(Многие имена, фамилии, воинские звания и должности героев, как и прочих персонажей книги, а так же населённые пункты изменены, либо являются выдумкой автора.)
Наша крохотная дача была в живописном месте, рядом был сосновый лес, а с другой стороны протекала небольшая, но глубокая речка. Родители ездили на дачу в основном чтобы «отдохнуть от шума городского», а то Москва шумит и днём и ночью. Ну а я постоянно помогал нашему соседу, военному в отставке Михаилу Павловичу. Однажды он даже показал мне свой мундир с погонами полковника и кучей наград. Все они на его груди могли быть вроде бронежилета.
Ну что стоит парню 19 лет, студенту 3 курса, наколоть дров, налить воды в летний души, полить грядки клубники. Я изучал историю в своём универе и долгие беседы с умным полковником конечно принесли мне много впечатлений и знаний. Но вот самое удивительное было через год — полковник умер и оставил необычное завещание. Обалдеть! — свою отличную двухэтажную дачу он завещал мне. Мои однокурсники сильно возбудились, мол гуляем с подругами у тебя, но «пролетели» — я никого не приглашал и не собирался. Это была моя заповедная территория!
Но я нутром, повинуясь не разуму, а чутью, догадывался что знающий так много о войне Михаил Павлович что-то скрывает. И стал обследовать его чердак. Нашёл я совершенно случайно — планка на столбе, поддерживающем крышу, отошла под моими наглыми пальцами и я увидел простую общую тетрадь. У меня аж в груди заныло и даже сердце застучало — я почувствовал прикосновение к его семейной тайне.
Так и начиналась первая запись в тетради «Это моя семейная тайна. Но чтобы она не сводила меня с ума, знакомый психиатр посоветовал мне изложить эту мою тайную историю на бумаге, а записи хорошенько спрятать. Тогда мол все будет отлично!
И я начинаю… Отступали мы по всем статьям — Вермахт за два месяца разгромил всю нашу пятимиллионную армию. Был ли тут «заговор генералов», или же предательство начальника Генштаба, или наше головотяпство… Реально же взглянуть на вещи никто не хотел, орали «Через месяц в Берлине будем». А пока мы отступили за Минск. Ну просто обалдеть — 28 июня, а немцы уже и Минск заняли!
Жену Наталью я предусмотрительно ещё месяц назад отправил в село, к своей тёте, она как врач стала работать в местной поликлинике. А вот наш полк практически отправили на «съедение» — нужно было прикрыть отход, а точнее бегство штаба Западного фронта и войск. Стояли мы тут насмерть, но отсутствие авиации и ПВО… Очнулся я в лесу, под ёлкой. Выполз оттуда и понял, что меня контузило, а мои однополчане, подумав, спрятали меня под «юбкой» громадной ели.
Стал я пробираться в то село, где жена была — мне точно нужна была врачебная помощь. И тут мне немного повезло, если так можно выразиться, на опушке стоял немецкий санитарный автобус. Как сейчас в некоторых романах пишут — «рояль в кустах».
Мой ухоженный, безотказный в работе Наган негромко хлопнул трижды. Оба толстых медработника и водитель, закончивший менять колесо, похоже и не поняли, что они уже на пути в Вальгаллу. Я засунул всех троих внутрь автобуса и загнал машину дальше в лес. Затем забрал два «Вальтера» и винтовку водителя, набрал два ранца медикаментов и вдруг благополучно потерял сознание — последствие контузии.
Придя в себя, я сразу сообразил и основательно перекусил. Левая нога болит сильно и челюсть справа ноет, пощупал, там крохотный осколок. Но сам не выну — придётся идти к жене. Она два года работала операционной сестрой, знает намного больше этих юных, выпущенных досрочно врачей. Эти милые женщины, которые получили документы врача, порой падали в обморок от вида крови. И тут мне вновь повезло!
Прямо на крохотную поляну, где я стоял и охал от болей, неожиданно вышли две весьма симпатичные девушки в военной форме. Ну и звания у них — военфельдшер. По два рубиновых квадратика в петлицах — приравнено к лейтенанту. Вначале я подкормил их, весьма голодных, отступали, не до еды. Потом мы утащили дохлых фашистов дальше в лес, я снял с них сапоги и мы утопили в болоте немцев.
У девчат чуть еда обратно не пошла, но я смог их убедить, что бояться надо живых немцев. Затем они занялись мной. Я ведь был учителем немецкого языка и переводил как мог названия лекарств в немецкой аптечке, а девушки меня смогли полечить. Сделали уколы, вытащили осколок, стрептоцида в ранку засунули. Всё ничего. но иногда меня клинило и я не мог говорить. Но я придумал — вставил палец между зубами и выдал девушкам — нем нужно постираться и помыться.
Девушки совершенно не стесняясь меня, разделись (врачи!), постирались в небольшом бочажке и развесили вещи на ветках. Мол к утру всё высохнет, а то просто закорлузло от пота и пытли. Заодно мне челюсть отпустило и я смог убедить, что мы не мародёры, раз взяли медикаменты, мыло и полотенца немцев, а всё это — военные трофеи. Это моё выражение им сильно понравилось и мы в полной темноте легли спать в автобусе, там были матрасы и простыни. Легли мы на полу, девушки нахально прильнули ко мне, видимо они были сильно перепуганы войной. да тут и сработал инстинкт продолжения рода — они по очереди совратили меня. Было так до удивления сладостно-чудесно — мы все трое были в полном восторге.
Утром одна из девушек совсем голой пошла в кустики, а вторая, став страстно меня целовать, захотела ещё. Ну разве можно отказать такой прелести! Пусть идёт война, пусть гибнут люди и рушатся города, а мы вовсю пределаись страсти. Я так чудесно кончил, да и девушка тоже. Потом мы оделись, поставили котелок на огонь и тут привет! — из леса вышли девять пограничников. Мы проверили документы друг у друга, затем девушки занялись нашими стражами границ — мыться, бриться, лечить раны.
Я с помощью трофейной «Золинген» уже был свежевыбрит. Единогласно решили отдохнуть, а ранним утром выходить. Мы опять спали в автобусе и девушки вновь соблазнили меня, но мы вели себя очень тихо. Ну хитрули и нахалки — на второй заход каждая своим ротиком поднимала мой член «на боевой пост», как они шутили и ловко получили по второму оргазму — страстные были обе красотки. Одна захотела «рачком», а я вроде и случайно, всунул ей в попку. Она тихо заохала, но не возражала.
На следующий день пограничники и девушки пошли к нашим, а я, мотивируя ранением ноги, с помощью трости, найденной в автобусе, направился к селу. К вечеру я уже был сзади огородов дома моей тёти. А вот и Наталья вышла во двор и развешивает бельё…
Эта ночь прошла у нас с женой очень бурно — за прошедший месяц мы оба так сильно соскучились. А вот утром на завтрак к нам в дом зашли две довольно симпатичные девушки-медсёстры. Как оказалось, в местной крохотной больнице попытались разместить госпиталь, потом раненых увезли дальше, тут остались только «тяжёлые». Вот Наталья с медсёстрами за ними ухаживают.
Вечером вышло чуть смешно. но очень сладко. Мы поужинав, немного выпили, у меня было с собой пол-фляжки водочки и мы все захмелели. Одна из девушек замужем, но от мужа вестей нет уже три месяца, его завод ещё в мае переместили из Минска прямо в Сталинград, а писем и известий от него нет. И она сильно скучает и очень хочет… Она пошепталась с моей женой, и та после, чуть посмеиваясь, мол она как врач точно рекомендует, отправила меня в дровяной сарай. Ох и поленница дров тут.
Тетя Фрося и дядя Паша, ловко выделили для этого две бутылки самогона, с помощью соседских парней наготовили дров точно на две зимы — поленница высотой метра два. А тут внизу большая охапка сена, на нём кусок брезента, накрытый старой простынью, и две точно пуховые подушки. Тут девушки и спали.
И тут и смех и грех — я устроился между ножек замужней и вовсю старался, та только сладко охала, бурно кончая. Точно сильно «проголодалась»! А вот мне кончить — во вторую медсестру! Я охренел. а замужняя таким сладким голосом говорит, что у её подруги сегодня безопасный день. Ох и коварные женщины всех времён! Дважды я кончал во вторую девушку, а сколько раз кончила замужняя… Но утром у обеих были просто счастливые лица. Да, очень тяжело нашим милым женщинам в длительном отсутствии мужчин! Но если они меня станут «пользовать» втроём…
С утра Наталья меня подлечила, сделала укол, а потом стали вывозить раненых, жена собралась ехать с ними, но пока собиралась, машина ушла. «Вот сволочи, — выругалась она и пошла в дом. А тут вдруг какая-то шальная полуторка, они тормознули и позвали девушек-медсестёр, мол немцы скоро будут.
Открыл я задний борт, а девушки залезть никак не могут. Тогда я нахально задрал узкую юбку одной до талии, она только успела пискнуть, как я её на руки и подал солдатам в кузов. Вторая сама задрала свою юбку, я только быстро подсадил её. И полуторка рванула вовсю. а я хотел с женой с ними уехать. Вот гады! Хотя понять их можно — немчура наступала стремительно! Честно говоря, обосрались с организацией стратегической обороны наши генералы! И у меня всё же бы основания думать о предательстве начальника Генштаба Жукова!
Ладно, раз скоро немцы, жена отправила меня на самый верх поленницы, я даже задремал на матрасе, а жена пошла в больничку. Сквозь сон услышал рокот моторов и гортанные выкрики — оккупанты пожаловали! Хорошо, что меня тут не видно!
Я поспал ещё около часа, некоторая слабость — последствия контузии. И тут дверь сарая приоткрылась и зашёл здоровенный немец, подталкивая перед собой мою жену. Она возражала. но он рявкнул, достал кинжал и стал пугать её. Затем, увидев постель девушек, взревел как дикий кабан и, завалив туда мою подругу, лёг рядом с ней. Ну и, задрав её белый халат, содрал с неё рейтузы, она только ахнула. Здоровый сволочь!
Я хотел прыгнуть на него сверху, да вдруг видимо от психа закололо в висках, сильная судорога пронзила ногу, больно зажав мышцы. Но орать от боли я не мог — вновь заклинило челюсть. Вот так, скрипя зубами, я смотрел, как этот явный головорез снимал через голову свой «Шмайссер», видимо это был унтер. У солдат поголовны были винтовки К-98, только унтер-офицеры получали автоматы. Хотя правильнее — это пистолет-пулемёт МП-38 «Эрма».
Ха! такой здоровяк, а член у него около десяти сантиметров, если не меньше. Рывок — и перевернутая на спину Наташа, раскинув ноги и закрыв глаза, вскоре стонала от жадно впившихся в её классную грудь губ и зубов немца. Он, как агрессор, поглощал топорщившийся бугор, крепко придерживая Наташу за бедра, как будто она хотела убежать. Жадно урча и посасывая, он делал немного больно, но и это похоже приносило ей лишь приятные, пикантные ощущения — жена сладко застонала. А вот он вошёл в неё и стал вовсю совершать свои фрикции. Оргазм к нему подступал очень быстро и он, выйдя из неё, ловко перевернул, поставив «рачком».
Немец буквально зарычал, сильно ударил жену ладонью по ягодице и протаранил своим толстым членом ее беззащитную попку. Наташа закричала и практически сразу же у нее начался оргазм. Он не останавливался, крепко схватив мою подругу за бедра и победно насилуя ее в жопу. Наталья продолжала кричать, извиваясь всем телом и сжимая бедра. Ее ноги дрожали и сгибались в коленях, голова металась, а попка продолжала вовсю насаживаться на яростно выплескивавший сперму член.
В конце концов она не удержалась на ногах и упала грудью на подушку. А тот, наконец вылился скользким потоком внутрь моей ненаглядной. А я не мог даже и пошевелиться — ногу и челюсть крутило вовсю! Боль была сильная, как при судороге!
Немец вскоре вышел в ворота сарая, чёрный весь, как исчадье ада от света со двора. Жена присела, тихо матюкнулась, вытирая кровь с живота, видимо пряжками он ей расцарапал. И буквально влетает второй и, лихо опрокинув жену на спину, входит в неё своим не менее толстым членом. Очень ловко и быстро вошел в нее. Сильные толчки вгоняемого в вагину члена, заставили резко вздрагивать ее роскошное тело, колыхая упругую, круглую грудь. А вот он точно больновато стиснул в кулаке тугое сокровище, бурно продолжая долбить своим членом изливающую соками вагину Наташи.
Наташа уже не стонала, а покрикивала явно от наслаждения, даже стала немного ему подмахивать, что укололо меня больше всего — она кончает. А этот фашист что ещё придумал! Он вышел из моей подруги и сел ей на грудь, зажал её руки и носик. И, как только она открыла свой ротик, всунул туда своего «оккупанта», жене пришлось точно посасывать, раз тот грозит кулаком, и поработать язычком. А тот ещё чуть двигал задом, сильно балдея и вскоре бурно кончив. Но это был последний оргазм в его жизни!
Я нашёл в кармане булавку, что дала мне жена, и, раскрыв её, трижды уколол себя в бедро. Боли я почти не почувствовал, зато по ноге пошла горячая волна и меня наконец отпустило. Немец поднялся и, сказав жене «Гуд, гуд», наклонился подтянуть галифе. И в этот миг я обрушился на него сверху. Хряпнуло, хрустнуло и насильник упал комом тряпья — готов! Я на адреналине затащл его за угол. Затем подошёл к жене — я достал из ранца второго немца отличную аптечку. Да почти у каждого из них в ранце была аптечка!
— Теперь я буду тебя лечить, моя дорогая. Прости, что я так поздно, мою ногу сильно свело и челюсть заклинило. Вот, твоя булавка спасла. Но я и боли не почувствовал, хотя помогло. Так, открываем фашистскую аптечку… Немецкий я знал отлично!
Но в этот момент дверь в сарай стала приоткрываться — «Ганс, ты здесь?» рявкнул этот мордоворот. Заходи, дорогой, я тебя очень жду, подумал я, быстро, но очень тихо вскочив и сжимая ручку молотка. Хочешь ещё ласки — я тебя «приласкаю»!