Прапорщик внутренней службы Ангелина Матвеевна Приходько, придерживая подмышкой толстую папку с документами, стукнув для приличия в двери, распахнула их. Войдя в комнату, осмотрелась. За письменным столом, помнящим ещё времена Очакова и покоренья Крыма восседал, иначе и не скажешь про такой внушительный вид, точно такой же прапорщик. Различие было лишь в том, что Геля носила форменную юбку, а прапорщик Николай Николаевич Николаев, этакое ЭН в кубе, носил форменные брюки.
— Привет, расхититель армейского имущества.
Знакомы давно, так что не было необходимости соблюдать официал, тем более наедине. А уж подколоть друг друга — так это святое.
— Привет, цербер на службе у зампотыла. Чего пришла? Считать будем?
— Будем, Коля, будем. Обязательно будем. Москва едет, так что пух и перья летят со всех сторон. У всех жопы в мыле.
— Угу. Приедут, выебут всех, нажрутся и отвалят. Лучше бы оказали практическую помощь.
— Дождёшься от них. Коль, у тебя как, порядок?
— Геля, ты меня знаешь. На бумагах у меня сидит солдатик — недоучившийся студент финансового факультета. Каптёр — хохл природный. Один из тех, при рождении которого жиды купили верёвку и мыло. Но порядок прежде всего. Так?
Геля тяжко вздохнула.
— Так. К тебе вообще-то Светка просилась. Ну да её кони тихо скачут. Сучка. Сейчас бы уже раком стояла за стеллажами. Так?
— Нет, сначала пища материальная. Прежде, чем ебать, накорми. Чай будешь? Маманя расстаралась на пирожки для сына.
— Когда успела? Золото у тебя мать, Колян. Даже завидно. Коль, это намёк такой — кормить меня будешь перед тем как?
— А зависть, Геля, смертный грех. И попрошу без намёков и домыслов. От чистого сердца предлагаю.
— Ууу, какой ты праведник стал. Замполиту расскажешь про грехи. Или особисту.
— Тьфу! Тьфу! Тьфу! Избави боже от такой напасти! Типун тебе на язык. Садись, вон на полке чашки. Бери, наливай.
— Солдафон ты, Николаев. Нет, чтобы за дамой поухаживать, так ты: Сама налей. Чай не водка — много не выпьешь. Ладно, давай погоняем водичку, потом посчитаем.
— Угу. А не посчитать ли нам, уважаемые кроты?
Попили чаю с пирожками, Геля разложила бумаги и понеслась родимая по кочкам. Кто видел фильм «Служебный роман», тот имеет представление о том, что такое сверка имущества. И это ещё не ковровая инвентаризация. При такой инвентаризации на каждом патроне сверяют серию, дату выпуска и маркировку завода-изготовителя. Ну, не совсем на каждом, но примерно так. А их, патронов, ящики штабелями под потолок. Взвод солдатиков упариваются таскать, вскрывать и вновь запаковывать ящики.
Сладко потянулась, вытянув вверх руки и взяв их в замок, выгнулась так, что совсем не маленькая грудь натянула форменную рубашку, глянула искоса на вытаращившегося Николая. Улыбнулась
— Нравится?
— Очень?
Задрала юбку, смотрит насмешливо, языком губы облизывает Развернулась на стуле, сев лицом к спинке.
— А так?
— Охренеть! Гель, ты…У тебя…
— Лучше, чем у Светки?
— Ты бы ещё юбку сняла, колдунья.
— Да легко, Коля. Для тебя запросто.
Под короткой форменной юбочкой прятались чудесные бёдра, затянутые совсем не в форменные чулки, красные ажурные трусики прикрывали промежность. И ни единого волоска вокруг, скорее всего приятного на запах и вкус, пирожка. И ехидная улыбка: Ну, Коля, как твоё ничего?
— Гелька, ведьма, хватит издеваться. Я же живой и у меня вполне нормальная реакция на такое зрелище.
Звонко засмеялась
— Твою реакцию я уже вижу. А что, Коль, разок присунуть хотел бы?
Сглотнув ком в горле, ответил
— Гелька, я слышал, что ты любого можешь довести до белого каления. Но мне-то за что? Мы же друзья.
— А что, друзей не ебут? А, Коля? Нравится же.
— Гелька…
Что хотел сказать Николай, осталось неизвестным. В двери склада кто-то настойчиво затарабанил. Так стучать может лишь кто-то из своих, либо из начальства. Гелька мигом натянула юбку, поправила форменную одежду, уселась за стол, на котором расположились в рабочем беспорядке ведомости, акты и прочие бумаги. Недовольно глянула на ворвавшегося, иначе не скажешь, прапорщика Толика Доросева: Кто посмел отвлекать царствующую особу от важных дел?
— Толян, ты чего?
— Да ну нах! Коль, выручай! Во как надо! — Толик провёл рукой по горлу. — Пару штук дай.
Засмеялся. Толик — вечный стрелок. Вся зарплата сразу конфискуется женой, которая служит в финчасти. Так что все денежные потоки вплоть до премиальных и пайковых, а так же за не нормированный рабочий день, всё это отправлялось прямиком в карман жены, а Толику оставалось лишь поставить автограф в ведомости.
И ему приходилось выпрашивать копеечку на пачку сигарет, на бутылку пива и прочие маленькие мужские радости. К тому же эта пара вызывала гомерический хохот у всех, кто видел их впервые. Маленькая, чуть выше полутора метров Женька, в ширину такая же, как в вышину, и Толик, под два метра ростом, тощий, как соломинка. Прямо герои Сервантеса — Дон Кихот и Санча Панса.
Толик, заполучив желаемое, рассыпался в благодарностях
— Коль, спасибо! Выручил. Я отдам. Как только…
Его прервала Геля, недовольная нарушенными попытками обольщения мужика.
— Прапорщик Доросев! Если вы не заметили, спешу вам сообщить, что мы заняты важным делом и у нас слишком мало времени.
Раз уж начался официал, пора вставать на лыжи и валить куда подальше. Что Толик и сделал, совершив ретираду по всем правилам воинского искусства.
— Козёл!!! — В Гелькином голосе было столько недовольства прапорщиком Доросевым, что не хотел бы я встретиться с ней на практических стрельбах. Пристрелит и не заметит. — Сволочь! Всё настроение обломал. Сссукка!
Прошипела, будто выплюнула. Глянула на Николая с надеждой. Тот пожал плечами.
— А я бы с удовольствием посмотрел стриптиз в твоём исполнении.
— А харя не треснет? Губу закатай!
— Машинку не купил. Харя не треснет. — Николай отмёл гнусные инсуиции. — Просто считаю, что начал что-то делать — закончи.
— А уха-ха не охо-хо? Стояк не замучает?
— А ты дашь, вот и не будет никаких мук.
— Чтоооо?! У меня, если кто не в курсе, — мало ли что, — муж есть.
— Муж не стена. Ну, Геля, неужели ты такая жестокосердечная, что лишишь страстного поклонника и благодарного зрителя такого бенефиса?
Геля сделала вид, что глубоко задумалась. Галстук теребит. Пуговками на форменной рубашке играет.
— Исполнишь желание?
— Даже не спрашиваю какое. Всё, чо угодно, кроме измены Родине и нарушения Присяги.
Геля засмеялась, рассыпав звон хрусталя по комнате.
— Нет. Такого точно не потребую. Слово?
— Слово.
— Любуйся. Твоя Светка тебя навряд ли таим порадует.
Двигаясь пластично, с артистизмом, — жаль нет музыки, Геля медленно расстегнула застёжку галстука, сняла его и повесила на спинку стула. Следом пришёл черёд пуговиц рубашки. Не вставая, каким-то невероятно ловким движением стянула с себя юбку. Ей бы в цирке выступать. Что Акопян, что Кио от зависти бы просто удавились. Задирая ноги, стянула с себя трусики, бесстыдно, специально заостряя внимание на нём, выставила свой пирожок. Точно Николаю было неизвестно, но он был недалёк от истины, полагая Гелин пирожок вкуснее тех, что испекла мама, и которые совсем недавно они с Гелей уничтожили.
Николай давно уже не обращал внимания на давление в паху, на неудобство, доставляемое закаменевшим членом, на шум в ушах и лёгкое головокружение. Всё его внимание было приковано к возбуждающему и завораживающему стриптизу в исполнении прапорщика Ангелины Матвеевны Приходько, служащей ХОЗО одной с ним части.
Поочерёдно задирая ноги, скатывала до пяточек и вновь раскатывала чулочки, расправляя их у самых пахов, проводила рукой по промежности, будто случайно попадая пальчиком внутрь пирожка. Облизывала пальчик, слегка посасывая его. Действие завораживало. Потребуй сейчас Геля выдать самую страшную военную тайну, ей не понадобилось бы ни коробки печенья, ни бочки варенья для подкупа. Николай в трансе все и без того рассказал бы. Правда говорят, что любая женщина — ведьма. Заворожит, голову закружит, доведёт до безумства. Николай выдохнул
— Ведьма!
Геля засмеялась.
— Ты с этой стороны посмотри.
Встав коленями на стул, выставила упругую даже на вид попку. Покрутила ею из стороны в сторону. Потрясла, будто отряхивающаяся от воды утка. Меж ягодиц, там, где они сходятся с бёдрами, хорошо было видно пухлые валики половых губ. Глаза Николая затянуло красной пеленой безумства.
— Геляяя! — Взревев раненным медведем, Николай кинулся к обнажённой женщине, схватил её в охапку, потащил к солу и опрокинул на него спиной, широко развёл ноги.- Геляяя!
Выставив вперёд руки, не давая Николаю навалиться на себя, Геля остановила безумного мужчину.
— Дааа! Что ты хочешь? Говори?
Геля улыбнулась
— Куни. Полный куни.
Когда-то, на какой-то пьянке, когда речь зашла о минете и куни, Коля гордо заявил, что никогда в жизни, ни при каких обстоятельствах, он, Николай, не станет лизать пизду, тем более зная, что в ней побывал чей-то хуй. Тьфу! Сейчас он и не вспомнил о своём неприятии такого действия и потому, не раздумывая и ни капли не сомневаясь, впился губами в Гелины половые губы, втянул их жарким поцелуем.
А потом, урча от удовольствия, будто марсианин, пьющий кровь у землян в книге Герберта Уэльса, вылизывал Гелькину ароматную пизду. А та извивалась под Колькиным языком и мягкими губами. Громко стонала, опасаясь кричать громче. А когда громкий крик удовольствия был готов вырваться из плена губ, она давила его, всовывая в рот сжатый кулак, гасила в зародыше. И от этого извивалась ещё сильнее.
Всё когда-то заканчивается. Закончилась и Гелина сладкая мука. Громко, не сдерживаясь, выкрикнув что-то нечленораздельное, Геля кончила, испытав сильный оргазм. Слегка успокоившись, потрепала волосы на голове Николая, всё ещё расположившейся между её бёдер.
— Спасибо, Коля! Это было что-то. Как говорят наши партнёры, вероятные противники: Даст ист фантастиш! Коль, помоги подняться.
Соскочив со стола, Геля встала, наклонившись и упираясь руками в стену, поторопила Николая.
— Коль, вдруг опять кто явится. Давай быстрей.
Армейцу раздеться-одеться, дело сверх привычное. И вскоре Колька загонял свой истомившийся член в горячую и влажную внутренность Гелиного пирожка. Та подавалась навстречу задом, стонала, ахала, приговаривал, поощряя любовника
— Ааххх! Коллляяя! Какой ты хороший! Какой ты сильный! Какой он у тебя большой! Ещё, Коленька! Ещё!
Было ей так хорошо, или она просто помогала мужчине испытать чувство уверенности в себе — неизвестно. Кольке было не до того. Яростно врываясь внутрь желанной пещерки, всё ускорялся и ускорялся, приближая оргазм.
Зарычав от наслаждения, выпустил в тесную Гелину пещерку порцию спермы. Сотни тысяч живчиков, попав в такое гостеприимное место, ринулись на поиски заветного приза, каковым являлась женская яйцеклетка, спрятанная в глубине матки. И один из них добрался до цели, успев сделать это до того, как сильная струя воды вымыла его братьев наружу. И никто — ни сама Геля, ни Николай, — ещё не знали о том, что этот крохотный комочек плазмы, представляющий из себя головастика с тонким хвостиком, уже круто изменил судьбы трёх человек: Николая, Гели и её мужа.
Не спеша, куда теперь торопиться, одевались, целуясь в перерывах между надеванием очередного предмета форменного обмундирования. Геля, оправив форму, проверив перед зеркалом внешний вид, вздохнула
— Настроение напиться.
— Такое поганое? — Николай слегка обиделся. Он так старался, а она. — Я тебя обидел?
Геля засмеялась.
— Дурачок ты, Коля! Пьют и от радости тоже.
— Поехали ко мне.
Предложил и сам офонарел от своего предложения. Смело. Нагло. Неожиданно.
— А мать? — Геля, судя по заданному вопросу, была совершенно не против продолжить близкое знакомство. — Она что скажет?
Николай засмеялся.
— Гель, так она же мне пирогов напекла на два дня.
А при чём здесь пироги? — Недоумение Гели сквозило в каждом слове, в каждом движении. — Как они связаны с твоей матерью?
— Гель, так она напекла пирогов, чтобы яс голодухи не помер и уехала к куме. Самолично отвёз до службы. Теперь дня через два домой запросится.
— Вон оно что. А ты на машине?
— Ну да.
— Тогда я бумаги в штаб занесу и валим отсюда, будто по синалу о радиационном и химическом заражении.
— Точно. А радиацию выводят из организма водкой.
— Ладно, я только мужу позвоню, скажу, что мы на усилении. Пусть не теряет. Хреново, что у меня даже трусов чистых с собой нет. А домой не заскочишь.
— Гель, постираем. До утра высохнут.
— Ты, что ли, стирать будешь?
Геля с вызовом посмотрела на Николая.
— Ну и я постираю. Что такого?
— Мужик сказал…Ну ты понял, попаданец.
По пути заехали в магазин, затарились. Николай не верил своему счастью. Это не Светка, у которой муж служит в той же части и с которой именно по этой причине довелось встретиться всего лишь один раз. Да и о том сама же разболтала по всей части.
Николай открыл запертую дверь.
— Гель, заходи. Чувствуй себя как дома.
Если бы он знал, какими пророческими окажутся его слова.