Фифа, что ли?
— Ну да. Наверное…
— Ты сдурел? Выгонит в три шеи ещё и родичам пожалуется.
— Плохо! — вздохнул Паша, и полез по карманам.
— И что ты собираешься там найти? — заржал я, — ты в магазине с пола последний рубь подобрал.
— А давай кого-нибудь «бортанём»?
— Это как? — не понял я.
— Ну, наденем маски, постучимся в дверь и…
— Ограбим, что ли? — переспросил я.
— Да нет. Займём в добровольно-принудительном порядке, а потом, когда будут деньги, зайдём, извинимся и отдадим! — гоготнул он.
— Ага! Мы зайдём и «займём», а они ментов вызовут, — подумав, выдал я, — нас сцапают и посадят…
— Так мы напугаем, потом можно связать и дёру…
— Чем пугать будем? — саркастически поинтересовался я.
— У тебя же есть модель «Вальтера», а я… — он задумался и встал. Подошел к тумбочке и достал нож для разделки мяса, — вот это возьму!
— Да он тупой как пробка! — засмеялся я, — им даже хлеб хрен отрежешь!
— А я никого резать и не хочу, — пояснил Пашка, — а на вид вон он, какой большой! Испугаются.
— Ага, а где ты маски возьмёшь? В «Детский мир» побежим?
Паша задумался.
— А у твоей мaмки старые чулки есть?
— Что мерить будешь? — хохотнул я.
Пашка двинул мне кулаком в бок. Я зашипел от боли.
— Ебнулся? Больно ведь!
— Мы о «деле» толкуем, а ты… — обиделся он.
— Да ну тебя, — я потер саднящий бок и встал.
Вернее, я хотел встать, но с первого раза у меня не получилось. В голове закружилось, ватные ноги не держали.
— Ха-ха-ха… — рассмеялся я, — грабители ёпа мать, на ногах не стоим.
— Можно кофе выпить… — неуверенно предложил Паша, — от него трезвеешь…
— Ага… — задумался я, — кофе где-то было?! А зачем тебе чулки? — со смехом вспомнил я.
— Дурак! На башку натянем, нас никто и не узнает!
— Не пойдёт! — безапелляционно заявил я, — маманя чулки не носит, — виновато произнёс я.
— А колготки?
— Что колготки? — не понял я.
— Колготки носит?
— Даааа…
— Тащи! — распорядился Пашка, — мы из колготок такие маски сварганим, закачаешься!
Я всё же умудрился встать и поплёлся в ванную.
— И ножницы прихвати! — проорал мне вслед друг, — а я пока воду на кофе поставлю.
— Ножницы ему ещё, — проворчал я, уже роясь в корзине с «грязным» бельём.
***
Когда я вернулся Пашка протянул мне чашку с горячим кофе.
— Пей, давай! — пока я маски делаю!
Бросив на стол пару маминых колготок, я схватил чашку и стал с интересом наблюдать за друганом. Он, осмотрев колготки, зачем-то поскрёб одни пальцем и, помрачнев, спросил:
— А что чистых нет? Эти воняют!
— Не воняют, а пахнут, — подразнил я его, — сам же просил старые.
Пашка приподнял колготки двумя пальцами и понюхал:
— Бабой воняет!
— Сам ты баба! — рассердился я, — это мамины!
— А что мама не баба?
Теперь уже я двинул ему кулаком.
— Мама — женщина! Идиот…
— Да ладно тебе… — примиряюще пробормотал он, — баба, женщина, телка…
И тут же получил второй тычок в лоб. Короче мы чуть не подрались. Но обошлось. Всё ещё дуясь на Пашку, я пробормотал:
— Давай делай свои маски, а то «трубы горят»!
— Ты пока веревку поищи, — процедил Паша, разрезая капрон.
***
Через десять минут выпив кофе, ополоснув головы под струёй холодной воды в ванне, мы стояли в коридоре с натянутыми на голову остатками колготок «вооруженные до зубов». Я, как заправский киллер, размахивал своим чёрным пластмассовым «Вальтером», а Пашка, делая страшное лицо, крутил тупым режиком. В левой руке у него была веревка для сушки белья, срезанная на балконе.
— А к кому пойдём? — поинтересовался Паша.
— К Фифи и пойдём! — решил я. — Ты знаешь, какая она нудная? Сашенька надо здороваться… Сашенька надо даму в лифт первой пропускать… Дура, в общем!
— А у неё деньги есть?
— Наверное… Одевается она хорошо, и на пальцах колечки… Да что мы с неё штуку не снимем? — заволновался я, начиная дрожать.
— Тогда пошли.
Нападение.
Приготовившись, мы стояли около двери соседки.
— Готов? — дрожащим голосом спросил я.
— Ааага, — неуверенно ответил Паша.
Выдохнув, я позвонил в дверь. В голове вертелось: «Хоть бы её дома не было; хоть бы её не было дома…», — но, увы… За дверью раздались шаги, и она распахнулась.
… Немая сцена из ревизора…
— И что… — начала соседка.
— Молчи сука! — завизжал Пашка и, оттолкнув меня, вломился в квартиру, — где деньги? — и как идиот завертел ножом.
Я, изображая крутого, мена, и изо всех сил тыча пластмассовым пистолетиком, заскочил в коридор и закрыл дверь. Хозяйка спокойно и молча отступила назад. Посмотрев на нас, спросила:
— О каких деньгах идет речь?
— Это ограбление, — не очень уверенно и сипло произнёс Паша, — давай деньги, и мы тебя не тронем!
— А иначе? — она уже с интересом смотрела на нас.
— Свяжем и изнасилуем, — совсем уже шепотом выдавил из себя Паша и показал ей веревку.
Она рассмеялась и произнесла:
— Шли бы вы вон, клоуны, а то милицию вызову!
— Ах ты, сучка! — заорал Паша и бросился вперед.
Дальше произошло нечто странное. Он захрипел и, выпустив из рук нож и веревку, согнулся пополам, хватаясь за яйца. А я только и увидел, как колыхнулись полы халатика одетого на соседку и тут мне прилетел в морду кулак. Не очень большой, но твердый. Теперь уже я, выпустив из рук пистоль, схватился за лицо, руками чувствуя, как второй кулак заехал мне в живот. А потом раздался негромкий треск, запахло озоном и я потерял сознание.
***
Привел в сознание меня тихий голос:
— Ох, Саша, Саша. И что это ты на «большую дорогу» вышел. Говорила я тебе: «Веди себя с незнакомыми людьми хорошо, особенно с дамами!».
— Что со мной? — с трудом прошептал я, чувствуя, как болит нос, ноет живот, и ощущая огромную шишку на лбу.
Я попробовал пошевелиться, но не тут-то было! Задергался и понял, что связан. С трудом развернув голову, увидел Фифу, сидящую на диване и держащую в пальчиках небольшую рюмочку с чем-то коричнево-золотистым. Недоумевающе посмотрев на неё, оглянулся в другую сторону, откуда раздавалось злобное сопение. Там лежал Павел, связанный по рукам и ногам
нашей же верёвкой и заклеенным пластырем ртом. Лицо его было белым, и он, корчил гримасы стараясь отцепить от лица пластырь.
— Я надеюсь, ты орать, как этот неуч не будешь? — услышал я голос Фифы и, превозмогая боль в голове, повернул её обратно.
— Нет, — немножко подумав, прошептал я, — а зачем Вы нас связали?
— То есть как, зачем?! — воскликнула она, — вы пришли с «оружием» меня грабить, а потом вон тот пацан, — она ткнула, вытянувшимся носком ступни, в сторону Паши, — обещал связать меня и изнасиловать! — и улыбнулась, причем как-то нехорошо.
— Какое оружие, — заныл я, понимая что, мы влипли, — пластмассовый детский пистолет и тупой ножичек…
— Ну недетский, а полномасштабная модель Р 38, очень хорошо сделанная. И чтобы понять, что он ненастоящий, надо быть специалистом! А я старая, больная женщина, и откуда мне было это знать? — улыбнулась она, — ну а ножичек, так им меня насквозь проколоть можно, да ещё и веревку принесли… Плачет по вам тюрьма мaльчики! — она тяжело вздохнула и продолжила, — и если бы не наличие у меня шокера…
— Так вот чем она меня вырубила! — подумал я.
— … то ещё неизвестно как для меня всё бы закончилось! — она спокойно выпила из своей рюмки и произнесла, — вот приходится коньяк пить, хорошо нервы успокаивает!
Несмотря на головную боль, я понял «это конец»! Хотя «концы» они ведь разные бывают.
— Вы ждете милицию? — проблеял я.
— Пока нет, — подумав, сообщила она, — я её ещё не вызывала.
— Ну, так и не надо… — попросил я, — вы нас отпустите, мы Вам что хотите, сделаем.
И чуть не заревел, представляя, как нас судят и сажают в тюрьму.
— Интересное предложение… — с сомнением произнесла наша «тюремщица», — и что же такое вы мне можете сделать?
— Всё! — чуть не заорал я, — всё что скажете, то и сделаем!
Я тяжело повернул голову к Пашке и, зашипев от нахлынувшей боли, спросил:
— Правда, Паша?!
— … — тот, мгновенно перестав сопеть, закивал головой.
Развернув обратно голову, я затараторил:
— Мы можем вам полы помыть, посуду, даже ремонт сделать…
— Тише, тише, Саша! — произнесла Фифа, — пол и посуду я могу и сама вымыть, а ремонт… Ремонт пока мне не требуется.
— Что скажите, то и будем делать, только не к ментам, — заныл я, чувствуя, как «земля уходит из-под ног»…
К моим словам прибавились бубняще-просящие звуки, издаваемые Пашкой. Я услышал шорох и опять посмотрел в сторону дивана. Фифа встала, потянулась и вдруг спросила:
— Саша! А почему ты меня не зовёшь по имени-отчеству?
И без того красный, я покрылся ещё и пупырышками от страха:
— А как же её зовут? Мама говорила… — быстро промелькнуло в голове, а вслух заблеял, Марина… Мария…
— Ай-я-яй! — запричитала Фифа, — мы уже полгода живем рядом, а ты не удосужился запомнить имя дамы! Я — Марьяна Николаевна! — жестко добавила она со звоном кандалов в голосе, — пора бы тебе запомнить паршивец!
— Да Марьяна Николаевна! Простите Марьяна Николаевна! Я всё запомнил… Простите нас…
— Я подумаю, — смягчилась она, — а пока пойду, ещё себе налью. Очень разволновалась, знаешь ли, — почти интимно добавила она и выплыла из поля моего зрения.
Я, повернувшись к Пашке зло, зашептал:
— «Бортанем» — да! Испугаются, свяжем… Идиот. Нас вот сейчас сдадут в ментовку… Что молчишь сволочь! — уже орал я, забыв, про заклеенный рот Пашки.
Страх нашёл выход, а я определился с «козлом отпущения» и оря в порыве «праведной» страсти не заметил, как вернулась Марьяна Николаевна и, нагнувшись, споро заклеила мне рот пластырем.
— Какой ты шумный, однако! Я же просила не орать и не шуметь… Мне надо подумать, что с вами делать! Да и соседей мы ведь не хотим переполошить?
Эти слова пролились бальзамом на мою душу, и я просяще, как собачка уставился на хозяйку квартиры, нашу «судью и присяжную» одновременно.
Соломоново решение.
(Марьяна Николаевна).
Выйдя в кухню, я плотно прикрыла за собой дверь и набрала телефонный номер.
— Привет, — сказала я Ленке, моей подруги и потом коротенько пересказала, что у меня случилось.
Она сначала мочала, потом начала вставлять междометия типа: «Даты что Марья… Неужели… Так и сказал… изнасилует ? И громко хохотнула»… А когда я предложила ей поучаствовать в наказание стервецов и объяснила, как это вижу, она рассмеялась.
Закончив разговор, я вернулась в комнату и провозгласила:
— Итак, мaльчики. Я нашла решение вашей проблемы. Немного подождите, сейчас приедет моя подруга Лена, для вас Елена Федоровна, и я всё объясню. Надеюсь, вы примете моё решение, и все останутся довольны.
Даже не зная, мою задумку, Саша, услышав, что их не будут сдавать в полицию за вооруженное нападение, закивал головой, заранее соглашаясь с условиями сделки. Паша отреагировал, более сдержанно, но успокоился и перестал дергаться.
Через полчаса в дверь позвонили. Это была Лена. Я её чмокнула и пропустила в комнату первой:
— Пошли, — произнесла с облегчением, — представлю тебя нашим голубкам, — и рассмеялась, чувствуя, как на меня накатывает возбуждение, как сильно забилось сердце и заломило груди с набухшими сосками.
Ленка ломанулась первая. Она всегда так делает. Как только дело пахнет мужиками, то она в первых рядах, грудью пятого размера «на пулемёты», ну а если ещё на член, то как «на крыльях летит».
— Ой! Какие хорошенькие! — восхитилась она, всплескивая руками.
— Знакомьтесь мaльчики, это Елена Федоровна. Я вам про неё говорила.
— А который мой? — завопила Ленка, спутав мне все карты.
Схватив её за руку, я вытащила её, бурно протестовавшую, в кухню и зашептала:
— Не встревай. Дай мне все им объяснить. Твоё никуда от тебя не уйдет. У нас почти два дня. Оторвемся по полной!
— … — она закивала, «захлопала» замаслившимися глазками.
— И губу-то закатай, — дружески посоветовала я, — в общем, молчи, пока я не разрешу!
***
Я не буду приводить весь мой монолог. Расстаралась я на славу. Минут на пятнадцать. Приведу только выводы:
1. Вы тупые и пьяные козлы!
2. Ваше место в тюрьме!
3. Но если вы согласитесь оттрахать нас до потери пульса… То мы примем это — как извинение!
4. И, возможно, дальше разрешим делать подобное…
По итогам моего выступления наступила мертвая тишина. Я с усмешкой, а Ленка в предвкушении смотрела на почти уже наши «живые вибраторы»! У обоих пацанов глаза стали круглыми, причем похоже, у Саши от удивления, а вот Паша негодовал.
Подождав минуту, я пафосно возгласила:
— Решение принимается здесь и сейчас. Вы или оба идёте в тюрьму, или остаётесь дома, и отрабатываете.
Я оглянулась на Ленку и, кивнув, разрешила ей говорить.
— Давайте мaльчики! О чем тут думать? Соглашайтесь!
— Ну… Я жду! — добавила я металла, в голосе тяжело смотря на своих подопечных.
— Потом ещё благодарить будете! — встряла Ленка, — я такое умею… — поиграла та голосом так, что даже у меня заныло в животе от желания.
Два кивка головой, облегченный вздох Лены и, я дала «старт»!
Дурная голова, ногам покоя не даёт 2.
(Саша).
Я кивнул, соглашаясь с условиями, и скосил взгляд на Пашу. Немного погодя он то же кивнул. Облегченно замычал и задергался, требуя нас развязать.
— Сейчас, — услышал в ответ, — Ленка твой слева!
Все, то есть я и Пашка замерли и тут же разразилась «буря, в стакане воды». Но нас больше не спрашивали! Пока Лена, извините, Елена Федоровна рассматривала Павла, рядом со мной присела на коленки Марьяна Николаевна. Она нежно провела ладонью по моему лицу, и животу, а потом, радостно вздохнув и расстегнув молнию, залезла ко мне в штаны. Не знаю уж, что там она увидела на моём лице, но вывод был однозначен, и верен:
— Ой! Ленка, а мне «девственник» попался?!
— Зато у моего больше! — похвалилась Елена Федоровна, стягивая с Пашки брюки вместе с трусами и схватившись за уже вставший у другана член.
А моя напарница, не выпуская из рук «окаянный отросток», пригнулась к моему уху и интимно зашептала:
— Сашенька! После всего, что мы выстрадали, можешь звать меня Мари. Меня всё друзья так кличут и её губы буквально впились в мои.
Только там оказался пластырь! Она плюнула, сорвала его со всеми «потрохами» и теперь уже на полном серьёзе занялась лишением меня «девственности»!
Только пять минут назад я впервые ощутил «ласковые женские руки» поглаживающую мой орган, а теперь она сдвину вниз крайнюю плоть и, оголив красную и набухшую головку, ласкала её язычком. Чуть прикасаясь, то там, то здесь. А потом, приоткрыв алые губки и сложив их колечком, втянула мой напрягшийся член в рот и шустро завертела вокруг него язычком.
Хватило меня ненадолго. Пара минут и я, напрягшись, выгнулся дугой и заорал от восторга, а мой дружок задергался и стал заполнять горячий рот спермой. Мари только что не мурлыкала, выдаивая и высасывая из меня это. С трудом сфокусировав взгляд на Павле, я увидел, как Лена сбросив бретельки сарафана, зажала его член между своих дынек, больших и мягких и надрачивала его так, что Паша, заорав, выпустил в воздух белесый «салют» корчась в муках оргазма.
Дальше началось, вообще, невообразимое. Это было как в кино. На моё лицо опустилась здоровая и тугая белая задница и стала шоркать по нему своей жесткой порослью промежности.
Словно во сне я услышал:
— Давай милый сделай Мари приятное. Пососи там всё и язычком, язычком… энергичней!
Дергаясь из стороны в сторону, чтобы сделать хоть маленький вздох я закрутил языком почему-то мягкому и горячему. Странный солоноватый вкус и запах возбужденной донельзя женщины забивал нос, волоски щекотали кожу. Залезая в рот и попадая в нос.
Тело, которое я ласкал, трепетало от возбуждения, а мой бедный орган уже снова торчал вверх словно штырь! И это с учетом, что я не мог двинуть ни рукой, ни ногой, так как до сих пор был связан. Потом она задергалась в конвульсиях, рухнув сверху, придавила чуть не задушив меня и сотрясаясь в оргазме, заорала. Мне в лицо плеснуло теплой, терпкой жидкостью женских выделений.
Вокруг стоял гомон, стоны, всхлипы. Пашка что-то орал по поводу что он «готов» как пионер и юный ленинец… Но мне было не до этого!
Успокоившись Мари, освободив мои руки, пристроилась у меня на бедрах. Чуть потершись киской, грубо заправила моё достоинство в свою дырку и села сверху. Тут я и понял, что все — до, было прелюдией, а сейчас началось самое главное…
Мы ходили в юности в сабельный поход!
(Марьяна Николаевна).
С трудом придя в себя посла оргазма, доставленного этим молодым ротиком, я освободила его руки и, пристроившись сверху села на его прямо таки «железный» фаллос. Он легко скользнул направляемый рукой в уже влажную, лучше сказать, мокрую вагину и я замерла. В свои сорок пять лет я была много больше и тяжелее партнера, поэтому просто «задавила его массой». А он, замер, приоткрыв рот от возбуждения первого проникновения, и я величаво-медленно начала скользить, вверх-вниз прислушиваясь к ощущениям. Потом на меня «нашло»!
Я буквально затрепетала от нахлынувших ощущений и как дева-воительница повела его и себя к финишу. Рядом пыхтела Ленка, доводя своего обалдуя до грани, почти истерики, но, не давая ему кончить. Я собиралась поступать так же. Набрав скорость, я, меняла темп двигаясь сама, то, выгибаясь назад, то почти ложась на его тяжело дышащую грудь. Схватив его руки, прижала их к колыхающимся грудям заставляя ласкать соски и сжимать их до полной белизны.
Меня не волновало, как он там себя чувствовал, что хотел, и на что надеялся… Моё эго требовало выхода, и я пошла у него на поводу. Несколько раз взасос целовала его, а он неумело отвечал. А я скакала и ёрзала на этом «волшебном стержне», который только что инициировала, всё ещё ощущая вкус его молодой спермы на губах. Он попытался выйти в «лидеры» и задать свой темп и скорость, но я грубо отдернула его, укусив за губу и теснее прижав к полу. Почувствовав, как напряглись его мышцы — остановилась, отдыхая тяжело втягивая воздух.
— Он не должен вот так просто кончить! — билось в мозгу, — они хотели или сказали, что хотели меня изнасиловать, но вот нонсенс: «Я, и моя подруга «насилуем» их!». Им и так хорошо. И этот потерпит, пока я не наслажусь и не получу своё! А надо мне… много и сразу!
— Дай кончить… — словно в ответ на мои мысли просипел Саша, — я хочу…
Закончить ему я не дала, приложив палец к губам:
— Тссс… Не порти момент. Успеешь. Я пока не готова…
И снова вверх-вниз, вправо-влево, рука между ног теребит набухший клитор, вторая крутит напряженные соски… И опять!
А потом я не удержалась и «взорвалась бомба»! Меня скрутило так, что я просто потерялась во времени и пространстве. Даже когда я пришла в себя, меня выкручивало такими спазмами, и было так хорошо, что я возблагодарила бога за эту «промоакцию» молодых дураков: «Поход за пивом за счёт соседей!». А Сашка, лежа подо мной, дергался, пытаясь, согнутся в поясе и уже второй раз опорожнял свои, похоже, безразмерные яйца…
— Или сперма у них, молодых так быстро воспроизводится? — подумалось мне.
Если честно, ответ на этот вопрос был мне без надобности, но вот, то, что на пару месяцев, а, может, и больше, я прикормила на площадке рядом с домом молодого и пылкого ёбаря — мне нравилось!