Вы знаете, чем советские женщины отличались от нынешних? Нет, конечно, совсем не отсутствием секса, которого, якобы, не было в Советском Союзе. Его-то как раз с избытком было. Что было делать долгими вечерами? Книги читать? Надоедало. Рестораны не то, чтобы дороги были, — попасть в них было проблематично. Футбол и рыбалка женщину никогда особенно не привлекали. Вот и развлекались, как могли, в постели. Не все, конечно, но многие.
А главное отличие женщин прошлого века от наших современниц в их уливительной женственными. Нынешние джинсики в обтяжку нацепят, сядут — ножки на полметра разведут. И смотреть на них особого желания нет. Унисекс — страшное порождение нашего времени. Женщину только по длинным волосам от мужчины отличить можно. В некоторых случаях, правда. А вот раньше…
Девушку можно было заметить издалека. И не только благодаря прекрасной фигуре. Она никогда брюк не носила, волосы отпускала, как минимум, до плеч и делала из них сложные прически. Но мужские взоры больше всего притягивали капроновые чулочки: черные, телесного цвета, в сеточку… Крепились они к пояскам узкими резинками с металлическими защелками на конце. Чаще всего на каждой дамской ножке было по одной резинке, которая поддерживала чулок спереди. Поэтому сзади он держался чуть ниже.
Женщинам, одетым в платья и юбки, когда они садились, приходилось крепко сжимать колени, чтобы не выставлять на всеобщее обозрение трусики и крепления чулков. Но принять приличную позу удавалось не всегда, и мужчинам иной раз удавалось лицезреть пленительное и возбуждающее зрелище. «Кусочек кожи меж чулком и платьем» тогда воспевался даже в стихах.
Вы, конечно, спросите, зачем я это рассказываю? Только для того, чтобы история, которая приключилась с моим другом Андреем, стала понятнее.
Его отец был военным, а потому семье Андрея жилось в годы всеобщего дефицита совсем не плохо. Все-таки платили отцу вполне прилично, а в гарнизонный магазин завозили продукты, которые на прилавках обычных гастрономов были большой редкостью. И в доме всегда было много гостей.
Надо заметить, что перед тем как пройти в комнату и сесть за праздничный стол, женщины обязательно прихорашивались перед большим зеркалом в прихожей и нередко, нисколько не смущаясь присутствия Андрея, задирали подолы и подтягивали чулочки. Естественно, что лет до 14—15 мальчишка непременно торчал в коридоре, когда в дом приходили гости. От увиденного он сильно краснел, и, чуть позже, когда входил в комнату, старался спрятать от взглядов взрослых мокрое пятно на брюках.
Но самым ярким впечатлением детства стали для него приходы одинокой подруги мамы Аллы Алексеевны, которая была школьной учительницей. Она преподавала русский и литературу, и была классным руководителем у Андрея. И чего только не придумывали ее ученики, чтобы заглянуть ей под юбку: роняли линейки и ластики, когда Алла Алексеевна подходила к их столу, задирали головы, когда она шла по лестнице. А потом с придыханием передавали друг другу:
— У Алки сегодня белые трусики в горошек!
К выпускному десятому классу Алле Алексеевне исполнилось сорок. Но миловидное лицо, стройная фигурка, длинные ножки, выпирающие из кофточки сосочки и неизменно красивая прическа, по-прежнему заставляли мужчин оглядываться ей вслед.
Но вот экзамены в ее любимом 10-Б остались позади, родители уже купили вчерашним школьникам для выпускного вечера новые платья, строгие костюмы и модельные туфли. Осталось только получить аттестаты — и вот она, взрослая жизнь!
Впрочем, взрослыми себя ребята считали лет с десяти. И поэтому за три дня до выпускного на кухне у Андрея сидели два его закадычных друга — Саша и Юра, а столе перед ними — неумело порезанный толстыми ломтями хлеб, яичница, трехлитровая банка с солеными огурцами и помидорами. И, конечно же, 760-граммовая бутылка «Сибирской»: благо родители уехали на дачу, пообещав вернуться к праздничному дню.
Но не успели ребята в первый раз наполнить рюмки, как в прихожей раздался звонок. Андрей открыл дверь, и в квартиру вошла Алла Алексеевна, некстати решившая заглянуть к подруге. Он растерялся, под строгим взглядом учительницы заробели и его одноклассники.
— А где Наталья Павловна? — спросила она, поздоровавшись.
Узнав, что родители уехали за город, она прошла на кухню. Повисла неловкая тишина.
Однако реакция Аллы Алексеевны оказалась неожиданной:
— Ребята, если уж пьете, то закусывать надо основательно. Андрей, картошка есть?
Через минуту вооруженные ножами мальчишки сидели вокруг помойного ведра и чистили картошку. Помидоры и огурцы перекочевали в глубокую тарелку, водка — в морозилку. А Алла Алексеевна принялась резать лук и разделывать извлеченную из холодильника селедку. Нашлась и баночка с маринованными огурчиками. К тому же в ее сумке оказалась добытая где-то «Любительская колбаса».
Когда на сковородке зашипела картошка, не раз хозяйничавшая на кухне своей подруги учительница потянулась на верхнюю полку за солью. Не достав, она встала на табуретку и взяла банку. Оказавшийся рядом Юрка тут же наклонил голову и заглянул под юбку. Трусики, чулочки, резиночки, воспетая поэтом нежная кожа на стройных бедрах… У Юрки даже дух захватило. А друзья с завистью посмотрели на него. Ничего не подозревающая Алла Алексеевна соскочила вниз, посолила жарящуюся картошку и весело скомандовала:
— Накрывайте в комнате журнальный столик!
Столик мальчишки подвинули к дивану, а для учительницы, переглянувшись, подтащили глубокое кресло. Минут через двадцать вся компания сидела за столом.
Ребята украдкой косились на крепко сжатые колени Аллы Алексеевны и ее выпирающие соски, произносили красивые тосты про школьных учителей, делились планами на будущее. Учительница просила не забывать родную школу, желала счастья и успешной учебы в выбранном вузе. Когда водка заплескалась на донышке, порозовевшая учительница разогрела остывшую картошку, влив в нее пару яиц, Андрей достал из открытой банки новую порцию огурцов и помидоров. А затем достал стоявшую в буфете бутылку марочного портвейна.
— Ребята, может не стоит? — спросила Алла Алексеевна.
Но понимания у своих учеников не нашла.
Стало темнеть. Андрей зажег свечу, и после первой рюмки портвейна предложил потанцевать. Учительница попробовала отказаться, но ребята дружно принялись ее уговаривать. Пара быстрых танцев, и компания снова сидела за столом. Надо заметить, что Алла Алексеевна уже не так крепко сжимала колени, но из-за плохого освещения разглядеть что-либо под ее юбкой ребята уже не могли. И каждый из них пожалел, что в комнате не горел электрический свет.
Впрочем, огорчение их было недолгим. Магнитофон заиграл популярную медленную мелодию из фильма «Генералы песчаных карьеров», и Сашка неожиданно произнес:
— Алла Алексеевна, можно вас пригласить?
Он взял ее за руку и вывел на средину комнаты. Она положила руки ему на плечи, а он крепко прижал ее к себе. Сашка чувствовал ее большую и мягкую грудь, после каждого шага его нога проникала между ее ног, и резко поднявшийся член уперся в живот учительницы. В таком положении они протоптались посреди комнаты до конца довольно длинной песни. С последними аккордами Сашкин член вдруг задергался и начал выпускать густую и горячую сперму.
Алла Алексеевна не могла этого не почувствовать. Но что было делать: кричать, ругаться, возмущаться поведением обнаглевшего юнца?! Она опустилась в кресло. Еще рюмка портвейна, и ее приглашает танцевать Юра, вторая — и ее прижимает к себе Андрей. Учительница с беспокойством смотрит на себя: кажется, что темное пахучее пятно не только покрыло всю ее юбку — влага просочилась до кожи на животе.
Она снова садится в кресло и собирается прощаться с ребятами, чтобы идти домой. Но ей снова подносят рюмку и говорят странные слова о ее удивительной красоте и молодости. Она уже не понимает о чем идет речь, не чувствует вкуса напитка, в который Андрей влил полрюмки «Сибирской». Глаза
слипаются, голова падает на грудь, нож
ки раздвигаются. Андрей включает отцовский фонарик и направляет луч ей между ног. Юрка приближается к креслу и аккуратно приподнимает подол ее юбки. Мальчишки очумело смотрят на ее затянутые в чулочки ноги, тянущиеся по белым бедрам длинные резинки, на белые трусики в цветочек. Но она уже ничего не замечает.
— До свиданья, ребятки! — сонно бормочет Алла Алексеевна. — Мне пора.
По знаку Андрея мальчишки приподнимают ее и, взяв под мышки, ведут в спальню.
— Куда мы идем? — спрашивает она. — Домой? До свидания!
Ребята укладывают ее на кровать родителей Андрея и трясущимися руками расстегивают ее блузку. Большая грудь еще прячется в некрасивом лифчике, но ребята слегка повернув ее на бок, расстегивают его. Андрей стараясь, не тревожить полусонную учительницу, медленно стягивает с нее лифчик. Ребята заворожено смотрят на ее большую белую грудь с огромными розовыми сосками. Брюки у всех троих мокры насквозь.
Это зрелище не может не возбуждать мальчишек: грудь Аллы Алексеевны не идет ни в какое сравнение с титечками одноклассниц, с их бледными ареолами и маленькими сосочками. Хотя, если честно, увидеть грудь они могли только у безотказной Людки Степаненко. Одноклассницы, хоть и позволяли иногда запускать пятерни в их лифчики, доставать груди никогда не позволяли. А если во время поцелуя ребятам и удавалось забраться к девчонкам в трусики, то им разрешали лишь слегка погладить волосики на лобке. Затем рука безжалостно выбрасывалась наружу.
Юрка решается даже потихоньку стянуть трусики из-под юбки Аллы Алексеевны. Она лишь бормочет что-то вроде «кто, что?» и снова проваливается в сон. В полумраке виднеются темный треугольник волос внизу матового живота и кажущиеся черными половые губы. Разглядывая голую учительницу, на теле которой осталась только свернувшаяся в поясок юбка с тянущими из-под нее к невидимым чулкам резинками, ребята громко сопят и поглядывают друг на друга. Такой момент упускать нельзя. Но кто начнет? — вопрошают их затуманившиеся взгляды.
И Сашка решился и забрался на кровать. Теперь она лежала у его ног. Взяв двумя пальцами вздыбившийся член, он приблизил его к половым губам Аллы Алексеевны, а затем резко ввел его, навалившись на ее тело. Член вошел неожиданно легко: вопреки ожиданиям дырочка спящей женщины оказалась влажной. Учительница охнула и открыла глаза.
— Саша, что ты делаешь?! — с тревогой шептала она.
Оробевший парень молчал и продолжал свое дело.
Только сейчас Алла Алексеевна заметила стоящих у кровати своих учеников и попыталась освободиться от цепких Сашкиных рук, но мальчишка был намного сильнее.
— Вы здесь, ребята?! — в ее голосе слышалось отчаяние.
Сделав несколько фрикций, Сашка кончил прямо в нее и упал на грудь учительницы, а затем взял в руку ее грудь и начал целовать нежный сосок. Она вдруг задрожала под ним, задергала тазом, ее сосок набух во рту у Сашки.
— Видишь, Аллочка, как хорошо! — прошептал он. — А ты чего-то боишься!
— Как мне стыдно, — прошептала она в ответ.
Не вынимая ее сосок из-за рта, Сашка скатился к стене. И тут же, не дав ей опомниться, в нее резко вошел Андрей.
— Господи, Андрюша… как я маме буду в глаза смотреть?
Кончить второй раз она смогла лишь тогда, когда на нее снова забрался Саша, недолго ждавший, пока в нее спустят его друзья. После того, как Алла Алексеевна сходила в ванну, ребята стали просить ее принимать разные позы. Жгучий стыд от того, что она не только отдавалась своим ученикам, но и кончала под ними, отчаяние от невозможности что-либо исправить, сменились каким-то бесчувствием, опустошением и равнодушием к происходящему. Она стояла раком, принимала позу наездницы, лежала на животе, слегка приподняв зад и широко расставив ноги. Ребята мяли ее соски, играли половыми губами.
Юра неожиданно вставил ей член в рот. Оказалось, что никогда не бывшая замужем женщина, умеет великолепно делать то, что им даже в голову не приходила: сосет члены, которые запихивают ей в рот почти до основания, ласкает язычком головку, лижет яйца. С этого момента ребята стали вести себя с ней грубее: называли ее шлюхой, грязно матерились, вводили члены в ее зад. Андрей принес отцовский фотоаппарат и, включив яркий свет, начал фиксировать на пленку все, что делали с учительницей ее ученики. А Сашка вдруг сказал:
— А я слышал про сосок. Им дают в рот, но никогда не целуют, а пить и есть заставляют из отдельной посуды!
Услышав такое, она снова попробовала вырваться, но услышала грубое:
— Лежи, сучка!
Мальчишки уже откровенно издеваясь, делали с ней все, что хотели до самого утра.
В дом к родителям Андрея Алла Алексеевна не приходила больше никогда. Перед торжественным собранием, на котором ребятам вручали аттестаты, столкнувшись с Натальей Павловной, она сухо поздоровалась и, сославшись на дела, куда-то быстро ушла.
Но на выпускном вечере, на котором чествовали ее ученики, она не могла не присутствовать. Алла Алексеевна срывающимся голосом поздравила их с окончанием школы (присутствующие сочли это естественным для прощающейся с учениками учительницы), сфотографировалась со своим классом и с родителями ребят. Потом она потанцевала с директором и физруком и встала у стеночки, когда к ней подошел Юра.
— Потанцуем, шлюха? — по-хамски шепнул он.
И она, оглянувшись на стоявшую неподалеку учительницу, не решилась отказаться. И снова в нее упирались члены тех мальчишек, что воспользовались ее беспомощностью несколько дней назад. Последний — Саша — шепнул ей на ухо:
— Сейчас, шлюха, если проблем не хочешь, пойдешь с нами в наш класс!
И она пошла…
Кабинет литературы кто-то запер сразу же, как только она вошла. В классе собрались мальчишки из ее любимого 10-Б. Человек десять. Пили водку, закусывая тем, что принесли из столовой, где были накрыты праздничные столы. На последнем столе у окна лежала голая Людка Степаненко, которую ребята трахали по очереди. А на учительском столе лежали фотографии. Те самые.
— Смотри, сучка! Узнаешь? — громко спросил Андрей.
Людка хихикнула под кем-то, а он добавил:
— Раздевайся, шлюха, сосать у нас будешь, если не хочешь, чтобы эти фотки другие учителя увидели!
— Как же так, ребята? — спросила она, всхлипнув, и стала расстегивать кофточку.
Андрей вынул член и опустил ее на колени. Давясь и всхлипывая, она взяла его член в рот. Сзади подошел Юра и, слегка наклонив вперед, приподнял ее. Тут же она почувствовала, как в нее вошли сзади.
— Мы с тобой, сука, сейчас в самолет сыграем, — снова сказал Андрей. Дайте ей по члену в руки, пусть дрочит!
Ребята переходили от ее задницы к рукам, потом давали ей в рот и снова совали Алле Алексеевне в руку член. Голая Людка хихикая, фотографировала эту сцену. А ребята, попользовав сою бывшую учительницу, уходили к праздничным столам. Даже не запирая дверь на ключ. Последней ушла Людка:
— Пока, Шлюха Алексеевна! Еще трояк мне, сука, поставила!
Перемазанная в сперме учительница рыдала в пустом классе.
С Андреем и его друзьями я познакомился во время во время учебы в МАДИ. Я остался на кафедре и защитил диссертацию, он получил распределение в Молдавию. Юрка поступил в военное училище и после его окончания стал авиационным инженером и уехал служить на Дальний Восток, Сашка завел семью, в которой одна за другой родились три девочки, но вскоре развелся, спился и куда-то пропал из нашей жизни. Мы какое-то время переписывались, а потом наша связь, как это нередко бывает, прекратилась. Из писем Юрки я узнал о судьбе Аллы Алексеевны.
Она ушла из школы и устроилась на швейную фабрику. С мужчинами, которые еще некоторое время заглядывались на нее, не встречалась. Лишь иногда бригадир или кто-нибудь из рабочих, трахали ее прямо на тюках с ветошью. А лет через десять и трахать перестали: желающие переспать с бригадиром было немало и среди молоденьких швей. Только иногда совали член ей в рот: минет она по прежнему делала великолепно…